Третье правило стрелка

– Не дождешься, – сказал Реджи стервятнику. – Гриф – птица терпеливая, но даже он не сможет ждать так долго.[58]

Стервятник взмахнул крыльями и улетел, словно понимал человеческую речь.

– Туда тебе и дорога, – сказал Реджи стервятнику. Виски в бутылке осталось уже меньше половины, но Реджи не чувствовал себя достаточно пьяным. – Как же мне все это надоело…

Реджи поднялся на ноги. Идти не хотелось, но он привык доводить начатое до конца. Дурная привычка.

– Злая пуля, дай мне волю, – пропел Реджи. – Прямо в сердце, чтоб без боли.[59]

Он шел по заброшенной обители Святого Роланда. Шел по небольшому городку, в котором прошло его детство и в котором умерла его юность. Мимо пустых домов, в которых когда-то обитали его наставники, мимо школы, в которой он когда-то учился, мимо тира, где он отрабатывал свои навыки стрельбы, мимо общежития, где он жил еще в те времена, когда стрелку позволялось иметь друзей.

– Какое разочарование, – сказал Реджи. – Я проделал такой долгий путь, а в конце мне даже не с кем поговорить.

Храм Святого Роланда находился в центре города, как некий символ, объединяющий все дороги вселенной. Среди юных стрелков даже ходили слухи, что под левым сапогом статуи Святого Роланда находится точный геометрический центр вселенной. Или пуп земли.

Возможно, так оно и было.

Сейчас Реджи плевать хотел на центр вселенной. Он и раньше не особенно верил этим слухам.

Храм до сих пор стоял на месте, но и на него пала печать запустения. Никем не подновляемая краска облетела с деревянных стен, ступени на входе покрылись трещинами, окно зияло черным провалом.

На ступенях стояли трое.

Реджи, как и никто другой в этой вселенной, никогда не видел старых стрелков. Но сейчас перед ним стояли именно они.

Они были стрелками, вне всяких сомнений. Черные одежды, черные шляпы, темные очки и револьверы на бедрах. И они были старыми. Их лица покрывали морщины и старческие бляшки. Один не мог стоять прямо, словно его спина не выдерживала груз прожитых лет, у другого дрожали руки. Третий ничем особенным не выделялся.

– Жалкое зрелище, – сказал им Реджи. – Кто вы такие, отцы?

– Мы – последняя линия обороны, – заявил стрелок с трясущимися руками.

– Обороны чего и от кого? – уточнил Реджи.

– Обители от тех, кто в нее возвращается. В данном случае – от тебя.

– И многие возвращались сюда до меня?

– Нет. Ты – первый.

– А что случилось? Что произошло с этим местом и куда подевались все остальные?

– Мы здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы, – заявил согнувшийся в дугу стрелок.

– Никто не хочет отвечать на мои вопросы, – пожаловался Реджи. – Какие же все злые.

– Зачем ты пришел?

– Вы ведете себя нелогично, – сказал Реджи. – Вы на мои вопросы не отвечаете, а сами спрашиваете. И совсем не о том, о чем следовало бы спросить. Неужели вас не интересует, что творится в остальной части мира? Она не такая уж маленькая, черт побери.

– Нас не интересует остальная часть мира, – сказал стрелок без видимых глазу старческих дефектов. – Мы решаем свою задачу. Храним то, что осталось.

– У вас здорово получается, – сказал Реджи.

– Уходи. Ты не должен был возвращаться.

– Мне нужен один из револьверов со статуи, – заявил Реджи. – Вопрос жизни и смерти, причем не только моей. И я не советую вам хвататься за ваши собственные пукалки, ибо у меня очень плохое настроение и я сегодня не питаю никакого уважения к чьей-либо старости. Всех убью, один останусь. Что-то в этом роде.

– Ты не пройдешь, – сказал стрелок с трясущимися руками.

– Если бы мне давали пулю каждый раз, когда я выслушивал такие заявления, я мог бы открыть свой собственный магазин боеприпасов, – сказал Реджи. – Но слова дешевы, а виски стоит денег.

Произнеся сию банальность, Реджи приложился к бутылке, о существовании которой он на время позабыл и только что вспомнил.

