Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 13 из 15

-- Это вчера, -- задумчиво провещал Карась-Эмигрант и сновапомахал голубым конвертом.

-- Так ведь он же у нас тем более опубликует! -- все уговаривал Карася-ПарижанинаКарась-Москвич, хоть вроде и посланный в столицу мирас противоположной миссией: видать, в глубине души чувствовал, что, сколько ни уговаривай, конверт весомее любых уговоров. Что, как говорится, написано перомю

И действительно -- Парижанин стоял насвоем:

-- Ну, у васю То есть: у насю Пусть публикует. У нас я попросту затеряюсь среди подобных себе. Никто и внимания не обратитю Восстановят гражданство, стану работатью Еще, может, почетным гражданином сделают. Возвращенцев у нас любят.

Некий Карась появился из лифтаи огляделся в поисках нужной двери. Онаобнаружилась не только номером, но и приколотой к обивке запискою: Входите без звонка. Так Карась и поступил и оказался в прихожей Благородного Карася. Там наличествовало еще дваплакатика: один -- под свисающими со шляпочницы разномастно-разноразмерными чулками: Желаете сохранить инкогнито -- наденьте, другой, с рукою-стрелочкой, направленной наближайшую дверь: Проходите сюда. Карась помялся несколько, натянул наголову чулок и, горько-иронически улыбнувшись собственному отражению, пошел в направлении, указанном нарисованным пальцем.

В кабинете скопилось Карасей больше десятка, и все, кроме хозяина, тоже в чулках. Прения были в разгаре.

-- Дачто я, гэбистов от урлы не отличу? Нанял себе охрану! -- добрызгивал слюною инициатор Тайного Совещания.

-- Э, знаете, -- произнес с изрядным сомнением Карась, одетый коричневым, в рубчик, чулком. -- Они себе иной раз таких набираютю

-- Нету там гэбэ никакого. Нету, -- тихий, но очень уверенный обкомовский басок провещал из-под чулкачерного, ажурного, с парой стыдливых дырочек в районе покатого лба.

-- А хоть бы и урла! -- возразил чулок розовый, с цветочком набывшей щиколотке. -- С нашим вооружением даухватками!..

-- Не перестреляют, как куропаток, -- милиция заметет! -- Серый В Ромбик.

-- Разбой пришьют! -- подтвердил Чулок Телесного ЦветаСо Спущенной И Наскоро Подхваченной Петлею.

-- Я всегдаутверждал, -- обличил хозяин, -- что рабы заслуживают своей участи! Еще Карамзин писалю

-- Отчего же непременно рабы? -- пробасил Черно-Ажурный, прервав Благородного Карася. -- Вы выражения-то, Дмитрий Никитович, выбирайте. Не рабы -- хозяева. Вас милицейский захват устроит?

-- Дане пойдет наэто дело милиция! Я уже выяснял! -- кипел Благородный.

-- А это уже -- моя проблема, -- успокоил Ажурный.

-- Браво! -- закричали Караси и захлопали в ладоши. -- Вот и выход! Вариант! Превосходно! -- и повставали со стульев, счастливые возможностью разойтись. -- По одному, по одному выходимю Конспирация!

-- Стойте! стойте! -- преградил дорогу хозяин. -- А вы не боитесь стать жертвами командиразахвата? Или вот, скажемю поверьте, я не хочу вас обидетью нашего уважаемого коллеги? -- кивнул в сторону Черно-Ажурного.

Караси несколько приумолкли.

Черно-Ажурный проворковал:

-- Я могу дать честное слово, что архив будет тут же уничтожен.

-- Видите! -- с радостным облегчением сказал Телесный Со Спущенной Петелькою, однако, общего облегчения не произошло.

-- Честное словою -- протянул со смаком фразочку Карась из-под чулкакоричневого, в рубчик.

-- Если вам недостаточно моего честного словаю -- обиделся Черно-Ажурный, направляясь к выходу.

-- Почему ж недостаточно? Очень даже достаточно! -- загудели, занервничали Караси, удерживая уходящего.

-- В таком случаею

Но Благородный Карась был несгибаем: выступил вперед, стал перед Черно-Ажурным:

-- Требую гарантий!

-- Пожалуйста, -- пожал плечами Ажурный. -- Я попрошу, чтобы вас взяли с собой.

