Страница 22 из 62
...Небо разрывали длинные очереди авиационных пушек и пулеметов, надсадно ревели моторы. Решив, что неподалеку завязался воздушный бой, я выбежал из землянки. Но увидел совсем другое.
Немыслимыми зигзагами по льду мчалась грузовая машина. А сверху ее расстреливали два вражеских самолета.
Открыли огонь наши зенитчики, но, к сожалению, был он слаб и не причинял фашистам никакого вреда.
- Жми, браток, жми! - кричали собравшиеся на берегу, словно тот, кто сидел за рулем, мог услышать их.
Гитлеровцы неистовствовали, но водитель, ловко маневрируя, все же оставил их с носом. Машина вылетела со льда озера на берег, под защиту заснеженных елей.
Мы окружили вылезшего из кабины человека. Это был Максим Емельянович Твердохлеб, водитель передового на трассе 390-го автобатальона 17-й автотранспортной бригады. Несмотря на трескучий мороз, с его лица градом катился пот. Он долго не мог выговорить и одного слова. Все смотрел и смотрел в уже начинавшее темнеть небо, словно ожидал новой атаки.
- Что везешь, друг? - спросил я у водителя.
- Мандарины, товарищ лейтенант, - ответил Твердохлеб, утирая рукавицей лицо. - Ребятишкам. Новый год ведь завтра. Из Грузии пришли мандарины-то. Он опять посмотрел на небо и докончил: - Мог бы и но довезти...
Машина дотянула до берега чудом. Пули изрешетили ветровое стекло, дверцы, борта, передние колеса, радиатор, разбили руль. Мы насчитали около пятидесяти пробоин и только потом узнали, что водитель был ранен. А нам он даже и виду не подал.
Максим Емельянович Твердохлеб здравствует и поныне. Земной поклон этому удивительно храброму и скромному человеку!
Бомбардировочными налетами и штурмовыми ударами фашисты не раз пытались парализовать движение на ледовой трассе. Но истребительная авиация Ленинградского фронта и Краснознаменной Балтики надежно охраняла небо Ладоги. Достаточно сказать, что за период действия Дороги жизни было сбито свыше пятисот самолетов противника.
Не раз и не два воздушные бои происходили на моих глазах. Мне приходилось брать в плен вражеских летчиков, выбрасывавшихся на парашютах из горящих самолетов. Пока с них не сбили спесь, гитлеровцы вели себя нагло. Помнится, одного из асов, увешанного орденами и медалями, пограничники привели в землянку, чтобы перевязать рваную рану на лбу.
- Что вы уцепились за эти болота, леса, за Ладожское озеро? - визгливо кричал фашист. - Москва давно пала. Ваше правительство бежало на Камчатку. Мы уже победили...
Свою тираду он закончил категорически:
- Сдавайтесь в плен!
В землянке раздался такой хохот, что немец даже вздрогнул. Пограничник-украинец, охранявший пленного, покрутил у виска пальцем и совершенно серьезно сказал:
- Хлопцы, а хриц так перелякався, що того - з глузду зъихав!
- Что? - не понял фашист. - Что он сказал?
- Он сказал, что ты, фриц, перепугался, как паршивый щенок, и с ума сошел! - перевел санинструктор, делавший перевязку. - Кто же в плену в плен берет?
Снова раздался хохот - теперь еще громче.
Когда фашистских летчиков стали сбивать над Ладогой все чаще и чаще, они уже не кричали о победе и, завидев приближавшихся к ним пограничников, покорно поднимали руки.
Господство авиации противника над Ладогой было недолгим.
За пять месяцев зимы и весны по ледовой дороге было доставлено в Ленинград более 360 тысяч тонн грузов, вывезено из блокированного города свыше полумиллиона человек нетрудоспособного населения и около 3700 железнодорожных вагонов промышленного оборудования и культурных ценностей.
Зачем я привожу эти цифры?
Чтобы читатель вдумался в показатели работы Дороги жизни - единственной тридцатикилометровой ниточки, связывавшей Ленинград со всей страной, представил себе героизм ладожских шоферов, ремонтников, регулировщиков, медицинских работников, солдат...
