Страница 8 из 15
-- Не зачто, -- отпаснул Полковник.
-- Ну и зачем же в таком случае?.. -- обвел Карась широким жестом окружающую обстановку.
-- А вы не догадываетесь?
-- Нет, -- честно сознался Карась.
-- Чего ж тогдаприехали? Ну-ну, думайте, людовед! Приехали? Согласились? Значит, чувствуете засобой что-то, а? Чувствуете высшее мое право вас сюдаю приглашать?
Карась-Писатель покраснел.
-- То-то же! -- припечатал Полковник и, не давая подопечному остыть, пустился дальше: -- Догадались? Правильно! Вроде и доносов вы ни накого не строчили, и не заложили вроде никого, авот поди ж ты: сидите тут передо мною и краснеете. Потому что не забыли, как вызывал я вас свидетелем по делам ваших приятелей и как правдиво и искренне отвечали вы навопросы. И вопросы-то, согласитесь, были пустячными. Я вам важные навсякий случай даже и не задавал: вдруг, боялся, сорветесь. Но, однако, чувствовали вы, наверное, что лучше бы вообще не отвечать, а? А храбрости не хватило. Вот и краснеете. Чувствовали, что самим фактом согласия беседовать тогдасо мною о ваших друзьях вы уже как бы санкционировали мое право наих арест и прочее. Угадал? Вот бы вам о чем написатью автобиографическую повестью
-- А я, может, и напишу, -- сказал Карась после паузы. -- Спасибо заидею.
-- Не знаю -- не знаю, -- ответил Полковник. -- Может, когдаи напишете. А вот что вижу отчетливо, так это что воображения вашего писательского вполне достает представить себе реакцию друзей по "Апрелю" и товарищей по Пен-центру, -- согласен, согласен! -- им ли судить? -- авсе-таки: если в печати вдруг обнаружится парочкаваших свидетельских протоколовю где вы хоть никого и не заложили, однако, такие невинные подробности из частной жизни приятелей припомнилию Тут ведь того и гляди популярность, которую мы с вами столькими усилиями и так долго пестовали, рухнет? А вы уверены, что книги ваши, сами по себе, достаточно значительны, чтобы подобное испытание выдержать? -- Самое Высокое Начальство -- то как раз, с которым Полковник столкнулся нос к носу несколько дней назад -- щелкнуло клавишею, чем и прервало демонстрацию оперативной видеозаписи, и отнеслось к Товарищу Майору, знакомому нам по автомобилю "Волга" с задворок поселка"Стахановец".
-- Я думаюю -- протянуло, -- пускай. Пускайю развлекается, -- и, вздохнув, встало из-занеобъятного, как Родина, стола, размяло конечности, подошло к окну не Самого, кажется, Главного, но уж во всяком случае Второго или Третьего в этом Гранитно-Охристом Здании Кабинета. -- Настоящий чекистю -- помотало рукою в воздухе. -- Даже если в отставкею Что гласит народная мудрость? -полуобернулось к Товарищу Майору.
-- Старый конь борозды не испортит, -- отрапортовал без паузы Товарищ Майор.
-- Именною -- похвалило Начальство.
Заокном суетилась Москва. Автомобили обтекали по кругу чугунного основателя Заведения, повернувшегося спиною к одному из своих преемников.
-- То есть, -- спросил Товарищ Майор, -- наблюдение снять?
-- Н-ную -- сноваповертело Самое Высокое Начальство ладошкою. -- Наведайся через месяцю через полтора. Ведь что в нашем деле главное?
-- Учет и контроль! -- выпалил Товарищ Майор.
-- Именною
Самое Высокое Начальство покивало одобрительно и вперилось в кишащую перед Детским Миром толпу. Постояло так некоторое время, потом поманило, не оборачиваясь, жестом указательного. Товарищ Майор подошел, как подкрался.
-- Вот, -- сказало Начальство. -- Смотри! -- и повело указательным вправо и чуть вниз, видимо, желая преподать какой-то важный не то профессиональный, не то нравственный урок. Но так и не сумело облечь словами.
Товарищ Майор в некоторой растерянности смекая, начто, собственно, смотреть, вывернул голову, привстал даже нацыпочки -- тут-то и попался ему наглазаБлагородный Карась, направляющийся явно к одной из дверей Здания.
-- Вас понял, -- сказал с облегчением Товарищ Майор. -- Жаловаться идет. НаИннокентия Всеволодовича.
-- Кто? -- тупо посмотрело Самое Высокое Начальство, отвлеченное от Не Менее Высоких Мыслей.
-- Подопечный. Тоже из вчерашних. Последний. Вы не досмотрели, натретьей кассете.
-- А-аю -- не то сообразило, не то сделало вид, что сообразило Самое Высокое Начальство. -- Ну ты ужю -- и в третий раз помотало кистью, апотом погрозило в воздухе толстым, поросшим шерстью перстом.
