Чародей

ГЛАВА 17

Мистер Редгрейв оказался невысоким коренастым мужичком туповатого вида. Его лицо выглядело так, будто по нему со всей дури врезали сковородкой. Большой приплюснутый нос выдавал подчас такие рулады, что в пору было затыкать уши. Я и не подозревал, что человек может сопеть в разных тональностях. Вид у него был такой, словно он уже много ночей подряд не спит: маленькие впалые глазенки покраснели, щеки и подбородок заросли черной щетиной, немытые где-то с неделю волосы патлами свисали на плоский лоб. Я задался вопросом, кто или что является причиной его ночных бдений. Или дневных? Кто знает, может, он вампир.

Он сидел за своим шикарным столом вишневого дерева, подперев голову ладонью, и пялился на меня уже минут пять. Ничего не говорил, просто смотрел и сопел в две дырочки… Но мне казалось, что он ощупывает мой череп со всех сторон, стараясь пробраться к мозгу.

Наконец я не выдержал.

– Чего вы на меня смотрите?

Мистер Редгрейв вздрогнул, пробудившись от какого-то только ему ведомого сна. Или выйдя из транса. Свистнул носом.

– Вас это беспокоит, мистер Лэйвери?

– Как сказать. Вообще-то я не против, чтобы меня разглядывали симпатичные девушки, но когда этим начинают злоупотреблять мужчины…

Редгрейв улыбнулся, показав зубы. Да, до Аргаива ему ой как далеко. Должно быть, колдун он так себе, раз не сумел сохранить свои клычки в целости и сохранности.

– Вам известно, кого я представляю?

– Наслышан, - мои барабанные перепонки живо вспомнили оглушительный глас Тимерхана, и я досадливо поморщился. - Голосок у вашего начальника, прямо скажем, не ангельский.

– Он предупредил меня, что у вас очень острый язык.

– Не порежьтесь.

Редгрейв ухмыльнулся и сложил руки ладонь к ладони, как при молитве. Только сомневаюсь я, что в столе у него лежит иконка. Или распятие.

– Как давно вы обнаружили в себе силу, мистер Лэйвери? - спросил он.

Вот заладил. Какой я ему "мистер Лэйвери"? Судя по его далеко не культурному виду, изъясняться таким языком он явно не привык. Но что поделаешь, положение обязывает… Надо же произвести впечатление на случайно заглянувшего на огонек чародея. Типа у нас все чин чином, никакой чернухи. А что до вампиров, так они кровушку-то пьют только с согласия жертвы… Нападают? Да что вы! Как так? Сейчас быстренько вызовем главу их клана и разберемся. Не волнуйтесь, все виновные будут наказаны.

– Мистер…

– Несколько дней назад. Кажись, была среда…

– Вам известно, какой стихией вы обладаете?

Обладаю? Я бы так не сказал. Скорее она обладает мной. Кажись, я опять ударяюсь в философию… Надо искоренять дурную привычку думать на посторонние темы во время таких вот допросов. Но, похоже, это врожденное. Еще в школе я начинал рассуждать на одну тему, затем переходил на другую, затем на третью, и так продолжалось, пока учитель меня не останавливал. У него на этот счет была любимая фраза: "Опять Дэрриен пошел в лес по грибы, а вернулся из джунглей с кокосами".

– Мистер Лэйвери?

У меня был выбор: играть в дурачка, который ни фига не понимает и готов на все, лишь бы его оставили в покое, либо в самоуверенного чародея, поджигающего все, что движется, если кто-нибудь его случайно обидит. И, естественно, напугать своих противников до чертиков своими колдовскими выкрутасами. Поскольку я больше относился к первому варианту, а все остальные думали обо мне как о втором, я решил поиграть в чародея-загадку. То есть не демонстрировать свою силу (точнее, ее отсутствие), но при этом делать вид, что у меня ее до хрена и больше.

– Огонь.

– Вы знаете, что это значит?

– Да, - на самом деле ни хрена я не знал, но этому типчику сообщать об этом необязательно.

Редгрейв сощурился и стал похож на свина, обожравшегося отбросов. Хрюкнул.

– Вы врете. Но это ничего. Тем лучше. Судя по тому, куда лежит ваш дальнейший путь, это умение вам пригодится.

О чем это он?

– Я не понимаю вас. Уж не знаю, какой юмор в Магическом круге, но до меня ваши шутки не доходят.

– Большинство магов, обладающих силой огня, предпочитают связать свою жизнь с нашей стороной, мистер Лэйвери. Потому что здесь им проще живется. Если вы случайно подожжете что-нибудь… - многозначительный свисток ноздрями, - или кого-нибудь, вас никто не осудит за это случайное прегрешение. На другой стороне вас растерзают в клочки. Инквизиция Адальберта работает безукоризненно. Тому, кто совершил действо, не угодное старику, два пути - либо к нам, либо смерть. Решайте сами.

Вот так ультиматум. С чего это вдруг зло решило открыть передо мной все свои карты? Показать перспективы? Сладко поешь, Редгрейв, но уж больно приторны твои речи. На стороне зла - никакой ответственности! Ты волен делать все, что захочешь! Пей, кури, убивай… Никто и слова тебе не скажет. А Адальберт снесет мне голову одним взмахом меча.

По словам Редгрейва выходило, что я либо на какой-то из сторон, либо в могиле. Хорошенькая альтернатива. Посредине остаться нельзя. И если я уже совершил убийство, то мне одна дорога. В ад. Или в отель "Асмодей", что сейчас одно и то же.

Ха! А не врет ли он? Сам только что сказал, что умение лгать мне пригодится, если я решу принять их сторону. Все ясно. Ложь во спасение. Не меня, естественно. Может, добро и рубит головы за убийства, как и любая другая система правосудия, но за всякого рода случайности вряд ли. Может, наказывают, но не так строго. Более того, я уверен, что даже сам великий Адальберт, будь он хоть папой Римским или главой Ордена света, не безгрешен. В молодости был поди тот еще…

– Вижу, вы приняли решение, мистер Лэйвери, - Редгрейв пригладил грязные волосы. Не помогло. Они все равно торчали в разные стороны. Руки у него заметно тряслись. Либо не выспался, либо нервничает. Или и то, и другое. Наверное, причина бессонницы и невроза одна и та же. И я уже догадываюсь, какая.

– Так точно.

– И какое же? - глаза Редгрейва радостно вспыхнули. Он даже сопеть перестал.

Уж ты ему не обрадуешься.

– Идите вы на хрен.

Надо было видеть лицо этого чудика. Он и без того был, скажем прямо, не красавцем, но после моих слов его натурально перекорежило. Глаза широко распахнулись, брови и зрачки сдвинулись к переносице, создавая впечатление косоглазия. Рот скривился в гримасе удивления, непонимания и гнева. Гнилые зубы только усилили впечатление.