Страница 2 из 3
Но даже если человечество и осознает, наконец, что создало оно нечто большее, чем планировало, нечто в принципе непостижимое для человеческого разума, это никак не изменит наших взаимоотношений с информационной системой. И микроскопом можно забивать гвозди. Чем мы, собственно, и занимаемся. Сегодня каждый может через телефонную линию подключиться к единой информационно-вычислительной системе и делать с ее помощью все, что придет ему в голову: запрашивать и получать необходимую информацию, заказывать покупки, рисовать картины, писать музыку и так далее. Мы уже достигли стадии, когда все общение индивидуума с внешним миром можно производить через информационно-вычислительную систему. Это, конечно, стоит денег, и порой немалых, но цены постоянно падают. Наверное, это единственная область, где цены падают постоянно, и сегодня я могу запрашивать у этой системы такие услуги, которые еще пять лет назад были бы по карману разве что миллионеру. И потому неизбежно придет, и довольно скоро, время, когда информационно-вычислительная система поглотит всю культурную среду обитания человека. Ту среду, которая сейчас существует в виде книг, телевидения, газет и прочих средств обмена информацией между человеком и человечеством...
И именно эту систему я решил использовать для решения своих проблем.
Я создал Санто.
Я создал его в недрах информационно-вычислительной системы, где-то в бесконечных ячейках ее памяти. Такого, каким я его помнил. Я сумел разложить его на элементы, расщепить на мельчайшие части, чтобы потом собрать его вновь уже где-то там, в неведомых глубинах хранилищ информации. Я наделил созданного мною Санто нормальным человеческим телом, дающим радость жизни и подверженным недугам, - ведь информационно-вычислительная система знала о нашем теле гораздо больше того, чем мог знать самый талантливый врач, и могла управлять в этом теле тончайшими процессами, которые в совокупности своей давали образу Санто его ощущения. Я поселил его в мире, который является точной, насколько это только возможно, копией нашего мира, потому что вся информация, которой мы о нашем мире владеем, хранится в системе. И если мой Санто выходил на улицу, то видел ее так, как увидел бы эту улицу его реальный прототип. Если он ехал в другой город, то в таком же поезде, в каком мог бы ехать живой Санто. В его мире шел дождь или снег, если дождь или снег шел в нашем мире. Как и у нас, там распускались весной листья деревьев и зацветали цветы. Как и у нас, там были зимние морозы и летняя жара. Я наделил его реальной жизнью и реальным миром вокруг, я работал как одержимый, я взял отпуск на два месяца и программировал, неделями не выходя из дома, забывая побриться и пообедать, я перестал различать день и ночь, я потратил почти все свои сбережения на оплату счетов за услуги системы, но я сделал все, что было в моих силах. Я создал Санто.
Но я создал не робота, не манекен, не куклу, я наделил его свободой воли, я сделал его живым человеком, живущем в настоящем мире, свободным и независимым в своих поступках. Никто не в состоянии сказать наверняка, существует ли в действительности эта свобода воли, но созданный мною Санто, как и всякий реальный человек, никогда не будет в состоянии почувствовать, что он лишен этой свободы, и никакой мыслимый анализ его поступков со стороны не позволит сделать вывод, будто он этой свободой не обладает.
В тот момент, когда я поднес руку к клавиатуре, чтобы последней командой запустить свое создание в самостоятельную жизнь, я чувствовал себя богом. У меня и сейчас сохраняется это ощущение, потому что, быть может, я оказался первопроходцем на пути, который предстоит пройти человечеству в освоении этой новой Вселенной. Конечно, работа не закончена, такая работа никогда не может быть закончена, я и сейчас то и дело вношу коррективы в свои программы. Но это лишь штрихи к портрету. Сам портрет уже создан.
