Плохие парни

– Продано шестого сентября. Это, выходит, в субботу? Значит, она ходила за покупками вчера, а то и сегодня утром.

Вчера вечером, подумал Тоцци. Она всегда выходит за покупками вечером.

Они вернулись в гостиную. Гиббонс взял с кофейного столика телепрограмму и посмотрел на дату. На следующую неделю. Тоцци подумал о том, что скажет ей при встрече. Ее поведение не было просто изменой. При других обстоятельствах он предпочел бы справиться с нею сам, объясниться наедине, поступить с нею так, как он когда-то обошелся с Робертой. Если бы речь не шла о цепи событий, включающей в себя чудовищные преступления, если бы дело касалось только их двоих, – интересно, как бы повел он себя в этом случае? Предъявил бы ей личные обвинения? Испытал бы горчайшее разочарование? Проникся бы праведным гневом? Болью и яростью? Избил бы ее? Он прикидывал и то и это, но однозначного решения не находил.

Он увидел, как Гиббонс наклоняется в ванной комнате над ванной. Это была современная ванна кремового цвета со встроенными в стенку кранами. Ему не было нужды разглядывать ее: он ее помнил.

– Осталось немного воды, – деловито доложил Гиббонс. – Мыло еще влажное. Здесь недавно принимали душ.

Тоцци подошел к аптечке, стараясь избежать встречи с собственным отражением в зеркале, и осмотрел вторую полку сверху. Ее колпачка здесь не было. Куда бы она ни отправлялась, она брала его с собой. Где бы она ни находилась, она была заранее готова к тому, чтобы остаться на ночь. Тоцци осмотрел и другие полки – просто для того, чтобы наверняка убедиться в том, что колпачок отсутствует. Его нигде не было. Тоцци закрыл аптечку и искоса посмотрел на себя в зеркало.

А Гиббонс уже перешел к осмотру спальни. Он заглянул в шкаф, должно быть, чтобы выяснить, на месте ли чемодан. Тоцци мог бы сберечь ему время. У Джоанны было великое множество чемоданов и дорожных сумок – слишком много для того, чтобы воспользоваться всеми сразу. Но он ничего не сказал.

Он посмотрел на висящее на стене стеганое одеяло. Это было настоящее стеганое одеяло, еще от индейцев, сказала она ему. Предназначавшееся для вигвама. Оно состояло из черных, красных и синих полос разной длины, соединенных под прямым углом, но, на его вкус, оно все равно выглядело слишком современным для вигвама. Он сказал ей об этом, едва она упомянула об одеяле, но она тем не менее продолжала настаивать на том, что одеяло старинное. Она еще сказала, что как раз поэтому его и купила: выглядит современно, а на самом деле очень старое. Он провел много часов, лежа в постели и глазея на это одеяло. В утреннем свете оно доминировало в комнате. Тоцци посмотрел на левую сторону королевских размеров кровати – на ту сторону, на которой спал здесь, на ту сторону, ночной столик возле которой был сейчас пуст.

– Она всегда застилает постель так тщательно? – поинтересовался Гиббонс.

Тоцци покачал головой.

– Только по уик-эндам.

Гиббонс подошел к ее ночному столику. Нажал на кнопку радиобудильника – и цепочка красных цифр показала вместо нынешнего то время, на которое был заведен будильник, – 6.55. Гиббонс включил радио. Вполголоса зазвучал альтовый саксофон.

Гиббонс немного послушал.

– Чарли Паркер, – сказал он, а затем выключил радио и вернул будильник в то положение, в котором его нашел.

Рядом с радиобудильником на столике стоял белый телефон. Постаментом ему служил автоответчик фирмы «Панасоник».

Лампочка автоответчика не мигала; это означало, что с тех пор, как Джоанна включила автоответчик, ей никто не звонил. Гиббонс нажал на клавишу обратной перемотки, чтобы послушать прежние сообщения. Они услышали, как вешают трубку, раздалось несколько гудков, а потом заговорил мужской голос.

– Это твой отец, – многозначительно произнес он. – Полагаю, что ты уже ушла. Верно? Ладно, значит, тогда увидимся вечером. А на случай, если ты не ушла, – мы сейчас все отправляемся в казино, но я непременно пораньше вернусь, о'кей? Езди осторожней, детка. На дорогах полно сумасшедших. До скорой встречи.

