Елена

Но, сестра! Хоть ей, преступной, я припомню злодеянья.

Знала ведь, что здесь предатель, - допустила до вреда!

Ну, другого уж вещаньем не обманет никогда!

Вестник

Погоди, владыка: руку на кого ты поднимаешь?

Феоклимен

Правосудия ищу я... Мне ты в том не помешаешь...

Вестник

Я не выпущу одежды... Твой поступок - грех прямой!

Феоклимен

1630 Или раб царя сильнее?

Вестник

Если воли он благой!

Феоклимен

Не ко мне благоволишь ты, коль не дашь...

Вестник

Дух злобен твой!

Феоклимен

Мне убить сестру-злодейку.

Вестник

Нет ее благочестивей.

Феоклимен

Изменила!

Вестник

То измена ль, что ты вышел справедливей?

Феоклимен

Отдала жену другому!

Вестник

Ей главой спартанец был.

Феоклимен

Как? Главой моей рабыни?

Вестник

Так отец ее судил.

Феоклимен

Мне судьба ее вручила.

Вестник

Да, но долг берет обратно.

Феоклимен

Кто ж судьей тебя поставил?

Вестник

Сам же ты, судя превратно...

Феоклимен

Иль не царь я?..

Вестник

Царь для правды, не затем, чтоб обижать...

Феоклимен

Или петли захотел ты?

Вестник

Что ж! Казни! Но убивать

1640 Я не дам тебе царевны. За господ на смерть согласен;

Жребий этот для слуги ведь благородного прекрасен.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Феоклимен, выхватив меч, с яростью бросается на воина. В эту минуту с зубцов стены раздается грозный оклик; царь оглядывается и видит двух божественных

юношей в пурпуровых хламидах. Это - Кастор и Полидевк.

Кастор

Сдержи свой гнев несправедливый, царь

Феоклимен. Ты внемлешь Диоскурам:

Мы Ледою и вместе рождены

С Еленою, которая дворец твой

Покинула сегодня. К свадьбе ты

Стремился недозволенной, и гневу

Нет места твоему. Не оскорбила

Тебя сестра, морской богини дочь,

Царевна Феоноя, тем, что волю

Богов и вашего отца заветы

Твоей неправой страсти предпочла.

1650 А твой чертог Елене не навек,

А лишь поднесь назначен был. Твердыни

Троянские во прахе, и не нужно

Ей более давать богам свое

На поруганье имя. Брак и дом

Возвращены Елене.

Ты же злой

Не поднимай на Феоною меч...

Она разумно рассудила. Мы бы

Сестру и раньше вызволить могли,

В бессмертных сонм возведены Зевесом;

1660 Но иначе судила божья воля

И рока власть - им покорились мы.

Мои слова тебе я уж сказал;

К Елене речь несется Диоскуров:

Плыви, сестра! С тобой любимый муж,

И ласково попутный ветер веет;

Мы ж, близнецы, твои родные братья,

Проводим вас до берегов родных,

Над вами пролетая, невредимо.

Когда ж пройдешь стезю свою земную,

Богинею Елену нарекут,

И долю ты получишь в возлияньях

И трапезах от смертных, как и мы.

Так Зевс велел. А остров тот, где, Майей

1670 Рожденный, бог тебе твой бег небесный

Определил, похитивши тебя

Из Спарты, чтоб женою ты не стала

Парису, - остров, что каймою длинной

Вдоль Аттики расположился, брег

Ее блюдя, - Еленой назван будет

Людьми за то, что дал приют тебе.

А Менелай-скиталец волей рока

Блаженные получит острова.

Ведь к благородным милостивы боги;

Лишь низкой черни горесть суждена.

Феоклимен

(в покорной осанке)

1680 О Леды и Зевеса сыновья!

Угас пожар, что разгорелся в сердце

Из-за сестры, владыки, вашей. Мир

И со своей сестрой я заключу

И - если боги так велят - Елене

Счастливого возврата пожелаю.