– Один пьяный стрелок против троих старых стрелков, – анонсировал предстоящее событие Реджи. – По-моему, силы равны. Я даже предоставлю вам право первого выстрела.

Старики схватились за револьверы.

Их тела высохли от времени, их суставы скрипели, как несмазанные дверные петли, их ноги шаркали при ходьбе, а глаза уже не различали всех оттенков, но когда дело доходит до танца с револьверами, стрелок остается стрелком.

Поскольку у Реджи были заняты обе руки, первым делом он уронил на землю свой саквояж. При этом его качнуло, и первый залп стражей ордена прошел мимо. Потом Реджи швырнул в них бутылкой и угодил в голову парню с трясущимися руками.

И открыл пальбу.

Минутой позже сэр Реджинальд Ремингтон, эсквайр, перешагнул через три мертвых тела и вошел в храм.

– Я сделал только то, что обещал, – пробормотал он. – Всех убил, один остался. Правда, гордиться этим я не буду никогда в жизни… Но пусть они не жалуются, что я их не предупреждал.

Пол в храме был покрыт толстым слоем пыли. Единственным исключением была тропинка, протоптанная от двери до статуи Святого Роланда, которую кто-то из сторожей регулярно протирал.

Реджи хорошо помнил статую первого стрелка, выполненную в натуральную величину. Святой Роланд был обладателем рыжих ковбойских сапог, синих джинсов, клетчатой рубашки и мятой коричневой шляпы. На его бедрах висели тяжелые револьверы с рукоятками из сандалового дерева. Солнцезащитных очков Святой Роланд не носил. Голубые глаза смотрели с хитрым прищуром.

Реджи хохотнул.

– Не спорю, ты был крутым парнем, – сказал он. – Но тебе придется признать, что твои потомки одеваются куда более стильно.

Реджи показалось, что статуя подмигнула ему.

– Клево, – сказал стрелок и потерял сознание.

ГЛАВА 10

Я печенкой чувствую, что с этим штандартенфюрером Штирлицем что-то не так. Почему он все время рисует карикатуры на высших офицеров рейха и думает на русском языке?

Мэнни затопил камин, зажег свечи, разлил по бокалам коньяк и расставил шахматные фигуры на доске. Горлогориус напросился на партию в шахматы, и Мэнни собирался встретить его во всеоружии.

Волшебники любят шахматы. Исход партии зависит только от мудрой стратегии и правильного планирования, в игре нет места случайностям, готовым испортить любую полевую операцию. Партия в шахматы – это битва интеллектов, не связанных ограничениями реального мира. Единственное, что мешает волшебникам получить максимум удовольствия от игры, – это глупые правила, согласно которым пешка может превратиться в ферзя, только добравшись до конца поля. Если бы разработку правил доверили кому-то вроде Горлогориуса, на доске вообще не было бы других фигур, кроме ферзей.

Нет, не так, поправил себя Мэнни. Все ферзи были бы у Горлогориуса. А противник пытался бы играть тем, что осталось.

Хруподианис пришел на полчаса раньше, чем несказанно удивил Мэнни. Еще больше Мэнни поразился, узрев парадную мантию и начищенные сапоги могущественного мага, а также его волшебную палочку, демонстративно выглядывающую из нагрудного кармана.

– Ты чего при полном параде? – спросил Мэнни. – Разве мы ждем гостей?

– Я никого не жду, – сказал Горлогориус, сделав ударение на слове «я».

– Какой-то ты недружелюбный, – заметил Мэнни.

– Ты любишь детективы? – спросил Горлогориус.

– Не очень. – Мэнни нравилось читать сентиментальные книги о любви, но он не признался бы в этом Горлогориусу даже под страхом смерти.

– А шпионские романы?

Мэнни отрицательно покачал головой.

– Откуда такой интерес к моей библиотеке? – спросил он.

– Я люблю хорошие детективы, – сказал Горлогориус. – Но именно хорошие. Знаешь, что отличает хороший детектив от плохого, Мэнни?

58

Реджи ошибается. Грифы не относятся к отряду стервятников, а на крыше сидел обыкновенный канюк. – Примеч. автора.

59

Музыка и слова Сергея Шнурова. – Примеч. автора.