Аэродром 'Веселый'

Только горючее у них ведь было на исходе - не то что у "пешки", обладающей куда большим запасом. Лишь двоим "Ла-пятым" из пошедших за лидером удалось перелететь линию фронта, сесть в степи у своих. Остальные либо утонули, либо были сбиты. Генерал запросил береговые посты ВНОС, но никто не засек перелета наших истребителей на юго-восточное побережье Азовского моря.

Позже до летчиков дивизии дошли слухи, будто бы немцы с почестями похоронили командира эскадрильи "Ла-пятых" и даже поставили ему на краю аэродрома памятник. Немецкое командование при этом, возможно, действовало в общевоспитательных целях.

Леднев не только восхищался комэском "Ла-пятых", был еще и благодарен ему. Ведь этот комэск невольно натолкнул его на идею разведки и фотографирования таинственного аэродрома Веселый новым способом.

И вот капитан Леднев один-без ведомого-уходит в им самим задуманный полет. Едва взлетев, он разворачивается в сторону моря и снижается до бреющего - не хочет, чтобы его засекли немецкие радиолокационные станции. Да и "мессеры" на фоне степи не заметят идущий бреющим самолет. У Семерникова капитан как бы скатывается на санках с обрыва в море, прижимается чуть ли не к самой поверхности воды. Знает: за хвостом его самолета не будут видны расходящиеся углом буруны, потому что легкая рябь морщит гладь моря - скрывяет следы его "яка". Незаметно он удаляется от берега.

Зачем ему ведомый? На бреющем в нем нет нужды - никто не станет атаковать. А когда Мите придется выскакивать над аэродромом фашистов, появление еще и второго советского самолета лишит всякого смысла, главную уловку капитана Леднева.

Он бросает взгляд на часы, чтобы убедиться, достаточно ли отошел от берега. И слегка взмывает - нужно осмотреться. Да все в порядке - берег почти незаметен.

Разворот на девяносто градусов! Снова прижаться к воде! И еще пять минут с курсом двести семьдесят. Потом опять разворот - уже почти строго на север. Ну, разве что два-три градуса надо будет довернуть для борьбы со сносом. Его, конечно, трудно определить над морем. Но когда капитан скатывался с горки у Семерникова, успел все же прикинуть - снос был совсем невелик.

Еще перед вылетом ведомые Григорьяна и Нестеренко показали Мите, как размещены зенитные средства немецкого аэродрома. И тогда же Митя тщательно просмотрел на крупномасштабной карте все подходы к Веселому со стороны моря. Берег здесь резко обрывался к воде, и этот откос протянулся на целых десять километров. Митя решил, что сможет издалека увидеть аэродром, а приближаясь, прикроется обрывом, пройдет вдоль полосы берегового песка, чтобы само выскакивание его "яка"

пришлось бы точно над целью. Высокий, крутой берег не только скроет разведчика от приборов и глаз немцев, но и приглушит шум мотора - фашисты смогут обнаружить самолет, лишь когда он выскочит из-под обрыва - прямо над позицией счетверенной установки зенитных пулеметов.

Недолго летит капитан Леднев над синим, подернутым легкой рябью морем. Все ближе желтая полоска прибрежного песка, откос уже отчетливо виден. Еще немного, и разворот. Митя выполняет его особенно тщательно. Ведь всего на двадцати метрах. Для того чтобы не оказаться невзначай выше обрыва - не обнаружить себя преждевременно. И вот, как и было задумано, самолет несется вдоль берега. Пора? Десять километров он проходит чуть больше чем за минуту. Теперь ему уже не надо прятаться. Он делает боевой разворот-с набором высоты. И послушный рулям "як" взмывает точно над аэродромом Веселый.

- Здравствуйте, господа!-кричит по радио Митя.

Как знать? Вдруг у них какой-нибудь подслушивающий радиоприемник настроен на волну наших разведчиков. И-хоп!-Митя выпускает шасси. А теперь надо еще покачать крылышками - попросить разрешения на посадку, используя международный язык летчиков.