Среди других частей и соединений, охранявших небо Ладоги, мужественно дрались с врагом летчики 154-го истребительного авиационного полка. В те годы мне не раз приходилось встречаться с начальником штаба этого полка Николаем Федоровичем Минеевым (ныне полковник авиации в отставке, живет в Ленинграде). Он приезжал к нам, пограничникам, всякий раз, когда мы захватывали в плен сбитых фашистских летчиков.
- А ну-ка, покажите мне, пожалуйста, "сверхчеловеков", - шумно просил Н. Ф. Минеев. - Кое о чем потолковать надо...
Ныне стал широко известен военный дневник начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера. День за днем этот фашистский летописец фиксировал ход войны, скупыми штрихами характеризовал положение, складывавшееся на фронтах, стенографировал ход совещаний у Гитлера. Гальдеру было о чем писать - бои гремели не только на огромных пространствах от Белого до Черного морей, но и в Африке. И все же, начиная с 26 ноября 1941 года, Гальдер почти ежедневно делает в дневнике записи о ледовой трассе. До конца года их можно насчитать по крайней мере около двадцати пяти. Это за тридцать четыре дня войны! Видимо, для германских войск дорога через Ладогу и в самом деле, как выразился однажды А. А. Жданов, была костью в горле.
Считаю необходимым привести некоторые записи Ф. Гальдера:
"...Противник организовал движение колонн войск и транспорта по льду Ладожского озера к устью Волхова".
"Русское радио сообщает, что Ленинград теперь избавлен от полной блокады. Действительно, по Ладожскому озеру проложен путь по льду, по которому осуществляется сообщение с Ленинградом".
"Перед фронтом 1-го армейского корпуса появилась новая дивизия противника, которую он, по-видимому, перебросил с кронштадтского участка фронта по ледовой трассе через Ладожское озеро".
"Продолжается движение транспорта по льду Ладожского озера".
"Наша авиация начала налеты на транспорт, идущий по льду Ладожского озера".
"В районе Ладожского озера отмечено действие новых частей противника, переброшенных, по-видимому, по озеру. У Ленинграда противник предпринимает сильные атаки".
"Продолжается переброска войск противника по Ладожскому озеру на восток, транспорты с грузами идут на запад".
"Наши войска оставили Тихвин. Передвижение транспорта противника по льду Ладожского озера не прекращается. Обычные атаки противника через Неву. Ленинград постепенно приближается к своему падению",.
"Переброска войск противника через Ладожское озеро привела к усилению группировки противника на ладожском участке фронта. В ряде пунктов под Ленинградом противник вновь усилил свои атаки..."
"Большое беспокойство вызывают атаки противника в районе Ладожского озера. Настроение нервозное".
Куда уж хуже! То "Ленинград постепенно приближается к своему падению", то "наши войска оставили Тихвин".
9 января 1942 года Гальдер пишет, что "в районе Ладожского озера близится крупное наступление противника".
Маневрируя живой силой и техникой, Ставка Верховного Главнокомандования не раз использовала Дорогу жизни для переброски войск по льду Ладожского озера. Но далеко не все знают, что 22 и 23 апреля 1942 года через Ладогу на восточный берег переправили около одиннадцати тысяч бойцов с вооружением пополнение для 54-й армии. На машинах их удалось провезти только половину пути, остальную половину они шли пешком по колено в ледяной воде. 10 января 1943 года началась переброска войск на западный берег. На лед Ладоги одновременно вышли более десяти тысяч пехотинцев. Кавалерийские части, артиллерия и танки двигались отдельными колоннами.
Воины-пограничники сделали все от них зависящее, чтобы переправа шла без помех.
Как всякое новое дело, перевозки по льду Ладоги наладились не сразу. Первое, время недостатков было много. Они не прошли мимо внимания А. А, Жданова. И вскоре после посещения трассы он от имени Военного совета фронта, партийных и советских организаций города и области, ох имени всего Ленинграда обратился со страстным письмом к личному составу, который обслуживал Дорогу жизни. В те тяжелые для Ленинграда дни письмо имело громадное значение. Оно круто изменило порядки на трассе, запало в душу каждого.