Страница 23 из 36
Доктор Роберт Джефферсон Хан - так назвал он себя - на ломаном японском языке объяснил, что говорит по-японски плохо, но понимает все.
Я назвал свое иводзимское имя, а Хаш-хаш добавил:
- Кодированное имя подполковника: Хиропон.
Роберт Хан вежливо улыбнулся, показав золотые зубы, и сказал:
- Очень модное имя. А меня прошу называть просто доктором.
Нам подали чайник и чашки, но в чайнике оказался не чай, а какой-то коричневый напиток, отдающий лекарством. Роберт Хан сказал, что это знаменитое китайское снадобье "хэшоуняо" - настой из горных целебных трав, возвращающих старикам молодость.
Вскоре подъехал еще один господин. Роберт Хан вскочил, низко поклонился, приложив руки к коленям, и бросился снимать с гостя пальто. Лицо его показалось мне знакомым. Хаш-хаш, не вставая с кресла, представил вошедшего:
- Генерал Ким Сек Вон, бывший полковник японской армии Канаяма Секиген.
Я отвесил короткий поклон по-военному и назвал себя. Я вспомнил его. Это был тот самый полковник с корейскими усами, которого я видел в день капитуляции в штабе мятежа. Тогда он шептался о чем-то с Дзинтаном. А потом я видел его в саду у Ии среди офицеров, закапывавших сейфы в землю. Теперь он был без усов. Генерал ответил мне вежливым поклоном и спросил:
- Вы из Общества изучения истории?
За меня ответил Хаш-хаш:
- Нет, он мой консультант по вопросам специальной службы, но тоже будет в курсе исторических изысканий.
- Я слышал о вас от ваших друзей и давно хотел познакомиться. Теперь благодаря вам наша работа пойдет быстрее.
Он задал мне несколько вопросов о моей деятельности в Китае и, узнав, что я одно время работал в отделе специальной службы при штабе генерала Мацуи и участвовал в создании среднекитайского правительства Лян Хун-чжи, одобрительно закивал головой.
Хаш-хаш подал мне знак - церемония представления окончилась. На обратном пути он сказал, что мне придется работать в чрезвычайно спешном порядке. Вместе с Робертом Ханом надо будет разработать план разведывательных мероприятий, связанных с планом "Эй Би Си". С доктором работать будет интересно. Он во время войны состоял в чунцинском филиале американо-гоминдановской организации САКО и успешно проводил засылку агентов в красные районы.
Я стал встречаться с Робертом Ханом в гостинице "Фукудая" перед станцией Йоцуя. В качестве переводчика ко мне был приставлен бывший студент Мейдзийского университета Пак Ча Ден. Это был вертлявый и болтливый субъект. Он сразу же стал хвастать своим знакомством со многими японскими офицерами, но называл преимущественно офицеров жандармерии.
Меня представили еще двум важным персонам - министру обороны Южной Кореи Син Сен Мо и заместителю начальника генштаба генерал-майору Чен Ир Гвону. Ни тот, ни другой не произвели на меня впечатления солидных людей. Скуластый, с оттопыренными ушами и презрительно прищуренными глазами, военный министр был похож на осакского ростовщика. А генерал Чен Ир Гвон маленький, в очках, с безусым мальчишеским лицом - напоминал свежеиспеченного подпоручика. На вид ему было не больше тридцати.
Син Сен Мо с гордостью сообщил мне, что во время второй мировой войны служил капитаном английского грузового парохода. За перевозки консервов и маргарина он получил английскую военную медаль. И с тех пор, по-видимому, стал считать себя великим знатоком военного дела.
А генерал Чен Ир Гвон заявил, что во время войны состоял офицером маньчжоугоской армии и проводил карательные экспедиции против корейских партизан, сражавшихся вместе с китайскими красными в Манчжурии. За эти операции он получил орден от императора Генри Пу И.
Оба тайханских лидера просили меня выполнить порученную мне работу как можно скорее - в интересах общего дела.
По приказу Чен Ир Гвона нам с Робертом Ханом стал помогать Лим Хо, он же Генри Лим - офицер разведывательного отдела Южнокорейского генштаба. До капитуляции Японии он был чиновником полицейского департамента нашего генерал-губернаторства в Корее.
