Салажонок

- Есть, - ответил флаг-секретарь, пятясь к трапу.

- Так все прочайничаем, - продолжал шептать Суслов, но Ситников положил ему руку на плечо.

- Ступай к носовым! - И сразу же скомандовал: - Отдать концы!

Флотилия снялась и построилась в боевой порядок: кильватерная колонна канлодок, с ее нестреляющего борта - дивизион сторожевиков и истребители. Теперь белые суда были отчетливы: одна канлодка, за ней еще четыре, а за ними длинный и низкий корпус с четырьмя трубами.

- Это кто у них в хвосте? - не понял Васька. Безенцов усмехнулся:

- Миноносец. Наворачивает узлов двадцать пять и, когда хочет, стреляет минами.

О самодвижущихся минах Васька наслышался. Это были стальные "рыбы" с шестипудовым зарядом тротила. Такая стукнет - ничего не останется.

- У наших красавцев парадный ход четыре узла,- продолжал Безенцов. Отличная мишень для стрельбы минами. Попасть проще, чем промазать.

- Рано толкуете, - отозвался Ситников. - До атаки далеко. Его тоже крыть будут.

Безенцов пожал плечами и поднял бинокль. Теперь белая колонна сомкнулась и имела очень внушительный вид: большие, тяжелые корабли и точная дистанция между ними. Они заметно приближались.

- Не понимаю комфлота, - забеспокоился Безенцов. - Разве можно с нашим барахлом идти на сближение? Ведь разобьют.

- Сволочь, - еле слышно пробормотал Скаржинский. - Бывший. Панику нагоняет,

- Комфлот такой же бывший, - ответил Суслов. - Верно, что нельзя лезть. Он был смертельно напуган. Даже губы его посерели.

Ваську охватил холод. Чтобы не задрожать, он обеими руками стиснул поручень. Не похоже на Безенцова трусить, как Яшка Суслов. Может, правильно сказал Скаржинский: нарочно панику нагоняет? А может, верно, что комфлот бывший офицер и ведет на гибель? Кому верить, если своих командиров нет?

Безенцов беспокоился все больше и больше:

- Что он делает? Уходить надо, пока не поздно.

- Десант свой, что ли, бросать, товарищ командир? - резко спросил Совчук.

Наступила тишина. Было слышно, как на канлодках свистали боевую тревогу. С "Буденного" передали семафором: "Прицел семьдесят восемь". Длинные тела орудий развернулись и поднялись вверх. Флотилия приготовилась отвечать за свой десант.

- Сейчас начнется, - сказал Безенцов.

- Запросто, - ответил Ситников. Оглядел притихшую команду и добавил: Между прочим, товарищи, наша "Революция", даром что баржа, одного такого отшила.

- Не сдадим, - поддержал Совчук и вдруг оживился: - Гляньте, братки, они на закат вылезли. Нас от них еле видать, а они нам - что твоя картинка. В два счета раздолбаем!

- Как миленьких! - обрадовался Савша.

Противник четырьмя силуэтами стоял на золотом небе, а противоположная сторона горизонта была серой и тусклой. Лучше и придумать нельзя было, но "Буденный" неожиданно увалился влево.

- Куда поворачиваем? - возмущался Безенцов.- Сближаться надо, а он удирает. Что он делает?

- Продает! - закричал Суслов, чтобы пересилить свой испуг.

- Сиди, - остановил его Ситников. - Завтра наговоришься. Командующий должен верно поступать.

- Должен! - не унимался Суслов. - А если продает?

- За тем смотрит комиссар. Еще будешь кричать - пристрелю.

Снова наступила тишина. На головном неприятеле поднялся какой-то сигнал. В бинокль отчетливо были видны черные квадраты и треугольники флагов. Потом весь отряд повернул и пошел на пересечку курса красным.

- Что же будет? - тихо спросил Совчук, и, точно отвечая ему, "Буденный" повернул флотилию обратно на Камышеватый.

"Почему?" - про себя удивился Васька. Командующий должен был поступать правильно, - значит, вслух спрашивать не приходилось. Но все-таки - почему?

Командующий в самом деле был прав. Заря держалась не больше двадцати минут, а за этот срок слабым огнем флотилии едва ли удалось бы причинить врагу тяжелые повреждения. Прямо над красными всходила луна, следовательно, с темнотой условия освещения становились как раз обратными. Белые, оставаясь совершенно невидимыми, могли видеть силуэты на лунной полосе. В таксой обстановке ночной бой был совершенно безнадежным.

Чтобы отвлечь противника от десанта, командующий вышел ему навстречу. Чтобы не погубить флотилию, выбрал момент, когда солнечный свет стал слишком слабым, а луна еще не начала светить по-настоящему, и лег на обратный курс. Белые прошли где-то за кормой флотилии и окончательно потеряли ее из виду.

На рассвете открылась Белосарайка. Море было пусто. Ходивший к Камышеватому "Зоркий" сообщил, что высадка закончена и транспортный отряд благополучно вернулся через перебоину Долгой косы.

- Так-то, - сказал Ситников.

- Верно, - согласился Васька и, сменившись с вахты, ушел спать.

Глава шестая

Безенцов менялся. Сперва он был жестким и насмешливым командиром "Степана Разина", чистокровным офицером по всем своим повадкам. Потом, после злосчастного похода с баржой, заговорил по-простецки и вовсе перестал нажимать на команду, Теперь снова стал держаться командиром, но не прежним, а самым форменным красным: ходил в рабочем платье, командовал на ты и грубоватым голосом, громко выражал крайне революционные мысли. Таким он Ваське казался еще опаснее.

Васька от природы был скрытным. Неудачные попытки высказать свои подозрения тем, кого он больше всех уважал, заставили его окончательно замкнуться в самом себе. Уверенный в том, что только он один угадал в Безенцове врага, он мучился сознанием своего одиночества и никак не мог понять слепоты окружающих. Откуда ему было знать, что комиссар Дымов видел все, что следовало, и твердо держал свою линию?

- Товарищи, - сказал Безенцов перед выходом в поход. - Наши корабли теперь вооружены и налажены что надо. Флотилия готова выполнить свою основную задачу - вышибить белогадов с Азовского моря.

Это было боевым вступлением к приятельскому разговору о целях операции. "Зоркий" и "Смелый" под командой начальника дивизиона шли в рейд, в глубокий тыл противника, к самому Геническу. Их задачей было, сделав вид, что они разведка наступающего флота, ня-гнать на белых панику и создать у них впечатление готовящегося на Геническ удара, - впечатление, конечно не соответствовавшее действительности.