Страница 16 из 101
Только к вечеру голландская эскадра взяла наконец курс на североафриканский берег. Незадолго до этого адмирал де Рюйтер отправил флейт Корнелиса ван Гадена к берегам Сардинии с приказом капитанам крейсировавших там фрегатов также направляться в Алжир. Теперь де Рюйтер почти не сомневался, что сумеет заставить алжирского бея подписать выгодный для Нидерландов мирный договор. Однако флейт ван Гадена не был единственным кораблем, покинувшим строй голландской эскадры: крупный двухпалубный фрегат, взяв на борт раненых матросов и солдат из абордажных команд, направился в Испанию, с тем чтобы доставить их в лазареты Картахены и Малаги, где раненые могли рассчитывать на лучший уход, чем на кораблях. Еще неизвестно, что ждет их в алжирской гавани.
Тем временем надежды Карфангера узнать что-либо о голландской эскадре таяли с каждым часом. Вот уже последний из условленных дней ожидания клонился к вечеру. Груз уже был размещен в трюме, равно как и запасы воды и провианта. На следующее утро Карфангер собирался выйти в море и взять курс к родным берегам. Но в тот самый момент, когда он вместе с Клаусом Петерсеном и Яном Янсеном хотел спуститься в каюту поужинать, на рейде появился большой двухпалубный парусник, красно-бело-синие флаги на его мачтах не оставляли сомнений по поводу его принадлежности.
- Смотрите, голландский военный корабль! - воскликнул Карфангер.
Тяжелый фрегат вскоре лег в дрейф неподалеку от "Мерсвина"; по всем признакам корабль только что побывал в морском сражении. Карфангер немедленно отправил своего штурмана с бочонком хорошего вина к капитану фрегата с тем, чтобы оказать ему полагающиеся в таких случаях знаки внимания, а самое главное - расспросить его об адмирале де Рюйтере.
Через некоторое время Ян Янсен вернулся и пересказал Карфангеру все, что услышал о сражении у Балеарских островов. "Что до адмирала Михиэла де Рюйтера, то он сейчас скорее всего уже стоит на рейде алжирской гавани", сказал он в заключение.
И вновь Карфангер обратился за советом к своему штурману. Если они отсюда пойдут в Алжир, то прибудут в Гамбург на неделю, самое позднее, на десять дней позже намеченного срока, что большого значения не имеет. Зато им представляется прекрасная возможность передать Юсуфа ибн Морада и остатки его шайки адмиралу, который, вне всякого сомнения, также везет с собой пленных алжирцев, чтобы обменять их на голландских моряков, попавших в неволю.
Штурман заговорил об опасностях, поджидающих любое судно на пути в Алжир: "Вдоль всего африканского побережья, от мыса Трес-Форкас до самого Алжира у берберийцев имеется достаточно укромных бухт, где прячутся их быстроходные средиземноморские галеры, многочисленные команды которых знают толк в абордажных делах. А что будет с нами, если мы, упаси Бог, разминемся с голландской эскадрой?" - спрашивал он капитана.
- Значит, вы не советуете идти в Алжир?
- Ни под каким видом!
- Хорошо, в таком случае, соберите всю команду на юте. Послушаем, что думают по этому поводу остальные.
Хотя экипаж "Мерсвина" уже давно привык к тому, что их патрон ведет себя по отношению к команде не так, как большинство других шкиперов, все же его решение посоветоваться с простыми матросами было встречено не без удивления. Некоторое время все переминались с ноги на ногу и поглядывали друг на друга, пока наконец не выступил вперед парусный мастер.
- Капитан, это ваше судно, а мы его команда, посему мы поплывем туда, куда вы прикажете. Мы знаем, что на недоброе дело вы нас поведете.
- Все ли так думают? - громко спросил Карфангер.
- Так точно, капитан! - дружно гаркнули в ответ матросы.
Что и говорить, не всякий капитан мог похвастать таким расположением команды к своей персоне. Карфангер мог быть доволен. В свою очередь он в нескольких словах похвалил решимость своих людей и поблагодарил их за доверие. Однако это не помешало ему упомянуть и о всех опасностях задуманного предприятия.
Тем не менее команда осталась тверда в своем намерении следовать за капитаном в Алжир. Никто не принял предложения Карфангера сойти на берег и дожидаться возвращения "Мерсвина". На следующее утро, ещё до восхода солнца, "Мерсвин" поднял паруса и взял курс на Алжир.
До мыса Гата они шли вдоль испанского берега, ловя в паруса попутный вест, а когда Европа осталась далеко за кормой, старались держаться подальше от североафриканского побережья. Только на третье утро, после того как "Мерсвин" прошел половину пути между Ивисой и Алжиром, Карфангер приказал повернуть на юго-восток, рассчитывая, если не спадет ветер, ещё до вечера встретиться с эскадрой де Рюйтера.
Вскоре после полудня на северо-востоке показались двенадцать парусов; корабли шли тем же курсом, что и "Мерсвин". Но кто это был - алжирские пираты или голландские военные корабли - из-за большого удаления распознать пока не удавалось.
Напряжение росло с каждой минутой. Карфангер почувствовал в душе предательскую неуверенность: слишком высока была ставка в этой игре. Счастливое возвращение домой с ценным грузом сулило ему возможность построить новое судно. В случае же неудачи не приходилось сомневаться в том, что ему предстоит стать мишенью для злорадных насмешек со стороны многих шкиперов, судовладельцев и купцов, не говоря уже о потере доверия тех из них, кто из года в год грузил на его корабль свои товары. Никто и не вспомнит, что он намеревался вызволить из плена почти две дюжины гамбургских моряков. Гораздо скорее ему зачтется стремление сберечь талеры из выкупной кассы: к звонкой монете интерес всегда самый живой. Что против него слезы вдов и сирот!
Неустанно, час за часом, "Мерсвин" стремился на юг, рассекая форштевнем пенящиеся волны, подняв всю парусину, какую только могли выдержать мачты, стеньги и реи. Но преследователи неумолимо приближались, и вскоре последние сомнения развеялись: это были пираты. Горизонт прямо по курсу был по-прежнему чист - ни полоски берега, ни спасительной голландской эскадры.
Но тут с грот-мачты донесся голос дозорного:
- Пятнадцать, капитан, пятнадцать парусов на горизонте за кормой у пиратов!