Страница 5 из 7
– Но ведь я еще и половины не сказал… Как же я?..
– Как-как? А как хошь! А бороденку-то сброй!..
Слабо
Всем хорош был Петька Кружкин: мужик вроде не глупый, честный, работящий. Хозяйство свое имел. Дом хороший. В общем, первый жених на деревне.
Но был у Петьки очень нехороший пунктик – он постоянно попадался на «слабо». Скажут мужики «А слабо тебе Петро с ними банку раздавить?», а тот аж в лице меняется: «Мне? Слабо?! А наливай!» и к вечеру уже лыка не вяжет.
«А слабо тебе Петро пару мешков комбикормов с борта в кусты откинуть?» – «Да ты что?! А если поймают?» – «Слабо, значит…» – «Мне? Слабо?!»
«А слабо тебе Петро с водокачки сигануть?» – «Мне? Слабо?!» – «Да ладно, остынь! Шутка!»
А то, наверное, сиганул бы.
И ведь сам, подлец, понимал, что это «слабо» его до добра не доведет. И сколько раз зарекался. Да все без толку.
«А слабо тебе Петро…» – «Мне? Слабо?!»
Однажды под вечер пришли к Петьке два старых знакомца. Пришли не с пустыми руками, так что вскоре Петька уже начал путаться в хмельных мыслях.
– Слышь, Петро – дело есть, – сказал один, – У тебя прицеп здоровый же?
– Ну.
– Завтра в семь утра перегороди им дорогу на пятом километре.
– Зачем еще?
– Надо одного гада подловить. Он как раз в это время с города поедет.
– Дык сами и перегораживайте.
– Втроем сподручней будет. Ты перегородишь, а мы в это время его и схватим.
– Что за гад-то?
– Да ты его не знаешь. Ну дык как? Или слабо тебе?
– Мне? Слабо?! Наливай! Завтра сделаем!
И сделали. Только вот «гад» этот оказался бухгалтершей, которая везла зарплату в колхоз. Петька-то дорогу перекрыл, а когда уазик колхозный подъехал, те двое из кустов с ружьями выскочили, седоков перестреляли, схватили сумку и в лес ушли. А Петька от такого поворота настолько опешил, что так и остался сидеть в кабине, пока милиция не приехала.
Влепили, конечно, Петьке за разбой по всей строгости. Никто и не поверил, что он не в курсе был, зачем дело затевалось. Тех двоих тоже быстро поймали и дали «вышку». А Петьке, раз лично не стрелял и не грабил, за соучастие присудили очень долгий срок.
И поехал Петька на дальний север лес валить. Только теперь уже не на «слабо», а за…
Никакой жизни…
Встали в четыре утра. По округе стелился туман, обволакивая все, до чего дотягивался сыростью и холодом. Даже выпитые сто грамм для «сугреву» и бодрости практически не помогали. Трое мужиков стояли около старого «москвичонка» с большим прицепом и дымили папиросками.
– На все про все у нас только три часа, – инструктировал дед Егор, – Из них только до места добираться минут тридцать. А обратно гружеными еще больше. Это я еще не учитываю, что неизвестно какая дорога после дождей – налегке-то проскочим однозначно, а вот назад, гружеными, можем и сесть где-нибудь. В общем, на загрузку не больше часа и ходу назад. Да и смотрите что хватаете – мелочь и гниль нам без надобности. Ну что, по коням?
Мужики затушили окурки и забрались в машину. Дед Егор занял место водителя. Деловито потерев руки, он включил передачу, сплюнул в открытое окно и надавил на газ. «Москвичонок» рванул со спринтерской скоростью и вскоре уже въехал на лесную дорогу, изрядно потрепанную дождями.
– Ох, чувствую, увязнем, – мрачно сказал дед Егор, объезжая по заросшей травой обочине безразмерную лужу.
В какой-то момент машина юзом соскользнула по глине в грязь, но дед Егор ловко вырулил и «москвичонок» буквально выпрыгнул на относительно сухое место.
– Да ты, дед, Шумахер просто! – восхищенно сказал один из мужиков.
– А то! Почитай всю жизнь за баранкой, – дед Егор усмехнулся и раскурил папироску, – Однако, чувствую, мужики, наплачемся на обратной дороге.
– Ни чего, – сказал другой мужик, – Как-нибудь да выгребем. Главное на глаза не попасться.
