Страница 2 из 29
Скоро к этому топоту примешался новый дробный звук, словно небольшое животное подключилось к погоне, но оглядываться некогда - домик маячил впереди в сотне метров. Двери плотно закрыты, и еще не известно, откроются ли они, чтобы впустить меня.
Внезапно шум погони прекратился.
Послышался сдавленный крик и вслед за этим грохот падения.
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть взлетевшую в воздух шпагу.
В следующее мгновение шпага, описав крутую траекторию, с змеиным шипом вонзилась в землю.
Не особенно раздумывая, пойдет ли мне это на пользу, я воспользовался своим преимуществом, выдернул шпагу из земли и, полностью позабыв о рыцарских правилах - лежачего не бьют, - приставил острие к груди перекатившегося на спину преследователя.
Невдалеке, приминая толстыми ножками летнюю траву, гарцевал мой неожиданный спаситель - оживленный друидом табурет.
Дверь в комнату Сухиной оказалась распахнутой настежь.
Видимо, Люська так ее и не прикрыла, а, возможно, дверь распахнуло взрывом. В любом случае прямо с порога я увидел, что в комнате никого нет.
Вся жилплощадь Татьяны Васильевны была заставлена, вернее загромождена, множеством старых вещей.
Диван, кресло, в которое из-за его ветхости не садился никто, кроме хозяйки, столик на львиных лапах, этажерка каслинского литья, допотопный шифоньер и крохотный комод, со стоящим на нем зеркалом.
Зеркало!
Зеркала больше не было.
Все это я увидел почти мгновенно, еще не понимая, что, собственно, произошло.
Ворвавшись в комнату, я заметался на узком пятачке между креслом и диваном. Потом встал на колени и заглянул под диван.
Скрипнула дверца шифоньера, и я подскочил, как будто услышал выстрел. В шифоньере Люськи не оказалось тоже.
Пустая дыра уцелевшей от зеркала рамы невольно притягивала взгляд, но туда почему-то смотреть не хотелось. Через минуту до меня дошло, что на полу нет осколков.
Над диваном висела тоже очень старая, писанная маслом картина. На ней был изображен какой-то святой, то ли схимник, то ли столпник Серафим. Картина почернела от времени, и лик святого едва проступал из темноты. Хорошо заметны были лишь длинная белая борода и пронзительно-напряженные глаза.
Я с надеждой посмотрел на святого.
Ничего.
Ничего больше не происходило.
Квартира была пуста - Люська исчезла.
Все, только что случившееся, походило на дурной сон, и, возможно, мне бы даже удалось уговорить самого себя, что это сон и есть, но только тут же в коридоре раздались шаги.
Тяжелые, шаркающие, совсем не Люськины.
Испугаться я не успел - почти одновременно со скрипом половиц на пороге возник старец в просторном белом одеянии, именно в одеянии, а не в одежде, с громадным, почти с него ростом посохом в правой руке.
Я вновь посмотрел на портрет.
Мелькнула глупая мысль об ожившем изображении и прочей чепухе. Ничего подобного. Святой был на месте, а появившийся передо мной пришелец походил на него разве что лишь белой окладистой бородой.
- Вы к кому? - ненаходчиво спросил я.
Но старца мои вопросы волновали мало. Он молча прошел прямо к зеркалу, вернее к тому, что от него осталось. При этом он вел себя так, как будто в этой комнате был совершенно один. Пришлось даже прижаться к шифоньеру, иначе неожиданный гость просто столкнул бы меня со своего пути.
- Так я и думал, - старец протянул было морщинистую руку к пустой раме, но тут же отдернул, словно боясь обжечься.
Взглядом механика, изучающего неисправный двигатель, он осмотрел раму, потом осторожно взял с комода небольшой треугольный осколок стекла. Единственный осколок, который, видимо, остался от зеркала и который впопыхах я просто не заметил.
- Вы кто? - вновь не выдержал я.
- Ты! - рука с посохом дернулась в мою сторону, и я еще сильнее вжался в шифоньер. - Пойдешь туда!
- Пойду! - охотно согласился я.
Мне показалось, что лучше пойти сейчас куда угодно, лишь бы не оставаться наедине с сумасшедшим.
