Страница 129 из 133
Ленин на мгновение задумался и уверенно сказал:
- Товарищ Зощенко замечательно пишет. Помните его рассказы - "О том, как Ленин бросил курить", "О том, как Ленин перехитрил жандармов", "О том, как Ленину подарили рыбу"...
- Да-да! - подхватил Петя. - Просто замечательные рассказы. Там ещё есть такие, которые начинаются со слов "Когда Ленин был маленьким..."
- Удивительно яркий талант.
- Сами-то вы как, Владимир Ильич? Не скучно вам здесь одному?
По щеке Ленина пробежала слеза.
- Да что вам сказать, молодой человек... Очень хотелось бы съездить на могилу Наденьки. Я ведь перед ней виноват, не всегда бывал по отношению к ней честен, увлекался...
Петя приготовился сказать ему что-то в утешение, но карточный паяц был тут как тут.
- ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ ВСЕГО?! - заорал он Пете прямо в ухо.
- Послушайте, товарищ, по какому праву вы... - возмущённо попытался вмешаться Ильич, но джокер бесцеремонно захлопнул гроб словно крышку портсигара, и оттуда доносилось теперь только приглушенное "бу-бу-бу"...
- ЧТО БЫЛО РАНЬШЕ ВСЕГО?! - продолжал орать джокер, явно стараясь помешать думать. - Четыре секунды, время пошло, сгною в могиле!!
У Пети вдруг отчётливо высветились в голове пять букв. Он зажмурился и крикнул:
- Слово!
В тот же миг ноги его потеряли опору, он заскользил по жёлобу и взгромоздился...
7
... И взгромоздился прямо на старую сухую ель.
- Ох! Ох! Да что же ты делаешь, вредитель! - заохала ель.
Исцарапав себя, Петя слез на землю и стал разглядывать говорящее дерево.
- Что вылупился? Дуру старую никогда не видел? Поделом, поделом мне и так. Давай, ломай ветки, пили, руби под корень! Всё, всё профукала, промотала на старости лет, сгубило зеро'шко проклятое! Профершпилилась! Всё, что предки трудом наживали, всё у своих наследников уворовала, французишкам поганым отдала своими руками!
Петя начал догадываться.
- Послушайте, - сказал он, - это не вы случайно "бабуленька", московская помещица, которая на рулетке проигралась? Ну, про вас ещё Достоевский писал. Тара... Тара...
- Тарасевичева Антонина Васильевна, она самая. В семьдесят пять лет такую дуру сваляла! Ещё и в романе прописали, всем временам на посмешище. Стыд-то какой, позор!
- И вы теперь... Вот так?
- Вот так. Стою теперь здесь, от стыда сохну.
- Ну, вы не очень-то переживайте, потом бы всё равно отобрали.
- Как? Кто отобрал!
- Ну, как это кто... Эти самые, революционные солдаты и матросы.
- Революсьённые? Это что же, как во Франции?
- Нет, это, пожалуй, пострашнее было, чем во Франции. Не тот размах.
- Ну, это ты меня не очень сильно успокоил.
- Я просто в том смысле, что ваша беда в мировом масштабе...
Но тут перед Петей возник Джокер, одетый в чекистскую кожанку, с огромным маузером на боку, деревянная кобура которого волочилась по земле. На голове у шута была папаха со звездой, на плечах - бурка.
- Вы мне тут вредной контрреволюционной пропагандой не занимайся! заорал он, тщетно пытаясь вынуть из кобуры маузер. - С такими как вы у нас тут разговор короткий: раз-два и к стенке. А ты, бабуля, его не слушай. Правильно стоишь. Ты, бабуля, ещё благодари товарища Зюкина, что тебя, старорежимную клячу, до сих пор ещё к стенке не поставили. Я контрреволюцию за версту носом чую!
Сосенка опять заохала и запричитала, а джокер-комисар взял мальчика под руку и отвёл в сторонку.
- Пока очень хорошо продвигаетесь, товарищ, многие удивлены. Некоторые полагают, что вопросы чересчур лёгкие.
- "Некоторые" - это вы сами?
- Уверяю вас, нас по крайней мере двое. Итак, седьмой вопрос, три секунды. Готовы?
- Да.
- НАСИЛИЕ БЫВАЕТ КАКОГО РОДА?
- Над собой и над ближним! - выпалил Петя.
- И?.. - джокер во все глаза смотрел на стрелку секундомера.
- И... над божеством!
Продолжая смотреть на секундомер, шут скривил физиономию:
- Неважно, молодой человек, очень неважно. Три целых, четыре десятых. С такими темпами мы коммунизма не построим. Мне необходимо посоветоваться с товарищем Зюкиным.
Он снял трубку со стоящего на пеньке аппарата, завертел ручку и заорал в раструб:
- Барышня! Барышня! Смольный мне, срочно. Барышня! Смольный, срочно!.. Товарищ Зюкин? У нас тут непредвиденные... Ах вы уже в курсе? Так... Так... Так... Вас понял, будет исполнено. Так точно, именем революции, немедленно.
Петя неприятно поёжился.
Джокер повернулся к нему, ослепительно улыбаясь:
- Юноша, вам повезло как никогда! Мы только что выяснили, что Кодекс юного строителя коммунизма допускает округление спорного числа в сторону уменьшения. Однако товарищ Зюкин всё же просит вас дать более развёрнутый ответ на поставленный вопрос. Без включения счётчика, разумеется. Что вы понимаете под насилием над ближним?
- Это, к примеру, если обворовали.
- А над собой?
- Это, надо полагать, если сам себя обворовал. Пропил или проиграл. Профукал в рулетку, как вот эта бабу...
- А что же такое насилие над божеством?
- Это, например, инквизиция. Когда сжигали на кострах ни в чём не виновных. За то, что Земля круглая.
Шут подошёл к телефонному аппарату, начал снова орать, добиваясь Смольного и товарища Зюкина. Потом достал из кобуры маузер, взвёл курок и выстрелил себе в голову. Голова разлетелся вдребезги, но тут же снова собралась и объявила решение:
- Не совсем по существу, но ответ принят. Катитесь дальше.
И Петя покатился.
8
Петя покатился и влетел головой прямо в дверь с табличкой, которую чудом успел разглядеть, пока дверь за ним не захлопнулась:
УПРАВДОМ тов. О. БЕНДЕР
За письменным столом сидел мужчина средних лет с усталым лицом. На нем была сине-жёлтая футболка с завязками, чёрные нарукавники, белые штаны и канареечные штиблеты. У него был волевой подбородок и античный профиль. Именно таким представлял себе Петя этого самого остроумного человека во всей советской литературе.
В приёмной шумела очередь, доносились грубые выражения, иногда даже матом. В дверь просунулся потный упитанный мужчина с бритой головой и гитлеровскими усиками под носом.
- Это безобразие! - прохрипел он, глядя перед собой выпученными глазами. - У меня с шести часов утра стоит машина с раствором! Без разгрузки! Ломами будете скалывать!