Кража с обломом

– Послушайте, – выступила вперед я. – Хватит нас оскорблять своими неоправданными подозрениями. Лучше вам заняться отработкой нашего алиби, а оно у нас такое, что не подкопаетесь. Поверьте и проверьте, а мы пока можем посидеть под домашним арестом. Честное слово, мы никуда не денемся, хотя искушение велико.

Все-таки мужчины престранный народ, мне Доронин почему-то поверил и легко согласился с моим предложением, хотя смысла в нем было не больше, чем в Маришиных объяснениях. Тем не менее они ушли, предварительно избавив нас от трупа, за что лично я им была глубоко признательна. Соседей они опросили, но многих не оказалось дома, а те, которые были дома, ничего подозрительного не слышали и посторонних не видели.

– И что мы теперь будем делать одни? – спросила у меня Мариша, когда мы остались с ней наедине. – Ты, кажется, забыла, что я боюсь призраков, а значит, ни о каком домашнем аресте речи быть не может. Я немедленно отправляюсь к тебе и буду сидеть там до тех пор, пока эта история не прояснится.

Меня это в корне не устраивало. Я, конечно, люблю Маришу, но надо же и предел знать. А я подозревала, что совместная жизнь под одной крышей будет выходить за этот предел. Ну, месяц-другой я ее еще выдержу, а потом что прикажете делать? А если расследование зайдет в тупик, а призрак не исчезнет, мне так и жить вместе с ней? А если, чего доброго, к нам наведается еще и призрак сегодняшнего трупа? Это же вообще кошмар и полное фиаско моей личной жизни. Нет, я на это не согласна.

– Никуда ты не пойдешь, – сурово сказала я ей. – Сейчас мы переоденемся в какое-нибудь старье и приступим к поискам затерявшейся пары ключей, про которые ты толком ничего не помнишь, но уверяешь всех, что помнишь.

– Я их искала и даже специально с этой целью сделала генеральную уборку, – начала было протестовать Мариша, но я ее живо оборвала:

– Знаю я, как ты делаешь уборки. Небось провела пару раз веником по шкафам да прошлась пылесосом по своему ковру, ну и, может быть, еще протерла поверхности столов. Скажешь, что я не права?

Мариша устыдилась и ничего не сказала. Мы переоделись в старье, как это понимала Мариша. В моем представлении в этих вещах еще можно было смело съездить на пару вечеринок, но спорить я не стала, и мы приступили к уборке. Горы пыли, которые мы обнаружили за отодвинутым холодильником, подтвердили правоту моих слов. Мы их смели в пакет и осторожно исследовали на предмет обнаружения металлических предметов удлиненной формы. Но ничего, кроме пустых пивных крышек, мы там не нашли. Под газовой плитой и за стиральной машиной мы тоже ничего примечательного не обнаружили. Ключи обнаружились под мойкой, они мирно висели на березовом венике, с которым нормальные люди ходят в баню, а ненормальные, вроде Мариши, держат дома на всякий случай. Судя по привольно расположившемуся на венике поселению пауков, он стоял тут не один месяц.

– Ну, и как это понимать? – сердито отплевываясь от клубов пыли и потревоженных паучков, спросила я у Мариши.

Мариша кратким ответом удовольствоваться не пожелала и прочла мне небольшую лекцию, которая начиналась так:

– Пауки вреда никому не приносят, сидят себе тихонько и под ногами не мешаются. Наоборот, от них сплошная польза. Во-первых, – сказала она, загнув палец, – они приносят деньги в дом, во-вторых, они питаются другими насекомыми. Заметила, у меня почти нет мух и комаров. Догадалась теперь почему? А в-третьих, они мне нравятся своей основательностью, как где поселятся, сразу начинают вить гнездо. Поэтому я их не только не гоняю, а приветствую и предоставляю кров и безопасное убежище и в их дела не суюсь.

– Это заметно и без твоих слов, – заявила я. – Сколько, по-твоему, ты сюда не заглядывала? Хотя бы приблизительно сказать можешь?

– Это легче легкого, – обрадовалась Мариша. – Веник я сделала на даче как раз на прошлую Троицу. Потом он у меня несколько недель сох в ванной, но душ я принимаю часто, поэтому он там плохо сох, и к тому же с него все время сыпалась какая-то труха прямо мне на голову, поэтому я его переместила в пенал, но там с него стали сыпаться листья и попадать в разные важные бумаги, и я его определила под мойку. Это было в середине осени, и он уже был настолько плох, что идти с ним в баню было стыдно.

