Записки конструктора-оружейника

— До сих пор не могу разобраться, кто и что делал, где и что отражено.

— Что думает по этому поводу главный конструктор завода? — уточнил я.

— Он предлагает уничтожить запутанную документацию и сделать все заново, согласно технологии.

— А твое мнение?

— Думаю, что лучший выход — поступить так, как предлагает главный конструктор. Иначе мы еще больше запутаемся и упустим дорогое время.

— Тебе на месте, конечно, виднее. Так что действуй, исходя из сложившейся обстановки.

Да, и такие, очень не простые, складывались порой ситуации. Они лишний раз подтверждали: вольно вносить изменение в какую-либо конструкцию явно нежелательно. Но если уж доработка делается, то она должна органически вписываться в отработанную конструкторами оружия техническую документацию, во всю технологическую цепочку. Однако, как выяснилось позже, освоение выпуска опытной партии магазинов было неудачным не только по причине вольного внесения изменений в техническую документацию, но и по причине неудовлетворительного технологического оснащения производства инструментом, приспособлениями и калибрами.

Конструктору-оружейнику очень много приходится заниматься так называемой мелкой, черновой работой. И не все молодые инженеры, сталкиваясь с ней, воспринимают ее как должное, необходимое, обязательное условие успешной конструкторской деятельности. Почти каждому из них хочется сразу проектировать образец в целом заново. Можно понять молодых специалистов: они еще в институте настраивались сказать свое, неповторимое слово в конструировании. А то, что существует практический, я назвал бы его, алфавит — эскизы, чертежи, деталировка механизмов, узлов, переключение на конструирование несложных деталей, изготовление, сборка, отладка их в опытном цехе, испытания в тире, — у некоторых как-то не укладывается в голове. Им иногда кажется, что их зажимают, отвлекая на решение второстепенных задач в конструировании, если даешь что-то рассчитать или отправляешь в цех поработать вместе с отладчиками.

Конечно, самый идеальный вариант для ведущего разработчика оружия, чтобы к нему в КБ приходили инженеры-конструкторы не с институтской скамьи, а непосредственно с производства. Но, к сожалению, не всегда так получается. Впрочем, мне-то сетовать грех. Во-первых, при создании опытно-конструкторской группы в нее вошли инженеры, прошедшие перед этим хорошую школу непосредственно на производстве. Они потом стали крепким ядром нашего конструкторского бюро, многие из них проработали в нем не один десяток лет. Во-вторых, молодые специалисты, вошедшие в КБ позже, в 60-е и 70-е годы, почти все органически влились в коллектив благодаря товарищеской поддержке именно нашего ядра. Не смогли удержаться буквально единицы, так и не принявшие душой каждодневной черновой работы.

Особенно много такой работы возникало в ходе унификации образцов. Что пугало молодых конструкторов, так это то, будто решение вопросов унификации сужает их творческий кругозор, уводит в сторону небольших доработок, ограничивает рамки новаторского поиска. Приходилось приводить в пример работу выдающихся конструкторов В. Г. Федорова, В. А. Дегтярева, С. Г. Симонова, не раз пытавшихся, считая задачу унификации приоритетной, решить ее на основе своих образцов.

Правда, им так и не удалось до конца завершить свои замыслы в силу различных причин. Среди них, считаю, не последнюю роль сыграло обстоятельство, связанное с отработкой деталей на живучесть, с той самой черновой, порой нудной и изматывающей работой.

Мы продолжали ею заниматься. В один из дней Пушин, который настреливал в тире, испытывая детали, по двадцать и более тысяч выстрелов, зашел ко мне и положил на стол затвор.

— На двадцать первой тысяче у основания боевых выступов появились микротрещины, — доложил Виталий Николаевич. — Не выдерживает деталь. Что-то надо делать.

— Твое предложение?

— По-моему, есть смысл поискать новую ее форму.

— Заметьте, микротрещины образовались там, где острые углы, — бросил реплику Крупин, рассматривавший в это время затвор.

