Страница 64 из 70
– Это верно, – говорит Говард. – Другими словами, классическая фашистская психология. Пока у вас все хорошо, вы проповедуете веру в порядочность и нормы социального поведения. Но если что-то угрожает вашему положению – к черту все это. Дерись за собственные интересы, пуская в ход все, что под руку попадется.
– Но что вы-то делаете с ним? – спрашивает мисс Каллендар. – Загнали его в угол и держите там. В четверг вы сказали, что, может быть, вернете его в семинар. Зачем вы это сказали?
– Вы знаете зачем, – говорит Говард.
– Вы играли с ним, чтобы добраться до меня, – говорит мисс Каллендар.
– Послушайте, – говорит Говард, – пока мы разговаривали, он шпионил. Он не стоит вашего сострадания.
– Это очень печальный случай, – говорит мисс Каллендар. – Такой же, как ваша мисс Фий. Но одну вы укладываете в постель, а другого изничтожаете.
– Она лично есть, а он нет, – говорит Говард. – Вы опаснейшим образом разбрасываетесь своим сочувствием. Да посмотрите на него. Разглядите эту его короткую стрижку, его начищенные ботинки. Подумайте об этой высокомерной империалистической манере держаться. Он ждет, что мир будет танцевать под его дудку. А если мир не пляшет, он размахивает кулаками вслепую. Он не способен к конфронтации с жизнью или с реальностью. Он не испытывает ничего, кроме ужаса, что ему угрожают те, кто реально живет. Вот смысл его истории. Вот кого вы поддерживаете.
– Я сделала не больше, чем была обязана как его куратор, – говорит мисс Каллендар, – и заметно меньше, чем вы для мисс Фий.
– Нет, – говорит Говард, – вы ему поверили. Вы так мне и сказали. Он предложил объяснение тому, чего вы не понимали.
– Я не приняла его обвинений, – говорит мисс Каллендар, – я поверила, что увиденное им было правдой.
– А вы не помогли ему увидеть это? – спрашивает Говард.
Мисс Каллендар смотрит на Говарда; она говорит:
– О чем вы говорите?
– Стычка между мной и Кармоди произошла во вторник. Но ему известно все про вечер понедельника. Про Фелисити Фий и меня в полуподвале. Он должен был стоять примерно там, где стояли вы, и точно в то же время, чтобы знать про это.
– Вы думаете, я сказала ему? – говорит мисс Каллендар. – Нет.
– Вы видели его в тот вечер, когда уходили? – спрашивает Говард. – Где он был?
– Не знаю, – говорит мисс Каллендар, – но я ему ничего не говорила.
– Как я могу это знать? – спрашивает Говард.
– Никак, – говорит мисс Каллендар.
– Да, – говорит Говард.
Мисс Каллендар поднимается со своего кресла, она стоит перед камином; она берет с каминной полки стеклянный шар. Внутри шара крохотный деревенский пейзаж; когда она берет его, внутри стекла начинают плавать снежные хлопья. Говард тоже встает; он говорит:
– Вы понимаете, что я вам говорю?
Мисс Каллендар поднимает голову; она говорит:
– Почему вы вините меня?
– Вы должны сделать свой выбор, – говорит Говард. – Определить, где вы. С кем. Чьей истории вы верите.
– Я люблю быть беспристрастной, – говорит мисс Каллендар.
– Но вы не можете, – говорит Говард. – Вы знаете, куда вы идете? Вы идете его путем. И кончите точно так же, как он.
– О чем вы? – спрашивает мисс Каллендар.
– Посмотрите на эту комнату, где вы заточили себя, – говорит Говард. – Она рассказывает о том, что вы такое.
Мисс Каллендар смотрит на свою комнату, на кресла в ситцевых чехлах, торшер, эстампы на стенах.
– Это очень удобная комната, – говорит она.
– Это истлевшее место, – говорит Говард, – нора, где вы можете спрятаться и укрыться от всего, что растет. Жизнь, и сексуальность, и любовь. Разве вы не прячетесь?
– Мне нравится быть немножко неуловимой, – говорит мисс Каллендар.
– Он уничтожил себя. И вы себя уничтожите, – говорит Говард. – Вы увязнете, вы высохнете, вы будете ненавидеть и злиться на всех и вся, через десять лет вы станете ничем, невротичной маленькой старушкой.