К кольцу от ключей, помимо фарфоровой бабочки, был прицеплен маленький клочок бумажки, на котором был написан телефон.

– А это еще что? – удивилась я. – Что за дополнительный брелок?

– Ой! – повторно обрадовалась Мариша. – Ты просто удивительно благотворно влияешь на мои дела. Сразу все находится, у тебя, видимо, аура такая. Представляешь, эта бумажка того самого типа, про которого я совершенно твердо была уверена, что он ушел вместе с моими ключами. А оказывается, он тут и ни при чем вовсе. Теперь всегда буду звать тебя, когда затею уборку.

Вывод, который сделала Мариша, заставил меня слегка пожалеть о своем неумном стремлении помочь ей. Она еще предлагала помыть полы в комнатах, намекая, что за последние годы у нее пропала масса нужных вещей, но я не дала себя окончательно закабалить. Поэтому Марише пришлось самой мыть полы, а я села на жалобно тренькнувший телефон и попыталась дозвониться до бывшей Ленчиковой каланчи, которой Мариша по политическим соображениям не могла позвонить сама. Там долго не снимали трубку, но наконец мне повезло.

– Алле, – произнес мужской баритон, от звука которого у меня сладко защемило сердце и задрожал мой собственный голос, поэтому мое приветствие оказалось слегка смятым, но все-таки там поняли, чего я хочу, и все тот же голос ответил: – Ее нет дома, и в городе, собственно говоря, тоже. Она уехала в Сочи, что-нибудь передать?

Так как я растерянно молчала, то голос сжалился надо мной и предложил альтернативу:

– А если хотите, то можете перезвонить ей завтра, она должна вернуться.

Я, обрадованная, промычала нечто, отдаленно напоминающее благодарность.

– Не за что, – сказал баритон и повесил трубку.

Переведя дыхание и обретя дар речи, я бросилась к Марише.

– Знаешь, кто сейчас состоит в любовниках у твоей каланчи? – возбужденно подпрыгивая на влажных плитках, голосила я. – Тот самый Вовчик, про которого ты сказала, что он голубой, а он оказался профессиональным киллером. Твой жених его приволок ко мне знакомиться, помнишь. Я с ним только что разговаривала по телефону, он сидит у твоей каланчи, а ее величество отдыхают на югах и завтра вернутся.

– Ты не перепутала? – недоверчиво спросила Мариша. – Он же сидит в тюрьме. И вообще, ты же с ним виделась всего несколько раз, а потом он проболтался тебе о своей профессии и ты от него сбежала.

– Это ничего не меняет, – настаивала я. – Все равно я на всю жизнь запомнила, как он тянет свое «алле». Ни один человек не сможет повторить, даже если вдруг ему и придет такая охота. Это точно он.

– Вряд ли он ее любовник, – продолжала сомневаться Мариша. – Тогда бы они вместе поехали отдыхать. А он сидит тут и ждет ее.

– Может быть, ему надо было вернуться раньше, поэтому он и сидит один. Но в любом случае они близки, я бы только близкому человеку разрешила жить у меня, пока меня нет.

– А я бы любого пустила, если бы он только пообещал не продавать мои вещи и не переклеивать обои.

– Но все равно, если он все это время находился в городе и в его распоряжении были ключи от твоей квартиры, то он становится подозреваемым номер один. Убийства – это же его профессия. Хоть в этом-то ты со мной согласна?! – в отчаянии взвыла я.

С этим Мариша была настолько согласна, что даже перестала мыть пол, бросила тряпку и принялась сдирать с себя свой вельветовый комбинезон с явным намерением куда-то идти.

– Куда это ты собралась? – осведомилась я.

– Как куда? В милицию. Буду жаловаться и требовать, чтобы они оградили меня от этого психа. У него там с моим бывшим благоверным какие-то разборки, а я страдай? Нет, спасибо.

Про разборки я слышала впервые, и мне это очень не понравилось. Кто его знает, может быть, он и против меня чего-нибудь имеет и, завершив с Маришей, начнет подкидывать трупы уже мне?