Жюль Коллесано казался в этом сообщении куда более разумным, чем при давешней встрече с Тоцци. Тоцци подошел к кровати, посмотрел на покрывало пастельных тонов. Ему казалось, что он стал невольным зрителем множества омерзительных сцен. В том числе и разыгрываемых в постели. Автоответчик работал, но никаких сообщений на нем больше не было. Только гудки.

Глава 35

Казино «Империал», в котором Тоцци встречался с Жюлем Коллесано, было сейчас переполнено. Одиннадцать вечера – и, судя по многим приметам, большая игра. Игральные автоматы, механическая рулетка, большая рулетка, покер, негромкий, но нервирующий шорох карт по сукну, напряженное молчание выигрывающих, горестные восклицания проигравшихся. Гиббонс всматривался в здешнюю обстановку, выдержанную в духе Римской империи, – множество колонн и статуи императоров, взирающих друг на друга через все поле сражения, на котором вступили в схватку алчность и тщетная надежда. Подъезжая по скоростной магистрали к Атлантик-Сити и глядя на высокие, ярко освещенные здания казино, преобразившие весь здешний ландшафт, Гиббонс думал об идолах и кумирах, о Содоме и Гоморре. Но здесь, в казино, ему оставалось только покачивать головой и размышлять о легендарном вырождении нравов, предопределившем гибель Римской империи.

Гиббонс и Тоцци стояли на устланной ковром лестничной площадке, с которой открывался общий вид на центральный зал казино. Отсюда им было видно охватившее игроков безумие.

– А во что играет Коллесано? – полюбопытствовал Гиббонс.

– В день нашей встречи он играл в блэкджек.

Гиббонс хмыкнул. В казино имелось не менее восьмидесяти столов, за которыми играли в блэкджек, и они были установлены в разных залах.

– Ну, и что же мы сделаем, если найдем его?

– Поинтересуемся, где его дочь.

– А потом?

Тоцци, вздохнув, потеребил себя за нос.

– Не знаю.

Это-то и тревожило Гиббонса. Тоцци пребывал в дурном и мстительном настроении, а осторожность и без того не была в числе его достоинств.

– Пойдем-ка осмотримся, – сказал Гиббонс, искренне надеясь на то, что ему удастся удержать напарника на коротком поводке.

Прогуливаясь по залам казино. Гиббонс выработал нечто вроде классового подхода к азартным играм. Несчастные черномазые и бедные пенсионеры возились у игральных автоматов; они были здешними плебеями. Зажиточные горожане играли в коммерческие карточные игры, главным образом в блэкджек. В крапс играли преимущественно мужчины, женщины предпочитали большую или механическую рулетку. За карточными столами мужчины старались играть с мужчинами, женщины – с женщинами. А здешние патриции играли в баккара в небольшой нише, отделенной от всеобщего шума и гама.

– Эй, – сказал Тоцци, привлекая внимание напарника к одному из столов, за которым играли в рулетку, – погляди-ка на это.

Рыхлая женщина, выглядевшая как домохозяйка, чудовищно накрашенная, склонилась над грудой фишек, делая высокие ставки и, судя по всему, выигрывала по-крупному. Больше за этим столом никто всерьез не играл, хотя вокруг него и столпилась небольшая кучка зевак. Гиббонс обратил внимание и на второго крупье за этим столом – мужчину азиатской внешности, методически выстраивающего перед собой аккуратные столбики фишек.

Еще одна кучка зевак собралась вокруг старого негра в огромной шляпе, играющего одновременно на двух гигантских автоматах. Автоматы, каждый из которых имел семь футов в высоту, были оборудованы компьютерной техникой и компьютерным экраном, внешне представлявшим собой имитацию экрана традиционного игрового автомата. Негр не без изящества двигал рычаги обоих автоматов, забрасывал им в пасть горсти монет, наклонялся за выигрышем, перемещаясь туда и сюда в строгом и безостановочном ритме. Гиббонс заметил, что игрок даже не дает себе труда взглянуть на дисплей с результатами игры. Даже выиграв, он ни на секунду не останавливался и продолжал играть. Только тяжкий звон монет об установленные в нижней части автоматов металлические подносы оповещал его об очередном выигрыше. Если азартную игру можно сравнить с болезнью, то этот человек пребывал в белой горячке.