Страница 57 из 105
Но, несмотря на огромные потери, прорвать наш фронт ему не удавалось. Он наткнулся на непробиваемую стену. Воины 1-й танковой беззаветно выполняли свой долг.
В тот день бессмертный подвиг совершил пулеметный взвод, которым командовал старший сержант Иван Трофимович Зинченко. 20 вражеских танков надвинулись на позиции пулеметного взвода. За ними трусила пехота. Казалось, вот-вот гитлеровские танки раздавят отважных пулеметчиков. Но не дрогнули советские воины. Оставаясь в своих окопах, они истребляли немецкую пехоту пулеметными очередями, и, подпуская почти к брустверу фашистские танки, метали гранаты под их гусеницы.
Иван Зинченко руководил боем взвода, по, когда на его окоп надвинулись "пантера" и "тигр", смело вступил в единоборство с ними. Он подорвал противотанковыми гранатами "пантеру", но "тигр", ведя огонь на ходу, неумолимо приближался к позициям пулеметчиков. И тогда Зинченко с двумя противотанковыми гранатами в руках и двумя за поясом бросился под фашистский танк. Раздался взрыв, стальная махина остановилась и запылала...
Посмертно старшему сержанту было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. И теперь в городе Белая Церковь, что под Киевом, средняя школа носит имя отважного пулеметчика.
Каждая танковая бригада, каждое подразделение приумножили свой боевой счет на Курской дуге. Так, 49-я гвардейская танковая бригада только за первые сутки боев, взаимодействуя на первой оборонительной полосе с частями 6-й армии, уничтожила 65 танков, в том числе 10 "тигров", 5 бронетранспортеров, 10 орудий, 2 самоходные пушки, 6 автомашин и более 1000 солдат и офицеров.
Само собой понятно, что жесткая активная оборона и нам обошлась дорогой ценой. Многих товарищей мы недосчитались после этой кровавой битвы, в которой совсем стерлись грани между передовой и войсковыми тылами. На переднем крае погиб начальник медпункта 1-й гвардейской танковой бригады капитан Кулик. Врач погиб, эвакуируя с поля боя раненых.
Итак, критическое положение создалось на позициях 3-й механизированной и 49-й танковых бригад 3-го механизированного корпуса и 100-й танковой бригады 31-го танкового корпуса. Но в этот самый ответственный момент прибыло подкрепление - 112-я танковая бригада, переданная в танковый корпус. Кроме того, мне позвонил командующий фронтом и сообщил, что он приказал ввести в бой остатки 51-й и 67-й гвардейских стрелковых дивизий. Они заняли оборону в тылу 3-го механизированного корпуса. Вечером 7 июля из докладов командиров корпусов стало ясно, что продвижение врага повсеместно удалось приостановить. Корпус С. М. Кривошеина занимал теперь оборону на рубеже Луханино - Сырцево - Красная Дубрава - высота 249 - высота 252.
Прорвать нашу оборону противнику так и не удалось. Он лишь потеснил 3-й механизированный корпус на 5-6 километров. Поздно вечером позвонил начальник штаба фронта генерал С. П. Иванов.
- Командующий, - сообщил он, - решил завтра утром нанести контрудар по вклинившейся группировке врага. Необходимо разгромить ее и восстановить положение во второй полосе обороны. Контрудар будут наносить второй и десятый танковые корпуса, а также часть сил сороковой армии. Вам ставится задача по-прежнему не допустить противника к Обояни и быть в готовности нанести контрудар в южном направлении.
В заключение начальник штаба сообщил мне, что фронт передает нам в подчинение 86-ю танковую, 33-ю пушечно-артиллерийскую бригады, два истребительно-противотанковых и один минометный полк.
В штабе армии оживленно комментировали это сообщение. Шалин возбужденно потирал бритую голову.
- Теперь пусть только сунутся! Получат по зубам.
Но и противник наращивал силы.
- Из района Белгорода, - докладывал мне вечером А. М. Соболев, - к передовой двигаются колонны вражеских танков. Номера свежих частей установить пока не удалось, но, думаю, к утру они будут известны.
Значит, гитлеровское командование не отказалось от своих намерений и завтра снова предстоят кровопролитные бои.
