Страница 4 из 4
- Нет, не стану вас больше беспокоить... - Она смущенно заерзала.
- Натела, вижу, что-то тебя беспокоит. Говори!
- Да. Вот принесла вам... Вы только не подумайте иначе... Вы теперь человек известный... И вам это больше пригодится... - Она протянула мне пожелтевший тетрадный листок.
- Что это, Натела?
- Это... Это стихи... Ваши стихи...
Я быстро схватил листок и... обомлел.
Ципнагварская Натела!
Меркнет свет с тобою в споре!
Ты - моя цицинатела*,
Ты - и радость, ты - и горе!..
Утонув в мечтаньях дерзких,
Губ твоих я чую сладость,
Как мне мил твой окрик резкий,
Ты - и горе, ты - и радость!
_______________
* Ц и ц и н а т е л а - светлячок.
И я вспомнил - вспомнил живо, словно это было вчера, - как я, заимствуя без зазрения совести стихи у Галактиона, питал ими ненасытную нашу любовь...
- У меня есть и другие ваши стихи, но эти лучше всех...
- И ты никому их не показывала?
- Что вы! - удивилась она. - Как это можно - показывать другим написанные о тебе стихи!
- А детям?
- Ни детям, ни одной живой душе на свете!
К моим глазам подступили слезы.
- Натела, ты чудная женщина! Прости, что не узнал тебя... Теперь-то... Но теперь поздно, Натела!.. Прости меня...
- Вы ни в чем не виноваты...
- Натела!
- Да?
- Я вспомнил все, Натела! Вспомнил Кукури, его лошадь. Вспомнил тот день, когда вы продавали корову и так и не продали. А помнишь рассказ про Кацию Мунджадзе и его сон? Впрочем, как ты могла забыть, ведь в тот день мы узнали про гибель Кукури... А помнишь, тогда в скошенной траве... Я читал тебе стихи, а потом мы заснули... Помнишь?
Натела встала. Из глаз ее градом катились слезы.
- Нодар, все это спит во мне... И не буди, прошу тебя!
Я взял ее натруженную, огрубевшую руку и прильнул к ней долгим поцелуем. Она осторожно высвободила руку, обняла меня, поцеловала в грудь, там, где сердце, повернулась и ушла...
- Прост меня, Натела! - сказал я. Она не ответила.
Долго еще стоял у калитки, надеясь, что Натела обернется хоть раз. Но она не обернулась.
Она ушла и унесла с собой мое безрадостное детство...