Нет доблестней ее, нет и верней,

Она достойная сестра бессмертных.

О, радуйтесь, блаженные, сестре,

Благословенной между жен земных.

Видение исчезает. Феоклимен со свитой - в дом.

Хор

(покидая орхестру)

Воли небесной различны явленья,

Люди не могут ее угадать:

1690 Многого ждем мы, чему не свершиться

Бог же укажет нежданному путь...

Так эта кончилась драма.

^TПРИМЕЧАНИЯ^U

"ЕЛЕНА"

Трагедия поставлена в 412 г. до н.э. вместе с несохранившейся "Андромедой"; год спустя они обе стали предметом пародирования в комедии Аристофана "Женщины на празднике Фесмофорий".

Для "Елены" Еврипид обработал вариант мифа, восходящий, возможно, уже к Гесиоду и, во всяком случае, разработанный Стесихором. Согласно преданию, этот поэт написал сначала хоровую поэму "Елена", в которой изложил обычную версию мифа о похищении спартанской царицы, и за это его постигла слепота, насланная божественными братьями Елены - Диоскурами. Узнав о причине их гнева, Стесихор сочинил так называемую палинодию ("обратную песнь"), в которой дело излагалось таким образом, что Парис похитил из дома Менелад и привез в Трою только призрак Елены; из-за него и разгорелась десятилетняя война, в то время как истинная, ни в чем не повинная Елена была, по приказу Зевса (или Геры), перенесена в Египет и вручена мудрому старцу Протею, царившему на острове Фаросе (см. ст. 31 - 36,42 - 48, 241 - 251,582 - 588, 666 - 683). Ему было приказано беречь Елену до тех пор, пока Менелай после взятия Трои не будет волей судьбы также приведен на Фарос, где он и встретит свою супругу. Еврипид осложнил стесихоровскую версию только в том отношении, что приурочил действие трагедии к моменту, когда Протей уже умер и его сын, новый царь Феоклимен, посягает на ложе Елены (ст. 60 - 67, 783 - 799). Это нововведение дало Еврипиду возможность построить пьесу как трагедию интриги, что он удачно сделал прежде в "Ифигении в Тавриде".

Если оставить в стороне рассказ о божественном вмешательстве, приведшем к ослеплению, а затем к прозрению Стесихора, то легко будет понять, что поэт избрал новый вариант мифа под давлением спартанцев. Столь же естественно предположить, что и Еврипид, рисующий Елену в самом неприглядном свете во всех произведениях, как предшествующих "Елене" (в "Андромахе", "Троянках", "Ифигении в Тавриде", "Электре"), так и в хронологически следующих за ней (особенно в "Оресте"), ставил перед собой в этой трагедии какие-то особые задачи, заставившие его принять пролаконский вариант мифа. Ответ на вопрос дает отчасти сам Еврипид в ст. 1151 - 1164, проникнутых стремлением к миру между воюющими странами, и пацифистская установка поэта в этой трагедии не вызывает у исследователей сомнения. Труднее объяснить, как могли афинские власти, предварительно рассматривавшие представленные для состязания произведения, допустить к постановке трагедию с проспартанской тенденцией, после того как спартанцы, захватив в 413 г. селение Декелею, в двадцати километрах от Афин, снова начали опустошать землю Аттики. Это соображение заставляет некоторых исследователей (правда, очень немногочисленных) не доверять прямому смыслу использованного Еврипидом мифа и искать в поведении Елены и в этой трагедии свойственные ей в других произведениях драматурга распущенность нрава, тайную симпатию к Парису, хитрость и изворотливость в обращении с Менелаем. Однако подтвердить такую характеристику Елены развитием сюжета и текстом разбираемой трагедии представляется весьма затруднительным, и временную перемену в отношении Еврипида к образу спартанской царицы надо признать фактом, все еще нуждающимся в объяснении.