Сумерки

Мне дико, когда звонок - вдруг это просто ошибка номером? Мне холодно, когда я открою окно, мне душно, когда оно закрыто. Мне неуютна эта кухня в пять утра, когда сигареты кончились и никого нет. И этот свистящий чайник, когда не с кем пить чай, когда никого нет, когда светает и пять утра. Мне страшно, когда я не помню, но совсем я схожу с ума, когда помню все - все эти обрывки, улыбки, касания, движения, все это перемешивается и не дает уснуть, не дает забыть, не пускает никуда, оно везде. Везде. Смотришь в окно... Подходишь к краю крыши - и так хочется прыгнуть... Нет, не убиться хочется, а именно прыгнуть, пролететь, посмотреть, как оно, что из этого выйдет. Мне уже не хочется никуда уезжать, здесь обязательно что-нибудь произойдет, а как же это пропустить? Но я хочу уехать, может, тогда они вспомнят? Вспомнят обо мне? И тогда я не буду сам с собой хотя бы одну ночь, хотя бы в одни пять утра. Может, кто-нибудь позвонит мне тогда и скажет: я приеду сейчас. Лучше: мы приедем сейчас. Но вдруг они не приедут? Вдруг Катастрофа? Вдруг раздумают? Вдруг ЗАБУДУТ? Мне... Я не могу больше один, в пустой постели, в этой кухне, когда свистит сволочной чайник, когда пять утра и телефон мертв. Впрочем, нам пора выходить.

13

Платформа была пуста и скучна на редкость. Тупа-а-я такая платформа. Очень неинтересная. Они огляделись по сторонам, впрочем, это Кристина огляделась по сторонам, а он сразу же начал спускаться вниз, в лес, в пустой, скучный и тупо-о-й лес, прямо в елки. А где это мы? глупо спросила Кристина. Действительно, ну откуда он мог знать, где они? Но он пробормотал что-то насчет Финляндии, наверное. Кристина остановилась, посмотрела влево, поглядела вправо, пожала узкими плечиками и побрела дальше. Наступила осень. Листья погрустнели, стали желтыми, красными, облетевшими, пришла прозрачность. Березы стали рябинами.

Слева был туман, справа правильными разноцветными курганами разлеглись опавшие листья, спереди шел финн в длинном пуховом пальто синего цвета и большой, очень большой лисьей шапке. Наши финские друзья, какк они?

А такк они, отвечал финн, я к Леениинуу едду. Едет? - недоумнула Кристина. Едду, - подтвердил финн. Кристина почувствовала себя абсолютной дурой, а он посмотрел сквозь финна и промолчал. Туман теперь стал справа, грибы - слева, а финн исчез, осталась только шапка, которая аккуратно плыла между голыми деревьями еще некоторое время, а потом пропала в каком-то дупле. Кристина с разбега прыгнула в большую кучу листьев, вынырнула, легла на спину и стала быстро-быстро смотреть в пустое голубое небо. Он присел рядом, закурил и начал курить. Мне здесь совсем ничего! - прокричала Кристина как уже самая последняя дура. Мне здесь хочется чего-то такого! Он бросил сигарету и наклонился к ней. Началось хорошо. Очень хорошо, словно в простом белом костюме на берегу Черного моря, где пальмы и тонкорукое чудо под короткой вуалью, такая, что не прикоснись - улетит, обернется черной омерзительной птицей и оставит вечным психом. А тут еще мимо пробегал Ленин, а может не Ленин, а Изя, хотя, собственно, что мог делать Изя в Финляндии? Здесь финн не пгоезжал? - кричал Ленин на смешном своем ходу, роняя мятую бумажку и исчезая в теперь уже опять левом тумане. Нет! кричала Кристина ему вдогонку, хохотала и дрыгала своими голыми осиновыми ногами. Все вокруг набухло и позеленело. Слева теперь были самые разные флоксы, справа - мятая ленинская бумажка, спереди же не было ничего. Подули теплые ветра, подхватили их и понесли, все выше и выше, все стремительнее и дальше, сто восемь минут вокруг Земли, слава и почет, фотографии в букваре: буква К - Кристина, Конь, Калоши, Косеть.