До места добрались быстрее, чем ожидалось. Казалось, что дед Егор совершенно забыл о наличии в машине тормозов и летел по разбитой лесной дороге как по асфальтированной трассе, отчего и сами пассажиры летали по всему салону.
– Ну все, хлопцы, – сказал дед Егор выбираясь из машины, – За дело.
Мужики деловито бросились к штабелям полутораметровых бревен уложенных дровосеками. Отбирали в основном березовые, какие потолще, и грузили на прицеп. Загрузив пару десятков бревен, решили, что для первого раза достаточно.
– Ну и валим отсюда, – сказал дед Егор, заводя машину.
Отъехать от делянки удалось всего на десять метров. Машина увязла в грязи и забуксовала.
– Сели, твою мать, – выругался дед Егор, – Разгружай мужики, иначе не вытолкаем.
По быстрому сбросив бревна, вытолкали «москвичонок» на сравнительно сухой участок дороги. Затем бегом бросились перетаскивать и грузить бревна обратно в прицеп. Отъехали еще метров на десять и снова увязли. Разгрузили, вытолкали, загрузили снова.
– Ты давай дед гони с разгону, а мы следом пешедралом пойдем, – сказали мужики.
– Да садитесь – проскочим! – и когда мужики уселись в машину, дед Егор надавил на газ.
В этот раз дело пошло резвее. Машина скакала по кочкам как антилопа, а прицеп швыряло с такой силой, что казалось еще чуть-чуть и он попросту оторвется.
– Стой, дед! – крикнул один из мужиков, – Дрова теряем!
«Москвичонок» встал как вкопанный. Мужики вылезли из машины – половины бревен не хватало.
– Ах ты ж, едрить твою налево! – выругался дед, – Чего делать-то? Скоро лесорубы поедут.
– Ты дед давай остатки вывози, а мы побежим с дороги дрова по кустам распихаем. А вечером съездим заберем.
– И то дело, – дед Егор прыгнул в «москвичонок» и рванул, разбрасывая комья грязи.
Мужики бросились обратно, сбрасывая валяющиеся бревна в кусты. Потом повернули в деревню. Судя по тому, что бревна валялись почти до самого выезда из леса, дед Егор немного довез до дома.
– В кой-то веки поедешь дров украсть и то обгадишься, – ругался дед Егор, когда мужики вернулись, – Всего три бревна допер. Эх, мать честная. Ну что ж делать, ладно, вечером соберем. Пошли мужики накатим с горя по сотке, а то никакой жизни нет…
Вурдалак
В общем, с какого перепугу Вовка Люпусов решил, что он натурально вурдалак – неизвестно, да только в ближайшую драку, он бесстрашно ринулся в самую гущу побоища и принялся всех кусать, брызгая слюной и кровью.
Искусавши буквально каждого, он оставил опешившую толпу приходить в чувство, а сам вальяжно расположился на скамейке, в ожидании, когда новообращенные вурдалаки примут его за вожака и будут готовы подчиняться его приказам и прихотям.
Собственно, на первый раз, Вовка предполагал напасть вурдалажьей стаей на соседнюю деревню, где, искусавши всех и вся, пополнить свою бессмертную армию кусачими неофитами и двинуться на райцентр. Ну, а там уж можно будет и на города выдвигаться, а там, глядишь, и весь мир ляжет у ног.
Стоит ли говорить, какое разочарование постигло Вовку, когда толпа, пришедши в себя, забыла о предыдущих распрях и провела с ним нравоучительную беседу о том, что кусаться нехорошо и, в некоторой степени, даже неприлично.
Свои доводы народ сопровождал обидными матерными репликами, с пересчетом ребер и расшатыванием зубов. После чего, Вовку всем миром отвезли в так и не завоеванный райцентр, на предмет длительного стационара в травматологии.
И тут, конечно, надо отдать должное тамошнему врачу, который выслушав подоплеку избиения, влепил каждому, на всякий случай, по тридцать уколов от бешенства. А то мало ли…
Гвоздь
– Вот, Палыч, смотри: вот, видишь – гвоздь?
– Ну?
– Вот! Представим гипотетически…
– Гипо… Чего?
– Гипотетически, говорю! Ох и темный же ты, Палыч!
– А ты по-человечески говори! Напридумывают черти чё и ломай себе голову…
– А есть что ломать, что ли? Ох… Ладно. В общем, предположим, что создавшаяся у нас тут проблема это и есть этот самый гвоздь…