Страница 19 из 21
Меньше чем через час батарея Терещенко догнала застрявшую, очевидно перед мостом, колонну автомашин разных марок и назначений. Увидев в колонне стоявших рядом командира полка Малинова и замполита Васильчикова, Терещенко поспешил к ним. Хотел начать доклад о состоянии батареи, но Васильчиков остановил жестом, обнял. Терещенко краем глаза с удивлением заметил, что полковник Малинов как будто не рад этой встрече.
- А мы думали - потеряли батарею. Как люди, накормлены? - спросил Васильчиков.
Он до войны часто бывал в батарее, люди знали его хорошо, и Терещенко к замполиту относился с уважением.
- Обедали, но по-настоящему позавчера. Кухню потеряли. А так все нормально, орудия все в строю, люди тоже, не считая пятерых раненых и одного убитого, лейтенанта Сасо, вчера похоронили.
Шофера беспокойно поглядывали на небо и действительно вскоре над колонной пролетел самолет. Сделав круг, он неожиданно для всех сел на луг метрах в ста от дороги. Из самолета вылез летчик и побежал к колонне. Через минуту Терещенко заметил в его руках ведро. - "Интересно, что это он с ведром носится..." - не понял сначала Терещенко, а потом услышал: "Бензинчику бы, ребята, хоть пару ведер...".
- Ты беги дальше, там бензовоз должен стоять, - ответил летчику кто-то из шоферов.
Скоро летчик с двумя ведрами шел к своему "ястребку", а когда колонна, наконец, сдвинулась с места, Терещенко увидел, как самолет резко взмыл в небо, едва не задевая за елки.
"А молодец парень, все бы так воевали", - подумал Терещенко и вспомнил, как утром они проехали мимо новенького КВ, брошенного танкистами только потому, что кончилось горючее.
Самолет только сделал круг и прошел над колонной, как Терещенко услышал гул еще нескольких самолетов и пулеметные очереди. Он тут же спрыгнул с коня, краем глаза видя, как повозки разъезжаются с дороги в кусты. Две пары самолетов с крестами на фюзеляжах промелькнули над головой, щедро поливая дорогу свинцом. Потом Терещенко увидел, как навстречу этим самолетам, прямо в лоб, мчится тот самый наш "ястребок". Один немец словно споткнулся и потянул в сторону, густо дымя хвостом, остальные разлетелись, но через минуту, развернувшись, бросились вдогонку. Терещенко смотрел на догонявших нашего "ястребка" "стервятников", пока они не скрылись из виду. "Молодец парень, просто молодец!" - думал он.
За эти дни Борис видел наши самолеты всего несколько раз, далеко и небольшими группами, воздушный бой наблюдал впервые, у него уже успело сложиться недоверчивое отношение к нашим летчикам - "Где же вы, сталинские соколы...", - но после этого случая Терещенко сразу почувствовал к нашей авиации уважение.
Вспомнил, как в Калуге, когда ехали на фронт, на путях в вагоне оказались двое наших летчиков со сбитых самолетов. Столько они тогда наговорили о первых боях в воздухе, что кто-то сбегал к коменданту станции и их тут же увели в отдел НКВД. Будто бы вся наша авиация сожжена в первый же день на аэродромах, а те, что взлетали и дрались с немцами, горели, потому что не хватало скорости. Летчики рассказывали с болью в душе, размахивали руками, показывая, как их сбили. Один из них скрипел зубами и плакал. У всех, кто их слушал, осталось тягостное чувство, в душе им тогда мало кто поверил, наверное, но не один раз вспомнили потом, когда попали на фронт. Хотя, по правде сказать, немецкая авиация не особенно и донимала. То ли ей уже прищемили хвост, то ли были у нее другие важные дела.
Командир 497-го гаубичного артполка майор Илья Малых после того, как его 2-й дивизион отбил атаку колонны немецких танков и заставил их отойти и взять маршрут правее, по приказу командира дивизии уплотнил свои боевые порядки на наиболее танкоопасном направлении большак Давыдовичи - Грязивец. Часам к трем канонада стала хорошо слышна за его правым флангом сзади, но никаких дальнейших распоряжений из штаба дивизии не поступало и он на свой страх и риск решил собрать полк в одно место, с расчетом круговой обороны.