- Проклятое натяжение, - старец немного успокоился, но голос его дрожал.
"Все-таки старость - не радость", - неожиданно сочувственно подумал я, глядя, как гость, кряхтя и охая, пытается по-возможности плавно опуститься в древнее кресло.
Кресло развалилось сразу, не дав старцу ни мгновения передышки.
Я успел на лету подхватить падающий на меня посох, когда его хозяин уже лежал среди обломков кресла, как былинный герой посреди обломков разрушенного им города.
"Ничего себе разгромчик", - мелькнуло у меня в голове. Я вспомнил, что Татьяна Васильевна должна возвратиться со дня на день, и объяснить ей все это безобразие вряд ли удастся.
- Проклятое натяжение, - бессмысленно бормотал старец, пока я поднимал его с пола.
Он гневным жестом отобрал у меня посох, как будто это именно я был виноват в том, что кресло оказалось непрочным.
- Сейчас принесу из кухни табурет, - пытаясь сгладить неловкость, поспешно сказал я.
Старик, несмотря на рост и мощное телосложение, выглядел усталым и больным.
- Имеющий власть над неживым не нуждается в помощи слабых! неожиданно торжественно отчеканил гость и отстранил мою руку - Табурет придет сам.
Немедленно в коридоре послышался деревянный топот, и в комнату вбежал кухонный табурет. Тот самый, на который я обычно ставил закипевший чайник: многочисленные прожженные круги на прочном сиденье говорили, что такая привычка была не у меня одного.
Табурет услужливо подсунулся к старику сзади, и тот наконец с видимым облегчением сел.
- Ну! - старик тяжело уставился на меня выцветшими голубыми глазами, словно требуя дальнейших объяснений.
В этот момент я решил, что спятил окончательно, и начал, по возможности стараясь не упустить гостя из виду, пятиться к открытой двери, но скоро обнаружил, что, хотя мои ноги исправно выполняют отступательные движения, сам я остаюсь на месте - любой знаменитый пантомимист вряд ли бы более успешно выполнил подобный трюк.
Видимо, решив, что с меня достаточно, старик грохнул посохом, и я замер, как новобранец перед ветераном-сержантом.
- Пойдешь туда и принесешь осколки!
- А Людмила? - еще не понимая, куда "туда" меня отсылают, попытался возразить я.
- Захочешь - найдешь. - Казалось, больше никаких объяснений не последует, но после долгой паузы гость наконец снизошел и представился. Дер-Видд. Верховный Друид и Хранитель Зеркал. Разве не видишь, что проход с той стороны закрылся? Пойдешь и принесешь осколки.
- Пойду и принесу!
Я помнил, что с сумасшедшими лучше не спорить, и с готовностью направился к выходу. Было уже не до Люськи - главное убраться у друида с глаз долой.
- Змея и Крест! - неожиданно закричал старец и поднялся с табурета во весь свой немалый рост. - Куда ты направился, смертный! Твой путь лежит туда!
Дер-Видд больно схватил меня за плечо и поволок к пустой раме зеркала.
От растерянности я почти не сопротивлялся, и друид на ходу нацепил мне на шею какой-то шнурок с замысловатой подвеской. После этого он также торопливо сунул в мой карман найденный им осколок зеркала.
- Соберешь все осколки. Запомнил? _В_с_е_! Да иначе, клянусь дубом и омелой, тебе и не вернуться, уж я об этом позабочусь. Зря не рискуй, помни, что смертен, но и не трусь, иначе ничего не найдешь. Время дорого, натяжение неустойчиво, - бормотал он, подталкивая меня сзади, пока я, словно в барсучью нору, протискивался в пустую раму, чувствуя себя отчаянно глупо.
Когда я влез в зеркало почти наполовину, будто холодная и плотная вода сомкнулась вокруг моей головы. Потом прямо перед своим носом я обнаружил вкусно пахнущую летнюю траву и немедленно поднялся с четверенек, а в следующее мгновение клинок шпаги сверкнул на солнце...
Приставив острие к груди преследователя, я быстро понял, что вечно в таком положении мы оставаться не можем.
Судя по насмешливому взгляду кавалера, он вовсе не чувствовал себя побежденным.