Я помню томительные дни, когда ждал первого звонка от Санто. Но я не могу сказать, что тогда происходило со мной, что происходило с окружающим миром. Эти дни совершенно перемешались в моей памяти, и я даже не в состоянии восстановить их последовательность. Я переходил от надежды к отчаянию, от радости к грусти, и лишь одно было постоянно - ожидание. Не знаю, как все обернулось бы, продлись ожидание месяц или два. Иногда мне кажется: я не выдержал бы и дня сверх прошедших в этом ожидании. Временами я впадал в депрессию, и мне казалось, что я хочу невозможного, что сотворить задуманное свыше человеческих сил. Временами я боялся этого своего творения, боялся сразу понять, что это звонит не Санто, а нечто совершенно чуждое, нечто нечеловеческое, холодное и бездушное, боялся не найти в себе сил признаться в своем понимании подмены, не найти сил бросить трубку, боялся, что буду говорить с ним, с этим несуществующим монстром из несуществующего мира, и буду обманывать себя, представляя дело так, будто это не сотворенный мною образ Санто, а живой, реальный Санто звонит по телефону, и буду знать, что обманываю себя...
Но однажды он все-таки позвонил.
Это произошло недели через две. Я услышал его голос в трубке и позабыл обо всем. Потому что это был голос настоящего, живого Санто. Потому что мы разговаривали с ним как раньше, как будто и не было между нами двух лет молчания. И я, говоря с ним, внутренне смеялся и над ним, и над собой, и над созданной мною программой, и жизнь казалась мне прекрасной, и мир наш снова был хорошим, добрым миром, в котором жили прекрасные, верные друзья, миром, от которого не было необходимости искать спасения у бездушной машины.
Я не верил в то, что говорю с собственной программой. Не верил до сегодняшнего вечера.
Этого просто не могло быть. Как я, простой человек, пусть даже и очень хороший программист, как мог я создать такую программу, что даже сам не способен отличить ее от живого человека? Как мог я, работающий над созданием искусственного интеллекта уже многие годы, попутно, в свободное время, создать этот интеллект, основанный на каких-то абсурдных принципах, совершенно отличный от того, чего мы добиваемся? Нет, я никак не мог поверить, что тот Санто, которого я создал, и тот, с которым разговаривал по телефону - одно и то же. Я не верил в это до сегодняшнего телефонного звонка.
Но остановиться я уже не мог.
Ступив на этот путь, я понял, что рано или поздно захочу создать тем же путем и всех остальных, всех своих друзей, без которых мое существование просто немыслимо, всех тех, с кем встречаюсь только от случая к случаю - или уже не встречаюсь вовсе, заменив встречи телефонными разговорами. Рано или поздно мне пришлось бы создать их всех, чтобы никто из них не замолчал на годы.
Это было неизбежно, и я смирился с этой неизбежностью. То, что мне суждено создать образы или отражения своих живых друзей было предопределено. Если бы я был художником, я написал бы их портреты, и они глядели бы на меня со стен, и я разговаривал бы с ними, как с живыми людьми. Если бы я был писателем, я поселил бы их в своих повестях и рассказах, и сам переселился бы в мир, созданный мной на бумаге. Мне суждено населять образами моих друзей те миры, ту третью природу, которая создается человеческим воображением. Я - программист, и я поселил создаваемые мною образы там, где смог.
Я создал их всех. Эллу, Эдвина, Карла, Линто, Марка... Всех, кого считал своими друзьями. Это было совсем просто теперь, когда первый, самый трудный шаг был сделан. И совсем недорого. Я поселил их внутри информационной системы и заставил их учиться у тех, чьими образами они были, слушать наши телефонные разговоры и ждать того времени, когда эти разговоры прекратятся, чтобы ожить тогда самим и тихо и незаметно занять места ушедших...
Впрочем, теперь все это не имеет значения. Но я ни о чем не жалею. Мне было бы гораздо тяжелее, если бы они перестали звонить. Что чувствовал бы я тогда? Обиду. Вину. Горечь. Отчаяние. Но пока они звонят, пока в телефонной трубке раздаются их голоса, жить еще можно. Можно мириться с неудачами и разочарованиями, можно надеяться на какие-то перемены. Можно без конца откладывать встречи, ссылаясь на какие-то обстоятельства. Обстоятельства всегда выручат. У них тоже обстоятельства. И они тоже все понимают. Мы ведь свободны в своих поступках, и нам вполне хватает тех голосов, что мы слышим по телефону.