— Ты полагаешь, их лучше сгладить?

— Во всяком случае, я попробовал бы ввести специальные радиусы у основания боевых выступов, — продолжил Владимир Васильевич. — Согласен с Путиным, придется при этом видоизменить несколько форму затвора. Но, на мой взгляд, игра стоит свеч.

— Тогда будем оформлять все графически, а Богданов пусть поработает в цехе, убирая углы и делая радиусы. Нет возражений? — Я пододвинул деталь к краю стола.

Пушин, взяв со стола затвор, ушел в цех, а мы с Крупиным стали продумывать, какие детали можно перевести на стальное литье по выплавляемым моделям. Такая задача была поставлена перед нами в связи с острой необходимостью дальнейшего сокращения трудоемкости изготовления деталей, необходимостью высвобождения рабочих, станков, а также с пуском цеха точного литья на соседнем предприятии. Методом приходилось пользоваться впервые, и, как перед всем новым, поначалу одолевала робость. Но, как говорится, глаза страшатся, а мысль работает и руки делают. Литье по выплавляемым моделям хорошо пошло при изготовлении газовой каморы, кольца цевья и некоторых других деталей. Они нормально жили и при 25 тысячах выстрелов, и более. Испытания затворов на живучесть после внесения радиусов в основания боевых выступов подтвердили правильность принятого решения.

Пришлось нам менять по ходу работы свои взгляды и на штамповку. Тот вариант, который нас устраивал в автомате, явно не мог подойти целиком и полностью к пулемету. И мы, чтобы увеличить прочность деталей, изменяли при штамповке толщину листа, направление волокон, делали их под углом. Пробовали многое. У ударно-спускового механизма, например, почти все детали пришлось переводить на изготовление из поковок.

Очень нам помог контакт с заводскими технологами, металлургами. Они дали квалифицированные советы по технологии производства, по маркам стали. Изготовляя вкладыш ствольной коробки, курок и особенно ударник, мы опробовали немало марок, пока не остановились на оптимальном варианте. Скажем, защелка межциклового замедлителя, совсем уж невзрачная деталь по сравнению со многими другими, а вот повозиться довелось изрядно, пока определили, из какой марки стали она будет наиболее прочной.

Конечно, были в нашей будничной работе и праздники. Один из них особенно запомнился всем нам. Связан он со 150-летней годовщиной нашего завода. И запомнился не только тем, что многим нашим заводчанам, в том числе и конструкторам, вручили в тот день высокие государственные награды. Меня лично потрясло другое: как много рядом с нами жило и трудилось хранителей истории завода — старейших его работников, начинавших свой трудовой путь еще в конце прошлого — начале XX века, и как мало мы знали о них!

Пожалуй, впервые тогда узнал об удивительной судьбе династий Алексеевых, Кузьминых, Никитиных, Путиных, Пилиных, Трубициных и многих других, начавших свою рабочую родословную от основания завода.

У нас как-то редко заходил разговор об этом. А ведь у Крупина, например, отец, Василий Алексеевич, возглавлял заводские механические мастерские в 20-е годы. Славная и давняя рабочая биография была в семьях Путина, Крякушина, Богданова... После того юбилея мы как-то, мне показалось, по-особому смотрели друг на друга. Еще больше прибавилось уважения, крепче стала творческая и душевная близость. А это все помогало в работе.

В дни, когда мы доводили образец ручного пулемета, к нам на завод приехал Д. Ф. Устинов, тогда уже заместитель Председателя Совета Министров СССР. Мы хорошо знали привычку Дмитрия Федоровича первым делом ознакомиться с тем, что сделано, что запущено в серию или осваивается в производстве. В большом зале на столах разложили продукцию. Представлено было не только боевое оружие нашей системы, но и образцы охотничьего и спортивного оружия, разрабатываемого нашими коллегами-конструкторами.

Первому пришлось докладывать мне. Я осторожно спросил:

— Каким временем располагаете, Дмитрий Федорович?