Школа призраков

Поговорив по телефону, она вернулась к столу и сказала:

- Я предупредила Вильму, чтобы тоже меняла рюмки и чашки кофе с Даню. Он, наверно, тоже попытается подсыпать что-нибудь, но сделает это более умело.

- Это любовный напиток, - объяснил я. - Купил на базаре у нубийца и хотел проверить.

Гаянэ посмотрела на меня в упор:

- Неуклюжая выдумка.

Я подумал, что придется в графу "наблюдательность" в ее карточке поставить отметку 95 - по стобалльной системе.

Я пригласил Гаянэ на следующий день в кино - идет картина с участием ее любимого Джеймса Мэсона, но она отказалась - завтра годовщина смерти ее отца.

Мы долго сидели в саду перед зданием министерства коммерции и индустрии, потом пошли переулками к дому Гаянэ. Она сказала, что выслушала исповедь Вильмы и отругала как следует - больше Вильма не будет позволять Даню издеваться над собой.

- Когда позвоните мне, отравитель? - спросила Гаянэ при прощании.

- В ближайшие дни опять придется отправлять литературу. Но на той неделе обязательно.

На обратном пути от Гаянэ я хотел зайти в библиотеку, но потом раздумал и решил побродить еще по городу. Уже темнело. Со стороны гор быстро спускалась прохлада. На торговых улицах уже загорелись неоновые вывески, над католическим храмом засверкал крест, перед кинотеатрами выстраивались маленькие автобусы - "шкода", их звали микробусами, и похожие на майских жуков "фольксвагены".

Задумавшись, я не заметил, как около меня появилась женщина. Это была та самая - в очках-маске и замшевых джинсах. Совсем близко от тротуара медленно шел черный микробус. Женщина дернула меня за рукав и шепнула что-то на каком-то языке - вероятно, русском, потом по-французски:

- Садитесь в машину, не оглядывайтесь, быстро!

Я хотел оглянуться, но в то же мгновение меня схватили за руки, толкнули в спину, ударили чем-то мягким по голове, и я очутился в машине. Машина рванула вперед. На меня нахлобучили большую шляпу, закрывшую оба глаза. Что-то щелкнуло за спиной - я понял, что на мои скрученные руки надели наручники.

Машина мчалась быстро. Страха я не ощущал - все произошло слишком стремительно, я не успел понять, в чем дело. Сидевшие в машине переговаривались на незнакомом мне языке. Я вспомнил какой-то рассказ кажется, Сарояна, - как мальчишки дурачились, говоря друг другу сочиненные ими бессмысленные слова.

Сидевший справа толкнул меня локтем и задал вопрос на непонятном языке. Я ответил:

- Брум гар гур.

Сидевший впереди быстро затараторил. Кто-то тихо засмеялся и произнес:

- Гад.

Я добавил:

- Пад мад зад.

Мне стало казаться, что все это не всерьез - какая-то дурацкая шутка.

Как бы угадав мои мысли, сидевший слева вдруг ударил меня кулаком по щеке и произнес по-английски - с акцентом:

- Думаете, что это шутка? К сожалению, ошибаетесь.

Меня ударили еще несколько раз по голове и лицу. Я почувствовал, как из разбитого носа течет кровь. В бок уперлось что-то твердое - кажется, дуло пистолета. Совсем как в шпионском романе - банальнейшая ситуация. Но мне стало понятно, что это не шутка. Куда же меня везут? И кто они?

Мы ехали около часа. Затем машина свернула с дороги, медленно стала спускаться вниз, делая все время зигзаги и часто проваливаясь в рытвины, но, наконец, выбралась на ровное место, поехала по траве. Послышался скрип ворот. Мы въехали во двор. Сидевший справа быстро произнес что-то и повторил: "Ту-да". Меня вытащили из машины и повели внутрь дома. Мы прошли по коридору с каменным полом, поднялись по деревянной лестнице, потом прошли комнату, устланную линолеумом, снова коридор, на этот раз с паркетным полом, и спустились вниз по каменной лестнице; открылась дверь, пахнуло сыростью, и в тот же момент я полетел вниз по ступенькам от сильного удара ногой в спину. Я упал на каменный пол и вскрикнул от боли.