-- Так точно! -- отчеканил Товарищ Майор. -- Разрешите идти?
Начальство разрешительно махнуло, вздохнуло глубоко и сновапогрузилось в созерцание Народа.
-- Володя? -- нажал Товарищ Майор в каком-то совсем небольшом, с окном во двор, кабинетике, кнопку селектора. -- Там один такойю седойю в светлом костюмею в общем, догадаешьсяю прорываться будет. Проведешь. Только помурыжь как следует, понял? Чтоб обосрался. Конец связи. -- Нажал другую кнопку, сказал: -- Валечка? Материалы наТищенко Дэ эН! -- после чего достал из ящикастолатамиздатовскую книжку Солженицынаи погрузился в чтение.
Святая святых полковничьей дачи былаварварски разорена: расколотые каталожные ящики валялись повсюду, шкафы -- перевернуты, и весь пол засыпан карточками, фотографиями, листами "дел"ю Сам Полковник, измученный, истерзанный, едваживой лежал напринесенной сверху кушетке и подвергался ласковой медицинской заботе Чернокудрой Красавицы. Даже нежные ее пальцы, касаясь воспаленных ожогов и рубцов наполковничьем теле, не могли не вызвать едвапереносимую боль, -- Полковник, однако, не стонал, даже губу не закусывал, атолько добавочно серел с лица.
Не смущаясь, что Полковник демонстративно не обращает ни наего речи, ни нанего самого ни малейшего внимания, невысокого роста, лысоватый, обаянием умаобаятельный человечек расхаживал по подвалу и, с аппетитом разглядывая то одну бумажку, то другую, продолжал спокойный, неспешный монолог:
-- юдакогда, сами посудите, кому удавалось начерную работу набрать одних интеллектуалов? Вы вспомните хоть историю вашего ведомстваю Сколько разоренных библиотек, сколько научных трудов, попаленных в печках, сколько поэтовых черновиковю Я, знаете, когдаразмышляю об этом -- вспоминаю рахманиновский рояль, сброшенный намостовую со второго этажа. Не вспоминаю, конечно, аю как бы это сказать?.. слышу звук, -- и Человечек наминутку прислушался к этому внутри себя звуку, после чего обернулся к Нежной Чернокудрой: -- Как там, Нелличка?
-- Ожоги глубокие, -- ответилаЧернокудрая, -- но сепсиса, думаю, не произойдет.
-- А сердце? давление? Проверь, пожалуйста, все как следует. Уверяю тебя: жизнь Иннокентия Всеволодовича, его здоровьею Таких людей, как Иннокентий Всеволодовичю
-- Все проверим, и кардиограммку снимем, -- ответилаЛасковая Чернокудрая не шагающему Человечку, апрямо Полковнику, -- все будет очень хорошо.
-- Так что клянусь вам, Иннокентий Всеволодович, мне и самому крайне печально наблюдать это, крайне! -- пропанорамировал Человечек рукою по пейзажу разора. -- Ну дамы постараемся все и восстановить. С вашей, разумеется, помощью. Не дадим погибнуть архиву столь уникальному.
Полковник презрительно скривил губы.
-- О! -- обрадовался Человечек. -- Вы уже реагируете! Это приятно. А что касается содержания вашей реакции -- это, уверяю вас, дело временное. Вы всю жизнь просидели по ту сторону стола -- вот и не приобрели опытаистинного подчинения: радостного и добровольного. Но он приобретается быстро -- было бы достаточным давление.
-- Я закардиографом, -- всталаот ПолковникаЧернокудрая Очаровательницаи пошлаиз подвала, в дверях которого столкнулась с пропустившими ее двоими уголовного вида.
-- Ступай, Нелличка, ступай. Дачто далеко ходить запримерами? -- продолжил Человечек. -- Вот вчера: переоценили вы свои силы, стойкость духасвоего, когдапод утюжок-то легли. Все равно ведь шифры-то выдали. Так стоило ли мучиться? Урок! -- и несколько секунд продержал значительную вертикаль указательного перста. -- Еще паратаких уроков, и с радостью засотрудничаете, с улыбкой. Помните, как это? с чувством глубокого удовлетворения. Дачто я вам объясняю?! Хоть и с обратной стороны стола, ауж сколько вы наблюдали подобных преображений! Ме-та-мор-фоз! Ни одному Овидию не снилосью А что не устроил своим болванам даже разносазаутюжок, даи заразграбление особенно не взыщу -это потому, что хватило у них ума, не найдя денег и золота, не поджечь ваши владения с вами внутри, асообщить мне. Хватило интуиции догадаться, когдапервая досадапрошла, что и такое вотю с их точки зрения барахлою -сновапропанорамировал, -- может стоить чего-то. Да, кстатию Не помните у Розанова, у Василия Васильевича, заметочку: страдание есть утюг, которым Господь Бог разглаживает морщины нанаших душах? Смешно, да?