Штаб продолжал работать всю ночь: нужно было установить связь с приданными частями, подготовить сводку о потерях противника и своих, подсчитать потребности в боеприпасах, транспорте и медикаментах. Я вместе с группой офицеров всю ночь объезжал войска. Курская равнина освещалась заревом пожарищ. Скрещивались в воздухе зеленоватые пунктиры трассирующих пуль.
Санитарные летучки вывозили раненых. Объезжая воронки, торопились к передовой грузовики с боеприпасами и продовольствием. Тарахтели мотоциклы офицеров связи. Пылили колонны солдат.
Несмотря на позднее время, степь жила напряженной жизнью передовой.
Во втором часу прибыли в расположение 3-й механизированной бригады. Командира ее, полковника А. X. Бабаджаняна, нашли в землянке. Он диктовал приказ бригаде на завтра. Невысокого роста, худой, он всегда был смуглым, а сейчас казался черным.
- Светопреставление, товарищ командующий! - возбужденно заговорил он с сильным кавказским акцентом.- Прут и прут! Восемь атак сегодня отбил! Танкисты наши дрались как звери! Зубами готовы были грызть фашистов!
- Ты лучше про себя расскажи, - улыбаясь, предложил сопровождавший нас начальник штаба корпуса полковник В. Е. Копиенко.
- А что рассказывать! Досталось нам сегодня на орехи!
- Тут, видите, в чем дело, товарищ командующий,- обратился ко мне Копиенко. - Сегодня танки противника прорвались прямо к КП Армо{16}. Он кинулся в окоп, схватил связку гранат и швырнул ее в "тигра". Ну и поджег.
- А что, по-вашему, я должен делать?! -вскинулся Армо. - Стоять и смотреть, как в театре. Все бойцы дрались, все штабники, и я со всеми.
- Ну, ну, Армо, - сказал я ему, - не скромничай. Все знают, что в храбрости тебе не откажешь. А за службу - благодарю. Учтем, когда будем составлять наградной список.
- Спасибо, товарищ командующий. Но сейчас меня другое волнует. Бригада понесла потери. Люди на ходу засыпают.
- Знаю, знаю, Армо. К утру будут тебе подкрепления. И другим бригадам тоже.
В ту же ночь я побывал в 1-й механизированной бригаде у полковника Ф. П. Липатепкова, в 10-й - у полковника И. И. Яковлева и, конечно, в 1-й гвардейской - у полковника В. М. Горелова, где встретил многих командиров и бойцов, знакомых мне по боям у Орла и Мценска, а также на Волоколамском шоссе. Несмотря на безмерную усталость, все - от рядового солдата до высших командиров - сохраняли высокий боевой дух. Повсюду я слышал рассказы о героизме танкистов, артиллеристов, мотострелков. Все это укрепляло уверенность, что, несмотря на превосходство врага в танках, мы выстоим. А если выстоим, то, значит, победим.
Уже на рассвете 8 июля противник снова двинулся на наши позиции. В лучах утреннего солнца появились звенья "юнкерсов". Снова поднялся оглушительный грохот, и пыль заволокла небо. Десятки танков и САУ врага то тут, то там, как призраки, возникали из пыльных сумерек.
- Основной удар, - докладывал Шалин, водя карандашом по карте, - противник опять наносит вдоль Обояньского шоссе, в направлении Сырцево - Грезное.
И вот уже в который раз мощный огонь закопанных в землю танков, артиллерии вынудил противника отойти на исходные позиции.
День 8-го июля был решающим для нашей армии. По-видимому, на сей раз гитлеровское командование, отчаявшись, решило идти ва-банк. С утра до поздней ночи оно бросало на позиции 3-го механизированного корпуса, 49, 1 и 200-й танковых бригад все новые группы танков. Временами казалось, что мы не сможем остановить стальную лавину 4-й танковой армии. Особенно критическое положение создалось в середине дня.
- Отдельным группам танков удалось прорвать вторую полосу обороны в районе Ильинский, - сообщил мне С. М. Кривошеий. В голосе его была неподдельная тревога.
Я приказал командирам 181-й и 49-й танковых бригад контратаковать прорвавшегося противника. К трем часам эта группа была остановлена и разгромлена. Я вздохнул с облегчением. Но на других участках левого крыла враг продолжал наседать. В этот запомнившийся мне на всю жизнь день он предпринял 12 атак.