С меня содрали шляпу, и я увидел продолговатую комнату без окон, освещаемую лампой дневного света над дверью. Мебели не было, если не считать нескольких табуретов в углу. В другом углу был установлен унитаз рядом с умывальником - из крана текла тоненькая струя воды.

Передо мной стояли двое в матерчатых масках, закрывавших всю голову. Третий, высокий, снял с меня наручники - он тоже был в маске. Мне было объявлено, что я изменил родине, перешел на сторону врагов и заслужил смерть за предательство. Я должен рассказать все: как меня завербовали, какие секреты я выдал врагам и какие задания получил. Если я не признаюсь, меня будут пытать до тех пор, пока я не превращусь в мешок с толчеными костями. Я могу сохранить себе жизнь только путем чистосердечного признания - тогда, может быть, мне предоставят возможность тем или иным путем искупить вину.

Я ответил, что, очевидно, произошло недоразумение, я не тот, за кого меня принимают, никому я не изменял, ничего не выдавал, служу в библиотеке филиала христианского союза молодых людей в качестве библиографа и ни к каким секретам не имею отношения.

С меня сняли рубашку, связали руки веревкой и... Я не буду описывать все то, что со мной стали проделывать. Тысячи и тысячи авторов приключенческих детективных и исторических книжек во всех странах изощрялись в описаниях всевозможных пыток, и мне не хочется повторять эти описания, похожие друг на друга. Скажу только, что самым ужасным оказалось вливание ледяной воды в ноздри, когда оно продолжается много часов подряд без передышки.

По ночам меня старательно лечили, прикладывали компрессы, смазывали раны йодом и вазелином, промывали спиртом и делали впрыскивания - вероятно, вводили амиталовую соду для подавления воли. А с утра снова начинали методично истязать. К концу третьего дня я уже не мог кричать, только хрипел. Не мог стоять на ногах и лежать на спине.

Меня мучили больше четырех суток. Самым продолжительным был последний допрос. Его проводили с помощью двух транзисторных полиграфов: на одном записывали мои реакции на вопросы - частоту пульса, дыхания, кровяное давление, мускульное напряжение и потоотделение, а с помощью другого, крохотного, приставленного к глазам, следили за их выражением. Потом повторили все виды пыток, начиная с "полета на Сатурн" и кончая "полосканием души", то есть вливанием воды в нос, чередуя это с уговариванием признаться в том, как меня завербовали империалисты. В отношении меня применялись все стили словесного воздействия и почти все приемы уговаривания - от А до М с вариантами.

Под конец я потерял сознание. Очутился я на улице - перед нашим домом, у самых дверей. Небо на востоке светлело - близился рассвет. Собравшись с силами, я встал и позвонил. Дверь открыл Даню. Он втащил меня в дом.

Я сказал ему, что попал в веселую компанию, мы кутили за городом.

- У тебя такой вид, как будто волочили тебя по земле лицом вниз несколько миль, - он засмеялся. - О тебе справлялся Веласкес, беспокоился.

Я, не раздеваясь, лег на кровать и застонал.

- Есть новость, - сказал Даню, - Вильма исчезла.

- Когда?

- Позавчера.

- Может быть, ты ее... икс?

Даню показал зубы.

- Я бы скорей твою... Она мне мешала.

Вечером я пошел к Веласкесу и рассказал обо всем, что случилось со мной. Он внимательно выслушал меня, изредка дергая эспаньолку, потом наклонил голову и тихо сказал:

- Никому ничего не говорите. Это либо красные, либо бандиты, выдающие себя за красных, - одно из двух. Если это красные, то они хотели что-нибудь выпытать у вас. В общем будем выяснять.

Он прикоснулся к моему плечу, я охнул от боли.

- Простите, дорогой. Полежите денька два, успокойтесь. А я пришлю вам через Даню таблетки обливона для поднятия тонуса. На днях примете участие в деле. Вас вызовут к... "

Он придал лицу безразличное выражение и посмотрел на меня такими глазами, как будто я был прозрачный, - и сразу стал похож на Командора.

ПЯТОЕ ДОНЕСЕНИЕ

а) две акции

Итак, все по порядку. За это время произошло столько событий, что будь на моем месте сочинитель типа Флеминга или Ааронза, он бы накатал объемистый шпионский роман. Но у меня нет времени для подробного рассказа обо всем случившемся. Буду предельно краток - прошу извинить за очень лапидарное, сухое изложение.