Буква О - Он, Олени, Озеро, Отходняк. Над всеми Хельсинками и Парижами, над всеми Монтевидиями и Сантъягами, вокруг всего, бесплатно, безвизово и беспошлинно, тихо и комфортабельно, как в сумерки, как после пятисот пятидесяти грамм. Пошли на спуск, все ниже и ближе, уже видны верхушки пальм и крокусов, а что же наш парашют? Поискали - нет. Еще поискали - нет. Стали целиться в листья. Целились-целились, наводились-наводились - все равно долбануло так, что дыхание раз - и остановилось. На пять секунд. Он откинулся от ее распростертого тела, сел, достал очередную сигарету. Кристина быстро-быстро дышала и медленно смотрела на проходящие тучки. Отчего это одни тучки бывают большими, а другие - маленькими? - думала она неспроста. Он тем временем разворачивал тоскливый документ. Что это? - спросила Кристина, которая вообще уже достала своими идиотскими вопросами. За-кон Со-ве-та у-пол-но-мо-чен-ных о про-воз-гла-ше-ни-и тро-па-рей и бо-бы-лей не-за-ви-си-мы-ми от зем-ле-вла-дель-цев - по слогам прочитал он. И тут возвратились елки, прилетели комары и мухи. Они сидели в какой-то лесополосе, среди родных банок и бутылок, среди журналов и газет. Он опять курил, а Кристина одевалась, что-то себе такое тихо напевая, что-то вроде We Shall Overcome. За деревьями призывным доплером свистел электропоезд. Он встал, отряхнулся и они медленно пошли туда, откуда свистело. Теперь уже окончательно было ясно, что Кристина поет именно We Shall Overcome.

14

Можно, я поеду с тобой? - спросила она его в трясущемся вагоне.

15

Да боже ж мой, пгедводитель! Уж я и не думал, не гадал - вот, здесь, стоит, все такой же. Здгавствуйте, - Кристине, - я ведь стагый дгуг, сколько вместе пегежито... Тепегь здесь, на этом вокзале - в Москве Ленинггадский, в Ленинггаде Московский, все как ганьше, вот только Казанского нету, ну и слава богу.

Кристина вопросительно смотрит на НЕГО. ОН улыбается, вынимает изо рта сигарету - Это Изя Аронович, человек, интересующийся правильным проживанием. Мы пили вместе. А еще был учитель. Где учитель-то, Изя?

Слышишь, такое дело, я его потегял где-то, не помню, но он мне такого насказал, нет, ты только подумай, пгедводитель, что я уж и не знаю, как... Чего это он тебе такого сказал? Меня зовут Кристина, - сказала Кристина. Чего вообще учитель мог дельного сказать? Он же учитель. В школе. Пгедводитель, мы с ним в пивняк этот пошли, ну, что ты говогил.

Ну?! Ну да, как ты и говогил, стоялм пегвыми - вошли последними. Я все его пытал, пытал, егша заделали. Ну, и как он на ерша? Меня зовут Кристина, - сказала Кристина. Сник он с егша, слушай, пгедводитель, здесь столько добга: в этом гогоде пьют едва ли не больше, чем в Бегдичеве... Я так гад, что ты меня сюда пгивез! А как, интегесно, в дгугих гогодах? В Казани? А в Ягославле? А в Кугске? А в Павелецке? А в Савеловске? На их Московских вокзалах? Да здесь посуды - плюнь - попадешь. А шампанских-то, шампанских! Все пьют одни шампанские! А что учитель-то, Аронович? Меня зовут Кристина, - сказала Кристина. Очень пгиятно, а меня Изя. Скоро мы все сойдем с ума... Что пивняк-то, Изя?