В нашу группу включили еще двух японцев - полковников Хидака и Судзуки Кейси. Когда Хаш-хаш спросил меня, кого я еще могу рекомендовать для работы, я чуть было не назвал своих доблестных покойных друзей. Вот за кого я мог поручиться как за себя! Как бы они сейчас пригодились - Дзинтан с его опытом работы в Северном Китае, где он состоял в отделе специальной службы штаба Тераути и проводил особые акции политического значения, и Муссолини, работавший в штабе жандармерии в Корее.
Теперь я не стыдился смотреть на их фотографии на этажерке. Они умерли, решив, что слава и величие империи рухнули навсегда, но ошиблись и взирали теперь на меня не с презрением, как до сих пор, а с явной завистью. Я оказался дальновиднее.
Яшма разбилась, но осколки уцелели. И этим осколком было суждено снова соединиться - по предначертанию свыше.
2
Яшму склеивали по предначертанию свыше - с шестого этажа главной конторы в Хибия. На этом этаже помещался кабинет Мака - так сокращенно именовали главнокомандующего его подчиненные.
Ии и другие еще не вернулись из Ямагата. Но во всех конторах уже говорили об этой поездке. Состояние Исихара внушало опасения, - судя по всему, у него был рак. Но не это служило главной темой разговоров. У постели больного состоялось совещание, на котором ближайшие сподвижники и последователи генерала Исихара докладывали ему о положении дел. В частности, Кавабэ информировал старика о проекте, составленном по приказу штаба американского главнокомандующего. Именно этот проект и был в центре всеобщего внимания.
Контора Кавабэ находилась в здании "Мейдзи-билдинг". При конторе была создана комиссия в составе генералов Камата, Арисуэ, Танака и Онодера. Комиссия была названа "органом Като" - по первым буквам их фамилий.
В основу проекта, составленного "органом Като", были положены общие указания Макартура относительно постепенного восстановления регулярной армии и флота империи.
Этот проект был написан жестким, деловым языком. Но каждая его фраза отдавалась в наших ушах, как звуки лютни небесной девы. Суть проекта заключалась в следующем.
Ядром воскрешаемой армии будет армейский корпус, состоящий, по американскому образцу, из трех пехотных дивизий с частями усиления. Он будет создан под предлогом увеличения полицейских сил, но должен существовать совсем отдельно от государственной полиции, состоящей из шести дивизий, и местной полиции, состоящей из четырех дивизий.
Для подготовки офицеров будут восстановлены военные училища. Называться они будут до поры до времени "полицейскими".
В дальнейшем должно быть создано еще четыре корпуса. Таким образом, будет сформировано пятнадцать дивизий, полностью вооруженных по-американски.
Возникает вопрос: как быть с офицерским составом этих корпусов?
Так называемые полицейские школы дадут только подпоручиков, и то не сразу. Укомплектовать офицерский состав можно только одним путем: привлечь бывших офицеров.
Но директива Мака от 4 января 1946 года, вытекавшая из Потсдамской декларации, запрещает не только тем, кто зачислен в категорию военных преступников, но и всем бывшим офицерам японской армии и флота состоять на государственной службе.
Проект "органа Като" прямо ставил вопрос об отмене этой директивы.
Что касается императорского флота, то он будет воссоздан на основе уже существующей морской полиции, которая имеет 300 судов и около 2000 офицеров и матросов.
По возвращении Ии и других из Ямагата стало известно о том, что проект утвержден главной конторой. Эта весть вызвала ликование во всех наших конторах, артелях, содружествах, клубах. Из пепла сожженных четыре года назад знамен восставала японская армия. Ее временное небытие кончилось. Боги вознаградили нас за то, что мы все стерпели и вынесли.
Проект был утвержден, но с некоторыми поправками.
Американский штаб считал нецелесообразным открыто отменять директиву от 4 января 1946 года. Пусть она официально остается в силе. Освобождение бывших офицеров из-под действия директивы будет проводиться в персональном порядке - в виде исключения. А эти "исключения" будут делаться в количестве, вполне достаточном для укомплектования основного офицерского состава армейского корпуса.