Наутро к Папскому Дворцу в Ватикане подкатил лимузин. Швейцарцы в черных медвежьих шапках отдали честь. Из лимузиначерез дверцу, предупредительно распахнутую шофером, выбрался знакомый нам по Садовой улице Батюшка-Карась в сопровождении Молодого Православного Священника. Навстречу по лестнице Дворцаспускался Высокий Чин Католической Иерархии. Последовали приветствия, рукопожатия, блицы вспышек неизвестно откудаповылазивших репортеров. Католический Чин обратился к Батюшке-Карасю с недлинной половинкою фразы, которая тут же былапереведенаМолодым Священником:

-- Его Преосвященство полагает, что аудиенция, которую Его Святейшество соизволило дать в вашем лице всей преображенной Российской Церквию

Католический Чин продолжил фразу, в которой даже Батюшке, ни бельмесане смыслящему в итальянском, внятными показались слова"Gorbatshoff" и "Рyeryestroyka". Но в этот как раз момент один из швейцарцев подал Батюшке-Карасю голубой конверт. Батюшкаглянул нанадпись и посерел с лица.

Что-то продолжал говорить Католический Чин, что-то переводил Молодой Священник -- все звуки исчезли для Батюшки, заглушенные гулким стуком крови в ушах.

Когдапауза, повисшая в воздухе, перетянулась завсякие приличные пределы времени, потребного для обдумывания ответа, Батюшка-Карась пришел, наконец, в себя; пришел, впрочем, только отчасти -- иначе не пробасил бы, склонясь к уху Молодого Священника:

-- Спроси, понимаете, его потихонечку, не мог ли бы я получить, понимаете, в Ватикане политическое убежище.

И навзгляд-вопль изумленного услышанным Священникадобавил:

-- Если потребуется -- готов, понимаете, принять католичество. Во славу Божию!

-- Ч-черт! Понарыли! -- выругался Юноша, едване свалившись в канаву во тьме вечерней Садовой. -- Постой, Машка! Давай руку!

-- Эй, командир! -- появился из мглы кто-то Высокий.

-- Пошли-пошли, -- шепнулаВнучка. -- Не ввязывайся.

-- Закурить есть? -- крикнул Высокий вдогонку и ускорил шаги.

Внучка, схватив Юношу заруку, побежала.

Побежал и Высокий, догнал возле самой полковничьей калитки, заградил путь.

-- Дед, дед! -- громко позвалаВнучка. -- Полко-о-вник!

-- Дачего тыю -- забубнил Высокий. -- Кто тебя, понял, трогает?..

Калиткаотворилась. Накрыльце появился Человечек, освещенный электрическим отблеском из комнаты.

-- Где полковник? -- агрессивно выступилаВнучка.

-- Заходите, заходите, ребята, -- очень добродушно сказал Человечек. -Чего волнуетесь?

-- А выю кто? -- осведомилась Внучка.

-- Товарищи его, по работе, -- широко и открыто улыбнулся Человечек. -Приехали навестить. Он приболел немножко. Нелличка, где вы там? -- жестко и нетерпеливо позвал во тьму.

Страшный, истерзанный, опираясь наруку Чернокудрой Нежной, появился из-зауглаПолковник.

-- Дед, что с тобой?! -- бросилась к нему Внучка.

-- Ничего, Машенька, ничего. Все в порядке. Все прекрасно. Пыталисью ограбить. Вот, ребятаприехали, -- кивнул наЧеловечкаи еще две-три тени, ошивающиеся около, -- помогли. И доктор тоже есть, -- взглянул наЛасковую. -Так что вы езжайте, езжайте в Москву. У меня здесь всею в порядке.

-- Никудая не поеду! -- объявилаВнучкарешительно. -- Тут что-то не так. Пошли в дом.

-- Конечно, заходите, пожалуйста, -- гостеприимно пропел Человечек.

-- Поезжай в Москву, я сказал! -- повысил голос Полковник.

-- Иннокентий Всеволодович, -- упрекнул Человечек. -- Вы думайте, что говорите! Заходите, ребята, заходите.

-- В Москву! -- заорал Полковник так страшно, что Внучкас Юношею не сумели не послушаться, однако, едвадвинувшись к калитке, оказались накрепко схвачены двумя тенями.

Человечек подал незаметный сигнал и третьей тени -- Полковник тоже очутился в клещах, со ртом, зажатым чужой потной ладонью.

Две первые тени тащили ребят в дом, аЧеловечек отнесся к Полковнику:

-- Не Штирлиц вы оказались, Иннокентий Всеволодович. Далек-ко не Штирлиц! Отправьте его наместо. Наручники -- обязательны, -- бросил во тьму. -Извините, -- вернулся к Полковнику, -- у меня не столько людей, чтобы следить завами каждое мгновение. А самоубийством жизнь вы покончите не прежде, чем я вам это позволю. Не в службу, ав дружбу, Нелличка, подежурь немного возле.