Страница 22 из 28
- Ну кто здесь такой умный, что о переливании крови говорит?
Наташка кивнула головой в мою сторону. Бросив на меня недобрый взгляд, Сибилла сказала резко:
- Сами разберемся, что больному делать!
Она присела на постель, достала аппарат, померила давление. Глеб перестал сопротивляться, послушно протянул руку и с какой-то последней надеждой поглядел на нее. Сибилла поднялась, спрятала аппарат в футляр, сказала Наташке:
- Поставь ему капельницу с физраствором. Послезавтра уже Анатолий Александрович придет, надо его дождаться.
Странно посмотрела на меня и ушла. Было уже после часа ночи. Никто не спал, кроме Паши, который из притворного перешел в настоящий сон и даже начал немного похрапывать. Дедок сопел и завидовал:
- Мне капельницу не ставят, а мне, тить, и годков побольше.
- Зачем тебе капельница, дед? Ты и так, как крыса, живучий, - грубо оборвал его Славка.
Наташка вкатила капельницу на колесиках. По лицу ее было видно, что она предпочла бы сейчас поспать. На верхушке большого штатива были прикреплены две бутылочки пластмассовыми крышками вниз. Найдя на сгибе желтой руки Глеба вену, она воткнула туда иголку, а другую, соединенную с первой тонким шлангом, воткнула в крышку одной из бутылок. Посмотрела, пошел ли раствор, потом, вспомнив что-то, перетянула жгутом руку Глеба в предплечье. И обернулась к женщинам и к нам:
- Когда одна кончится, позовете меня. Только без всякой самодеятельности. Особенно ты, - сказала она Славке. - Оттого, что ты здесь третий раз, это совсем не значит, что ты все знаешь. Спите лучше, мужики, силы берегите. Гасите ночники и спите. Женщины меня позовут.
Тут она, наконец, улыбнулась Юрке, зевнула и вышла. Но какое уж тут спать! Свет, однако, мы погасили, легли, горел только ночник над постелью Глеба. Наступила полная тишина. Слышалось только свистящее дыхание Глеба. Но и он, казалось, задремал. Голова у меня гудела. Дожив до стольких лет, я первый раз видел, как умирает человек. То есть умом я понимал, что он умирает, но поверить в это не мог. Так вот запросто! Только что ходил, разговаривал, курил, что-то рассказывал... Дико, ненормально!
- Как раз нормально, - прошелестел чей-то шепот мне в ухо. Я узнал голос Ваньки Флинта.
Я поднял голову от подушки. Темная фигура словно отплывала от моей постели, зависла над Глебом и растворилась в воздухе. "Опять брежу, - решил я, судорожно протирая глаза. - Заснул, что ли?"
- Чего дергаешься? - шепнул Славка. - Спи, как спал.
- А ты?
- Не могу чего-то. Пойду подымлю.
Он зажег ночник, достал из тумбочки сигареты с зажигалкой, соскочил с постели, подтянул, как всегда, шаровары (видимо, лежал одетый поверх одеяла) и вышел из палаты. Я пригляделся. Первая бутылочка с физраствором была уже пуста, да и вторая подходила к концу. Остальные - Юрка, дед и Паша, похоже, спали. Кроме женщин, которые все так же сидели - одна у изголовья, другая в ногах у Глеба. Глеб сейчас дышал без свиста, ровно, спокойно. "Господи, неужели помогло? Господи! Пронеси, Господи!" - шептал я в воздух. Так страшно было: вдруг он и в самом деле умрет?..
Шли минуты, бутылочка пустела. Вернулся весь продымленный Славка.
- Ну что? - спросил шепотом.
- Кажется, лучше, - отозвался я тихо.
- Бывает, - неопределенно ответил Славка.
Жена побежала за медсестрой. Раствор во второй бутылочке тоже кончился. Надо было вынимать из вены иглу. Вошедшая в палату Наташка, казалось мне в полудреме, заполнила почти все пространство своим крупным телом. Она склонилась над Глебом, ловко выхватила иглу, прижала ватку со спиртом, сняла с предплечья жгут и согнула Глебову руку в локте. Не скрывая зевка, не прикрыв даже рот рукой, сказала:
- Ну теперь, чтоб всю ночь спать без всяких глупостей! Да и вас, хотите, где-нибудь на топчанчике пристрою? - обратилась она к родственницам. Все-таки была Наташка доброй, видимо, женщиной.