Точными, четкими движениями ручки Митя заставляет свой "як" изящно потрепетать крыльями. А вслед за тем - сделать "клевок", как бы кивнуть головой, склониться в почтительном поклоне. И снова потанцевать, с крыла на крыло. В мозгу проносится: комэск "Ла-пятых", наверно, не просил у них разрешения сесть? Впрочем, шасси-то он тоже выпускал, и тогда все истребители выстраивались для посадки. Митя опять повторяет свой маневр: покачивание, "клевок", покачивание. А сам следит, не бежит ли к пулеметам расчет счетверенных установок. Нет, вроде нет. Митя солидно запрашивает по радио:

- Прошу разрешения на посадку! Хочу сдаться в плен.

И становится в круг над аэродромом, продолжая внимательно наблюдать за поведением фашистов. Он строит коробочку - совершает обычный маневр летчика перед посадкой: пролететь сначала над аэродромом по прямоугольному маршруту с четырьмя разворотами на высоте четырехсот метров. После первого Митя включает фотоаппарат как раз над складами. С минуту он летит ровно, без покачиваний и рысканья, строго быдерживая высоту полета и скорость. Все, он заснял склады! Теперь перед разворотом на вторую прямую надо еще раз покачать крылышками. Так, порядок! - никто не стреляет. А ведь, похоже, он сейчас опять пролетит над складами? Эти получше замаскированы только с такой высоты и можно различить. О них-то, наверно, и говорил генерал: "По агентурным данным, там химия". Хоп! - Митя включает фотоаппарат и на второй прямой. Опять около минуты идет словно по одной половице. Или - как в детстве - бежит по рельсу быстро, никуда не сворачивая. Ура! - заснято. А с большой высоты как ни снимай, ничего на снимках не различишь. Теперь покачать крылышками ив разворот на третью прямую. Но что это там за капонир - такой громадный? Конечно же - для четырехмоторного "курьера"! Скорее сфотографировать его!

И стоянки "мессеров" - тоже! "Пешкам" легко будет по снимкам поразить цель.

Ну, довольно испытывать судьбу. Пора сбросить газ, переходить в планирование - на посадку. Вон они уже и "Т" выкладывают - поверили!

Нет, он не так прост, чтобы у "Т" садиться, - расчет на посадку Митя производит с большим промазом. Да, приземляться так приземляться! Хорошо, что его "як"

далеко выкатывается за передний ограничитель. Немцам будет трудно определить, продолжается ли еще у русского летчика обычный после посадки пробег или... Митя легонечко прибавляет обороты мотору. Он видит: слева к нему бегут два сине-зеленых солдата. Наверно, хотят помочь развернуться на нейтральную полосу для рулежки.

Однако и до обрыва в море уже недалеко. Капитан дает мотору полный газ - прямо из пробега переходит в разбег, идет на взлет! Точно так они с Левшииым поступали во время испытаний нового истребителя - вот когда пригодилось! Митя, конечно, понимает: в конце разбега придется резко поддернуть машину - оторвать ее от земли, не дожидаясь, чтобы она сама попросилась в воздух.

Да... и сделать это надо перед самым обрывом.

Митя чувствует: по бронеспинке словно горох простучал. Кто-то из фашистов опомнился - провожает его автоматной очередью. Не страшно. Бронеспинке пули - как слону дробины. Только вот не перебили бы случайно тяги управления, трубки водяного охлаждения, бензопитания...

Но внимание, внимание! - обрыв. Митя рывком подтягивает на себя ручку управления, чуть не дергает ееотрывает свой "як" от земли. И самолет послушно взмывает! Тотчас Митя слегка отжимает ручку - опять скатывается с кручи, как на салазках, к самой поверхности моря. Но, конечно, не ныряет в волны - проносится над ними, летит! Теперь он закрыт берегом от зенитно-пулеметного огня - вошел в мертвое пространство. Вот когда можно и малость сбросить газ - нельзя же форсировать мотор слишком долго. Тяни, голубчик, выручай!

Еще немного бреющим над морем, а там взмыть, сделать разворот и - домой!

Митя уже видит красивое спокойное лицо генерала Строева... А понимал ли генерал, что капитан Леднев покончил бы с собой, если б его подбили во время этой имитации вынужденной посадки? Да, наверно. Сказал же - что полностью ему доверяет. И Митя, предлагая свой план, прекрасно знал: он не только сам рискуетв случае неудачи и генерала Строева ох как подведет!..