Страница 8 из 65
Сайрус: Так что этот ваш супершпион мог накопать по «Ассасину»? По максимуму?
Григорий: Ну, будем считать, что они знают о пропаже в Российском флоте крылатой ракеты «Гранит», неуязвимой для нынешней системы ПВО Штатов и НАТО, прямо с ее штатной ядерной боеголовкой. Знают и то, что покупателями «Гранита» были радикальные исламисты…
Саид: Не «исламисты» вообще, а «вахабиты». Чисто конкретно.
Григорий: Прости, Саид — всё время упускаю, что для тебя это важно… В принципе Подполковник может еще вычислить, по косвенным признакам, что теракт намечен на Рамадан, то есть через четыре дня. Вот, собственно, и все козыри, что могут у него быть. Угадать истинное направление нашего удара он не сможет никакими силами, помешать ему — тем более.
Сайрус: Мне бы вашу уверенность…
Григорий: Согласитесь, Сайрус: чтобы придумать такую цель для ядерного удара, надо обладать очень уж извращенным умом… (смешок) …вроде нашего с вами.
Сайрус (после паузы): Скажи, Грегори… А что делал бы ты на его месте?
Григорий: Я проанализировал бы позицию, удостоверился, что шансов на ничью нет и употребил бы оставшиеся трое суток — а это немало — на дела практически полезные, как то: распихивание бабок по офшорам, подготовка окон через границу, может быть, пластическую операцию… я даже не уверен, что нам стоит ему в этом мешать. И — вот вам четкий тест-прогноз. «Гранит» тот — вроде бы как с утонувшей субмарины «Белгород», а работами по подъему «Белгорода» руководил тот самый вице-премьер, с которым Подполковник крутит кучу оружейных гешефтов на внешних рынках. Так вот: если Подполковник в ближайшие часы обратится к своему подельнику за консультацией (а уж это мы отследим немедля) — он всё же полез в драку; не обратится — значит, трезво занялся спасением собственной задницы…
24
Усеченный конус старинной медной джезвы более всего смахивает сейчас на миниатюрный вулкан: пена консистенции пористого шоколада вспучилась над ее горловинкой, будто та самая «палящая туча» над кратером некстати пробудившегося Сен-Пьера; миг — и она низринется по склону, обращая беспечный банановый остров Мартиника в дымящийся бедленд… Однако Подполковник этого самого мига предоставлять ей, разумеется, не намерен: он завершает священнодействие, хирургически выверенным движением снимая джезву с огня и остановив вулканические процессы в ее недрах при помощи пары кристалликов соли.
— Алеша! — окликает он напарника, пребывающего, похоже, в полной прострации у своего ноутбука. — Подставляй-ка чашку: промоем мозги кофеинчиком — и за работу…
Чип с торопливо глотает свежезаваренный кофе, не различая его вкуса — мысли компьютерщика, по всему видать, блуждают где-то за тридевять земель, там, где тасует в своих электронных мозгах список целей спятивший двадцатихиросимный «Гранит»; на подполковниково: «Ну и как тебе?..» он лишь рассеяно пожимает плечами: «Да, хороший кофе… Спасибо, Александр Васильевич…»
— «Хороший», — хмыкает Подполковник, — это в смысле "не хуже, чем «Нескафе» "?
— Ну, вроде того…
— М-да… Вот они, плоды просвящения: поколение, почитающее растворимый «Нескафе» за кофе, а «Миллер» — за пиво…
— Просто поколение ценит время выше вкусовых нюансов; а так быстрее…
— Вот-вот! Опять-таки, хлебнешь чего-нибудь вроде «Нескафе» — и сразу проникаешься пониманием: реформаторы русского языка (мать их ети!) правы, кофе-то — оно и вправду среднего рода… А настоящая печаль в том, что по мере глобализации мировой торговли любые качественные, нестандартизованные, продукты будут даже не дорожать (это-то как раз правильно), а впрямую истребляться — как птица-дронт или антильские индейцы. Вон, зайди в магазин: пива вроде бы как стоИт сорок сортов — а пить при этом нечего, поскольку в сущности всё это один и тот же «Миллер».
— Да вы, Александр Васильевич, никак, антиглобалист?! — изумляется Чип.