Она укатила капельницу. Глеб как будто спал. Сестра с женой отошли к двери и принялись шептаться, обсуждая, не согласиться ли на предложение медсестры. Воздух был пропитан какими-то лекарственными испарениями. Вроде и привыкли мы к этим запахам, но всякая новая медицинская процедура добавляла свой оттенок и восприятие вновь обострялось. Напряжение постепенно уходило, и, наконец, к третьему часу ночи на меня стал наплывать сон.
Долго спать мне не пришлось. Проснулся я от какой-то суеты. Включил ночник, машинально посмотрел на часы: без пяти три. И получаса не проспал. Славка сидел на постели, уперши локти в колени и положив на скрещенные кисти рук подбородок. Дипломат полуприподнялся на локтях, в растерянности глядя на Глеба, над которым склонились обе его родственницы. Потом сестра распрямилась, и я увидел, что пальцы Глеба, словно торопясь куда-то, комкали у ворота ночную рубашку, то собирая ее в комок, то разглаживая. Я раньше только читал о таком, но сам видел впервые.
Глеб судорожно вдруг сел, отпихивая женские руки. Спустил ноги на пол. Его шатало, но он упрямо протягивал руку за пижамой, висевшей на спинке койки около ног.
- Перебудишь всех, Глебка! - пыталась удержать его сестра. - Ты куда?
- Пойду... курну... - противился Глеб.
- Не надо мешать, - возразил Славка. - Я помогу. Если человек в такой час чего хочет, не надо мешать. Пособите лучше.
Я как-то сразу не понял, о каком таком часе он говорит. А Славка уже вел Глеба к двери. С другой стороны мужа поддерживала жена.
- Я только... курну... - извиняющимся тоном сказал Глеб сестре.
Они вышли. Сестра заторопилась следом. Юрий уже сидел, засовывая ноги в тапки. Я тоже сел, не спуская с койки ног.
- Совсем плох, - сказал он положительным голосом. - Эк как его повело! Пойду посмотрю, может, помочь чем надо.
Но выйти ему не пришлось. Распахнулась дверь. Славка и жена держали Глеба под мышки. Голова его болталась. Сестра плакала громко, не стараясь уже заглушить рыдания. Юрка помог положить Глеба на кровать. Он же и побежал за медсестрой. Казалось, Глеб не дышал. Но через мгновение я понял, что он и вправду не дышит.
- До дверей туалета только дошел, - всхлипывала сестра. - И упал сразу. Хорошо с ним были, сразу и подхватили.
Она словно не понимала, что уже произошло нечто другое, более страшное. Проснулись и дед, и Паша. Появилась Наташка, за ней Юрка.
- Я позвонила. Сейчас врач из реанимации придет.
Он не заставил себя долго ждать. Молодой парень в белом халате поверх теплой рубахи, с чемоданчиком в руке был очень быстр в своих движениях. Отстранив от постели всех лишних, с помощью жены стянул с Глеба рубаху и принялся массировать ему левую сторону груди. Потом почему-то несколько раз сильно дыхнул ему в рот. Раскрыл чемоданчик, вынул оттуда длинный шприц, всосал им из пузырьков какое-то лекарство, протер быстро ваткой место, где сердце, и воткнул туда иглу, нажал на поршень. Все движения его были отработаны до автоматизма. Вытащив шприц, положил его рядом на стул и прижал ухо к Глебовой груди. Снова принялся массировать ее. И снова прижал ухо. Слушал долго. Наконец встал.
- Всё, - пожал он плечами. - Ничего не поделаешь. Зови санитаров! приказал он Наташке. Собрал чемоданчик и, не глядя на нас, ушел.
И тут Глебова сестра заголосила:
- Ишь, белые халаты надели! Он сюда поступал, нормальный был! За две недели угробили! Пятидесяти ему даже не исполнилось! Думаете, раз бедный, то наплевать! Мы на вас найдем управу! Я в собес пойду! Премьеру все расскажу! Я ходы-то найду! - жалко кричала она. - Не всех еще вы купили!
Кто покупал? Наташка, что ли? Кого? Или Тать?..
Но она так чувствовала. Так и кричала, как чувствовала. Наташка привела двух пожилых санитарок с каталкой. Тетки были здоровые, с крупными руками, толстыми ногами. Быстро раздев мертвого Глеба, они положили его на каталку, прикрыли простыней, собрали в узел постельное белье с его койки, узел пристроили в ногах, и та, что выглядела помоложе, сказала родственницам: