Страница 92 из 101
Призывая на головы французов все кары небесные, такелажник с подручными вновь полезли на ванты. Они были ещё на полпути, когда одно из ядер перебило брам-стеньгу; увлекая за собой парус и такелаж, она с треском и грохотом рухнула на бак.
- Руби концы!! - что было сил завопил такелажник. - Руби!!
Адмирал по-прежнему спокойно стоял на квартердеке, командовал сражением, изредка поглядывая в сторону китобойцев, которые, подняв малые паруса, устремились, было, в устье Эльбы, но три остальных французских фрегата помчались им наперерез.
- Идем на них! - коротко бросил Карфангер своему лейтенанту; тот приказал поворачивать. Оставив французский корабль, из орудийных портов которого уже валил черный дым, фрегат тяжело развернулся, уваливаясь под ветер. В этот момент у француза взорвались крюйт-камеры, столб пламени взметнулся к небу адская сила пороха разворотила палубу, и разбойничий фрегат вскоре скрылся под водой.
Со всей скоростью, какую только позволяли изорванные паруса, "Леопольд Первый" летел к каравану, настигая корсарские корабли. Поняв, что им не уклониться от схватки с конвойным фрегатом, французы оставили первоначальный замысел наброситься на беззащитный караван и повернули свои корабли против гамбургского флагмана.
Солнце перевалило зенит. Карфангер и его люди сражались уже несколько часов, и силы их были на исходе. Такелажник со своей командой все ещё возился с фок-мачтой, приводя в порядок стоячий такелаж. Самый крупный из оставшихся тридцатишестипушечный французский фрегат попытался занять выгодную для атаки наветренную сторону и на несколько секунд повернулся к "Леопольду" своей широкой кормой. Залп пушек правого борта конвойного фрегата последовал незамедлительно; восемнадцатифунтовые ядра ударили прямо в кормовые окна француза, но он уже завершал маневр и через минуту открыл по гамбуржцам огонь из всех стволов левого борта. Карфангер мог ответить только залпами легких орудий с верхней батарейной палубы.
Подбежал такелажник и доложил, что фок-мачта в порядке. Карфангер приказал немедленно поворачивать, чтобы ударить по французу из орудий левого борта. Однако тот благоразумно решил прекратить схватку с "Леопольдом Первым", тем более что два других легких фрегата держались поодаль и явно не собирались искушать судьбу.
- Видать, им не по себе стало оттого, что мы отправили на дно двоих из ихней компании, - сказал Михель Шредер.
- Нам тоже досталось как следует, - отозвался Карфангер. - У меня такое чувство, будто с кораблем творится что-то неладное.
Словно услышав его слова, появился старший боцман в промокшей насквозь одежде и доложил, что фрегат получил три пробоины ниже ватерлинии и в трюме полно воды.
- Что вы предприняли? - спросил адмирал.
- Пробоины мы залатали, но воды в трюм попало столько, что помпы не успевают откачивать.
Карфангер приказал взять курс на Ритцебюттель. Когда с последними лучами заходящего солнца "Леопольд Первый" бросил якорь в ритцебюттельской гавани, на берег перенесли двух погибших и пятерых раненых гамбуржцев. Китобойная флотилия, воспользовавшись попутным ветром на всех парусах ушла вверх по течению Эльбы, в сторону Гамбурга. "Леопольд" не мог последовать за ней. Вначале предстояло откачать всю воду из трюма: иначе корабль не прошел бы по мелководному фарватеру Эльбы. Потребовались целые сутки, прежде чем конвойный фрегат наконец ошвартовался в родном порту.
Весть о победе Карфангера над каперами в устье Эльбы, принесенная китобоями, с быстротой молнии разнеслась по городу. Толпы народа повалили в порт, встреча победителей вылилась в подлинный триумф.
Зал городской ратуши. Под высокими готическими сводами стоят Карфангер и его офицеры; первый бургомистр вольного города Гамбурга держит речь. Однако он ничего не говорит о блестящей победе над французскими корсарами, о той славе, которую принесли отважные гамбургские моряки родному городу и всей империи. В словах бургомистра слышится скорее завуалированный упрек в адрес Карфангера, который-де своими опрометчивыми действиями может навлечь на город беду.
- Кажется, не видать вам второй золотой цепи, - прошептал Михель Шредер своему адмиралу. - А жаль, в этот раз вы её заслужили, как никто другой.
- Отставить разговоры, лейтенант! - так же шепотом одернул его Карфангер.
Иоханн Шульте вручил адмиралу Карфангеру "за выдающиеся заслуги при спасении китобойной флотилии" награду - триста талеров.
Это было неслыханно! Триста талеров за пятьдесят китобойных судов с полными трюмами, за несколько сотен моряков, благополучно возвратившихся в родной город? Победу над французскими корсарами отцы города оценили всего лишь в триста талеров?
После окончания торжественной церемонии адмирал и офицеры с "Леопольда Первого" отправились обратно к месту стоянки конвойного фрегата, сопровождаемые ликующей толпой.
Карфангер приказал построить всю команду фрегата на берегу. Фейерверкеры и канониры-наводчики, матросы и боцманы, солдаты и барабанщики, подручные такелажного и парусного мастеров... Адмирал прошел вдоль строя, вглядываясь в лица своих людей. Затем он обратился к ним со словами благодарности за проявленные в бою отвагу и сноровку, без которых победа над численно превосходящим противником была бы невозможна.
- Я желал бы всем немцам, - сказал он напоследок, - отныне и навсегда держаться сообща и горой стоять друг за друга так, как эта делает команда "Леопольда Первого". Только тогда империя сможет одолеть всех врагов и на суше, и на море!
Затем адмирал сообщил о полученной им награде в триста талеров. Сгрудившаяся на берегу толпа зашумела: большинству из этих людей никогда не приходилось держать в руках больше шиллинга, для них это было целое состояние. Но последние слова адмирала повергли в изумление всех без исключения:
- Всего на борту "Леопольда Первого" нас двести пятьдесят человек, и каждый внес свою лепту в победу над корсарами, каждый сделал все, что мог. Поэтому награду совета города следует разделить на всех.