— А то! Всенепременно выезжаю на «глобальные форумы», покидаться тухлыми авокадами в лидеров G-7…
— Интересно, а это правда, будто все эти антиглобалистские хеппининги — с битьем витрин и лозунгами, побуквенно намалеванными на голых жопах — впрямую оплачены самой же «семеркой»? Чтоб, значит, любому серьезному, вменяемому человеку «антиглобалистом» и назваться-то стало неприлично…
— Эх, Алеша, до чего ж у нас все любят игры в конспирологию… «Мировой заговор», «мировое правительство»… С этим всем — пожалуйста, к терапевту!
— Так что ж по-вашему — заговоров вообще не бывает?
— Заговор — это когда начитавшиеся Руссо с Вольтером кавалергарды выводят на площадь неграмотных солдатиков «за императора Константина и жену его, Конституцию». Или когда члены Политбюро, по ходу своего толковища, вдруг наваливаются всей гопой на министра Госбезопасности, разбивают ему прямо на роже пенсню, а потом быстренько расстреливают как английского шпиона… Вот глобальных заговоров — тех и вправду нет, да и быть не может. Глобальные процессы — они ведь задаются экономической географией и социологией, тут «ничего личного». А заговор — это прежде всего проект … понимаешь, что я имею в виду?
— Кажется, да. Проект суть нечто искусственно сконструированное, он призван как раз нарушить естественный ход вещей…
— Именно так! Поэтому заговор — это всегда игра черными. Во всех смыслах.
— И этот наш «Гранитный» заговор, — Чип кивает на раскрытый ноутбук, — тоже?
— Разумеется. Нам противостоит не какое-нибудь там «гомеостатическое мироздание» и даже не «Мировая Закулиса», а — люди. Чисто конкретные люди. Достаточно могущественные, чтобы завладеть ядерной ракетой, но уж никак не всемогущие. И не всеведущие. Так что если мы не сумеем их одолеть — это будет наша вина, поскольку к числу нерешаемых задача не относится…
Тут дверь распахивается, и в помещение впархивает Ёлка; девушка экипирована в милицейскую кожанку и серый форменный берет, с которых только что не течет — за стенами «Шервуда», похоже, бушует настоящий ливень. Пока Чип с Ёлкой щебечут в объятиях друг друга, Подполковник успевает обменяться парой фраз с возникшим следом на пороге вольным стрелком в такой же вымокшей милицейской форме.
— Добро пожаловать, Елена! Рад видеть вас в добром здравии.
— Александр Васильевич, дорогой!.. — красавица сама обнимает седого джентльмена, церемонно склонившегося было над ее рукой, и, в свой черед, целует его в висок — целомудренно и нежно.
— Кстати, это ваш судеб посланник , — тут она кивает в сторону двери, за которой уже исчез давешний боец, — выдернул меня прямо из постели, не фигурально, а вполне натурально… — с этими словами девушка, адресовав Подполковнику невиннейшую улыбку, небрежно расстегивает молнию, демонстрируя, что под форменной кожанкой у нее — ну, не то, чтоб вовсе ничего, но близко к тому… — Даже одеться-собраться не дали — «в темпе, в темпе, мэм, к окнам не подходить и света не зажигать…»; так оно и задумано?
— В такого рода делах, Елена, лишних предосторожностей не бывает. И хоть по всем моим прикидкам вы с Алексеем ни в каких наших здешних делах никаким боком не засвечены, но… Короче, всем нам будет спокойнее, если вы на недельку отправитесь погреться на Сейшельских пляжах — и незамедлительно. Проблема в том, что из всех наших окон через границу поручиться сейчас можно лишь за одно; собственно, это и не окно даже, а так, форточка — но вы, Елена, с вашей ошеломительной фигурой, — (галантно-фривольный жест Подполковника демонстрирует, что тот оценил Ёлкину эротическую эскападу где-то на 5,7-5,8) — в эту самую форточку пролезете тик-в-тик…
— Та-ак… Интересное кино! Это кому же это «всем нам» «будет спокойнее»? И тебе тоже, my sweety? — насмешливо интересуется она у рассеянно застывшего в отдалении Чипа.
— Да я, Ёлк, уже влез в эту историю так, что обратного хода нету. Езжай-ка ты пока одна… а я тебя после догоню.
— Та-ак… — повторяет она, но теперь тон ее обретает отчетливые черты штормового предупреждения. — Где-то даже начинаешь понимать придурошных западных феминисток… Ладно, к делу: если меня не обманывает моя женская интуиция, в вашем подразделении, товарищ подполковник, обнаружился острый некомплект личного состава. Как там у вас насчет вакансии ночной снайперши ? или хотя бы юной маркитантки?