Первый дивизион капитана Прошкина все это время действовал на поддержке пехоты полка Малинова, с закрытых позиций, и действовал, по словам полковника Кузьмина, отлично: заградительный огонь дивизиона по существу и заставил гитлеровцев перенести главный удар правее обороны дивизии.
Дивизион капитана Найды, выстроившись в колонну, прошел дорогой до леса у деревни Грязивец, где и рассредоточился, не занимая боевых порядков.
- Воздух! Воздух! - закричали наблюдатели, и все, находившиеся у орудий, залегли, где попало.
Самолеты, налетевшие на малой высоте, сначала прошли над лесом, стреляя из пулеметов, а потом, встав в круг, начали методично пикировать на лес.
- Штук двадцать, не меньше, - смотрел в небо старший лейтенант Житковский и подумал: "Хорошо еще, что успели войти в лес, на дороге они бы нас всех расколошматили".
Недалеко взорвался трактор, тащивший прицеп со снарядами, и от него загорелся лес. Зеленые кроны сосен пылали, как солома, жар волной бил в лицо. Несколько минут бомбежки показались Житковскому адом, и когда самолеты улетели, какое-то время ему не верилось, что он опять остался жив.
Собрали раненых и убитых, но не успели похоронить погибших, как капитан Найда получил приказ двигаться дальше. Колонна медленно потащилась по пыльной дороге.
- Товарищ капитан, не пойму смысла нашего передвижения, - спросил Найду Житковский. - Если мы в окружении, то надо бы на восток, а мы забираем на север.
- Майор Малых такой приказ из штаба дивизии получил. Видимо, собираемся все в одно место, чтобы дальше идти всем вместе.
- А по обстановке он ничего не говорил?
- Я так понял: знает он не больше нашего. Похоже, через соседей немцы прошли.
- Горючее на исходе, товарищ капитан, - выглянул из кабины водитель. Давайте встанем, может быть, из этих что-нибудь сольем.
Перед деревушкой стояли несколько разбитых грузовиков.
- Я тоже схожу, товарищ капитан, - сказал Житковский, - пока колонна подтягивается.
Нацедив из бензобака полуторки ведро бензина, водитель и Житковский пошли, было, к своим, как увидели во ржи за крайним домом молодую женщину, которая стояла в полный рост и, улыбаясь, призывно махала им рукой. Житковский привык видеть в деревнях женщин только в платках, и эта, с распущенными волосами, показалась ему подозрительной.
- Смотри, расплещешь, - сказал он водителю. - Уставился...
Пока шофер заливал бензин в бак, Житковский рассказал о странной женщине Найде.
- Что ж ты даме внимания не оказал? - усмехнулся он.
И лишь только машина тронулась с места, как из ржи, где стояла эта женщина, ударил крупнокалиберный пулемет.
Первая очередь попала прямо по кузову, полетели щепки, и все, кто тут был, выпрыгнули и залегли под машиной.
- Житковский, бери троих и перебежками - уничтожить гадов! -приказал Найда.
"Ну и баба, вот сволочь-то!" - думал на бегу Житковский.
Перебежками, а в основном ползком по ржи он с группой бойцов подобрался к пулемету на бросок гранаты и, когда пулемет замолк, в окопе они обнаружил троих убитых немцев и эту женщину. Она была еще жива, и что-то тихо говорила по-немецки.
"Надо же додуматься: женщина - приманка!" - удивлялся Житковский.
Справа метрах в двухстах во ржи заработал еще один пулемет и один боец, телефонист, стоявший в рост рядом с убитыми немцами, со стоном присел. Остальные тут же залегли.
- Ползком к машине, - приказал Житковский.
- А немка? С собой возьмем? - спросил кто-то из бойцов.
- Да она уже кончилась. Смотри - не дышит, - сказал другой боец.
Догнав своих, Житковский доложил Найде, что немцы уничтожены, женщина тоже убита.
- А мы еще не верили в диверсантов! - ответил Найда. - Двоих у нас в машине убило, - добавил он с сожалением, - но надо ехать дальше...
Шестнадцатого июля после очередного перехода, когда батальоны 771-го полка расположились на дневку в густом лесу под Чаусами, капитану Шапошникову доложили, что его ищет какой-то майор из штаба корпуса.