– Это очень милая комната, – говорит мисс Каллендар. Говард говорит:
– Фрейд как-то дал очень экономичное определение невроза. Он сказал, что это ненормальная привязанность к прошлому.
Лицо мисс Каллендар очень бело; из него смотрят ее темные глаза.
– Я этого не хочу, – говорит она. – Мне это невыносимо.
– Вам необходимо забыть его, – говорит Говард, накрывая своей ладонью ее руку, которая держит маленькую метель в стекле. – Вам необходимо быть со мной.
– Мне не следовало вас впускать, – говорит мисс Каллендар. – Что вы сделали с ним?
– Он меня не интересует, – говорит Говард, – меня интересуете вы. С самого начала.
– Я не хочу вас интересовать, – говорит мисс Каллендар.
– Там ваша спальня? – спрашивает Говард.
– А что? – спрашивает мисс Каллендар, поднимая грустное плачущее лицо.
– Идемте туда со мной, – говорит Говард.
– Я не хочу, – говорит мисс Каллендар.
– Все хорошо, – говорит Говард. – Его здесь нет. Он на приеме у вице-канцлера.
– Я этого не хочу, – говорит мисс Каллендар. – Еще одна мисс Фий, получающая помощь.
– О нет, вы гораздо больше, – говорит Говард.
– Не побочный сюжет, – говорит мисс Каллендар.
– То, о чем все это было с самого начала, – говорит Говард. – Идемте же.
Он кладет ладонь на ее локоть. Мисс Каллендар оборачивается. Ее темная голова опущена.
– Да, – говорит Говард.
Мисс Каллендар идет к коричневой, пропитанной морилкой двери спальни: толчком открывает ее и входит в комнату. Это маленькая комната с (у одной стены) очень большим гардеробом; кровать громоздкая, высокая, с деревянными изголовьем и изножьем. Она накрыта лоскутным одеялом; мисс Каллендар поправляет его. За окном небольшой сад на склоне; мисс Каллендар идет к окну и задергивает тяжелые плюшевые занавески. В комнате теперь совсем темно. Все еще стоя у занавесок, по другую сторону кровати от него, она начинает неуклюже снимать брючный костюм; он слышит шепот ткани, когда она снимает то и это.
– Можно я зажгу свет? – спрашивает Говард.
– Нет, нельзя. Не надо, – говорит мисс Каллендар. Одежда падает на пол, ее тело белеет в смутной тьме. Она отходит от занавесок; кровать скрипит, она лежит поверх одеяла. Его собственная одежда валяется у его ног. Он забирается на кровать и касается ладонью чуть шероховатой мягкости ее кожи. Он ощущает на ней холодность своей ладони и легкую вибрирующую дрожь, отвращение плоти. Его рука находит центр ее тела, пупок; он ведет ее вверх, к маленькой округлой груди, а потом вниз к бедрам. Он ощущает роднички отклика, крохотные роднички; напряжение соска, теплоту выделений. Но она лежит почти без движения; она пренебрегает чувствовать то, что чувствует.
– У тебя было прежде? – шепчет он.
– Практически нет, – шепчет она.
– Тебе не нравится, – говорит он.
– Разве ты здесь не для того, чтобы мне понравилось? – спрашивает она.
Он месит и жмет ее тело. Он лежит на ней, на ее груди и может ощущать быстрое биение ее сердца. В темноте он движется и ощущает, как деятельная энергичная его плоть ввинчивается в нее, нечто бесформенное, горячее, растущее, расширяющееся. Неудержимое нечеловеческое, оно взрывается; пот плоти, плоти двух тел, ароматизирует воздух темной комнаты; их тела отрываются друг от друга.
Мисс Каллендар лежит, отвернув от него лицо; он ощущает запах ее гигиеничного шампуня совсем близко от своего лица.
– Мне не следовало позволять вам, это плохо, – шепчет она.
– Нет, – говорит он. Как мог он счесть ее старой, когда увидел в первый раз. Ее тело рядом с ним ощущается как юное, совсем юное. Он шепчет будто ребенку:
– Обещай, что ты больше не будешь думать о нем, не будешь больше что-нибудь для него делать.
Мисс Каллендар по-прежнему отворачивает голову; она шепчет:
– Вот ради чего все это было.
– Это ради твоего блага, – говорит Говард.
– То, что вы говорили, – говорит мисс Каллендар.
– Так что? – спрашивает Говард.
– Вы говорили это только для того, чтобы войти в меня.