Страница 5 из 10
В тот же вечер, спокойная и сосредоточенная, она звонила у дверей незнакомого здания. Напряженное беспокойство, в котором она жила все последнее время, уступило место решимости, которая изменила даже ее походку и жесты. На груди, возле сердца, была приколота роза, подаренная ей молодыми людьми.
- Это вы? - спросил ее Парпария, и Джованна почувствовала, что его удивление притворно.
Она могла бы поклясться, что биолог ждал ее посещения. Он пригласил ее в комнату, похожую на музей.
Вдоль стен на многочисленных полках стояли сосуды с разноцветными жидкостями, в которых хранились эмбрионы, странные препараты, похожие на цветы и срезы каких-то незнакомых ей органов. В комнате стоял полумрак, Джованне казалось, что при каждом ее движении странные предметы в стеклянных сосудах оживают. Некоторые из них, казалось, светились. Другие хранились за увеличительными стеклами и, проходя мимо них, она видела рисунки и детали, напоминающие образы галлюцинаций - удивительные лабиринты, словно вымышленные каким-то странным Миносом природы, ярко окрашенные серпентины и пещеры, в которые убегала неизвестность, впадая в агонию.
Некоторые препараты казались вырезанными из просвечивающих гемм, другие - из невиданных, непроницаемых для лучей материалов. Но ничто не было уродливым, все поражало какой-то странной, немного нереальной красотой. Из единственного окна комнаты был виден белый прозрачный Акрополь.
- Еще частица вечности, - сказала Джованна, вспомнив разговор, начатый некогда в Помпее.
Но, хотя это Парпария заговорил тогда о вечности, сейчас он не казался расположенным продолжать давно прерванный разговор. Джованна чувствовала, что он насторожен и сосредоточен, словно ему предстоит иметь дело с тончайшими субстанциями или взрывчатыми веществами. Они сели, и он вежливо спросил: - Ну как Витторио?
- Мы не можем иметь детей, - сказала Джованна, пренебрегая вступительными фразами и приступая сразу к делу. Она смотрела на биолога в упор, но тот выжидал. - И не по моей вине ...
- Я предупредил Витторио, - как-то неохотно произнес Парпария.
- Но как вы узнали? Как вы могли это знать?
Мужчина устремил взгляд на ряд стеклянных сосудов (Джованна лишь теперь поняла, что это они источают слабый свет, и ни один другой источник не нарушает полумрака комнаты) и проговорил, как бы не замечая вопроса Джованны: - Я знаю много счастливых пар, у которых нет детей.. .
- Нельзя ли внести свет? - спросила, может быть, немного слишком громко, Джованна.
И тут же поняла, что ее слова таили двойной смысл, Но Парпария, казалось, этого не заметил.
- Конечно, - ответил он и, встав, повернул выключатель.
Экспонаты побледнели под своими стеклянными колпаками. Из-под потолка падал яркий, равнодушный свет, напоминавший вечный день операционной.
- Я хочу знать все, - сказала Джованна.
- Так-таки все? - засмеялся мужчина. И, хотя было ясно, что он недоволен, добавил так же благодушно:-Боюсь, что вы переоцениваете мои познания...
Джованна наклонилась к нему всем телом: - Я пришла не для того, чтобы обмениваться с вами остротами. Поймите, Парпария, так больше невозможно. Я прошу, я умоляю вас: помогите мне ... Помогите нам! Если бы я поняла, я могла бы чтонибудь сделать, могла бы попробовать... Я люблю его, Парпария! И готова на что угодно ...
Ее голос сорвался. Она смотрела на его лицо - маску из жженной глины, столь похожую на лицо Витторио, искала его почти белые, как у Витторио глаза.
- Не обижайтесь, - заговорил он вдруг с невероятной кротостью, как тогда, когда встретился с ними в Помпее, - но единственный совет, который я могу зам дать - единственный, Джованна, поверьте! Это ...
- Говорите!
- Расстаться с Витторио.
Женщина откинулась назад, прильнув к спинке кресла.
Вся кровь отпрянула от ее щек, ставших вдруг белыми, как мел, в ярком свете лампы.
- Простите меня, - сказал Парпария с той же кротостью. - Но вы просили совета...
- С ним вы тоже говорили об этом?
- Я пробовал, - признался мужчина, все сильнее смущаясь под горячечным напором Джованны. Он попытался отвести глаза от ее удивленного взгляда, потом недовольно заметил: - Нет... он оказался недостаточно мудрым...
Торжествующая, словно исходящая из самой глубины ее души улыбка вернула щекам Джованны краски жизни. Напряжение рассеялось. Теперь она была уверена, что самая тяжелая минута позади, и снова чувствовала себя готовой к борьбе за счастье, секрет которого хранили сжатые губы сидевшего против нее человека.
- Никто не сможет разлучить нас, Парпария. Но если кто-нибудь по-настоящему захочет нам помочь . ..
Она остановилась, так как биолог резко поднялся.
Молча он начал мерять комнату, шагами, и у Джованны перехватило дыхание, потому что она поняла, что он в последний раз взвешивает все возможности.
Она увидела, как он застыл перед сосудами, содержавшими блестящую розоватую материю, мясистый цветок, погруженный в бесцветную жидкость.
- Когда мы встретились тогда ночью, - заговорил он, не глядя на Джованну, - я предупредил его ... Но было уже поздно ...
- Да, - прошептала она. - Мы уже были вместе целый месяц.
Парпария повернулся спиной к полкам, уставленным банками, и, сделав три шага, остановился перед креслом женщины.
- Я не против любви, и не считаю, что Витторио мог бы найти лучшую подругу жизни. К тому же, не мне судить . ..
- И все-таки вы хотели бы, чтобы мы расстались, - напомнила она.
Напрягшись всем своим существом, она ждала. Парпария вдруг опустил ладони на ее плечи.
- Ради вас же самих. Но если это невозможно...
- Нет, невозможно, - сказала она спокойно.
Она поняла, что до победы остался один-единственный шаг и боялась произнести необдуманное слово.
Но биолог уселся снова и, когда он заговорил, в его лице что-то изменилось - может быть, это была лишь тень принятого решения. Джованна почувствовала, что он вдруг перенесся куда-то вне времени, и в то же время был удивительно близко. В его голосе зазвучали новые оттенки - суровость, не исключавшая тепла, скорее наоборот, а серые глаза смотрели на нее и словно сквозь нее, куда-то далее, туда, где начиналась какая-то иная, неожиданная для нее действительность.