Мщение или любовь

Его темные брови вопросительно поднялись.

Роми вздохнула.

— Наверное, хотела отплатить тебе. Ты же считал меня нимфоманкой, вот я и решила доказать тебе, что это не так.

— Месть в самой сладкой ее форме? — спросил он.

— Можно и так сказать.

— Но уж очень драматически обставленная.

— Ты пробуждаешь во мне все самое отрицательное, Доминик, — пробормотала Роми.

Но он покачал головой.

— Все самое положительное.

Что ж, с этим она спорить не собиралась.

— Кроме того, — призналась она, — я ужасно боялась, что если ты узнаешь, то обязательно захочешь поступить благородно.

— «Благородно» — это как?

Роми пожала плечами.

— Ну, ты настаивал бы на том, что я должна оставаться чистой и незапятнанной. И не стал бы заниматься со мной любовью.

Он ухмыльнулся.

— Во мне могут быть благородные черты, дорогая, но я не полный идиот! — Он прищурил глаза, словно ему в голову только что пришла какая-то мысль. — Это… гм… божественное приключение в саду… Как девственница могла научиться такому, скажи на милость?

— Просто заставила работать свое воображение, — самодовольно ответила Роми. — Видишь ли, Доминик, у меня очень живое воображение!

Его глаза потемнели.

— А не пойти ли нам сейчас в постель? — прорычал он.

— О да, да! — счастливо выдохнула она. — А можно будет опять заняться этим?

Доминик громко рассмеялся. Он уж и не помнил, когда еще смеялся с таким легким сердцем.

— В любой момент, когда захочешь, дорогая.

Тут он заметил телефонную трубку, валявшуюся на полу возле дивана.

— Вот черт — кто-то из нас, должно быть, сшиб трубку ногой, — сухо заметил он и восхитился тем, как мило она покраснела. Он опустил трубку на рычажки, и почти сразу же телефон пронзительно зазвонил. Роми слушала, как он говорил:

— Ммм. Когда? Хорошо. Это здорово! Да. Да, она здесь. — И наконец: — Я женюсь. Да! Конечно, на Роми. Мы все тебе расскажем. Завтра? — Он широко улыбнулся Роми. — Ну, завтра, пожалуй, нет. Я подозреваю, что в ближайшие несколько дней у нас будет очень напряженно со временем. Я тебе позвоню. — Он положил трубку со слегка озадаченным видом.

— Это была Трисс, — объяснил он. — Арчи пытался нам дозвониться, но не смог и тогда позвонил ей и Кормэку. Они с Долли приехали в больницу как раз в тот момент, когда их невестка произвела на свет девочку. Малышка крошечная, но абсолютно нормальная! И обе чувствуют себя хорошо.

— О, Доминик! — У Роми перехватило дыхание. — Ведь это же просто чудесно, правда?

— Правда. — Он блаженно улыбнулся. — Вообще все чудесно.

— Да, вот еще что. — Она поджала губы, когда он подхватил ее на руки.

— Ммм?

— Откуда Трисс могла знать, что ты собираешься жениться на мне?

Он усмехнулся.

— Перед приемом я сказал ей, что хочу… как бы это сказать… очиститься от тебя.

— Поэтому ты и пригласил меня сюда? — тихо спросила она.

— Боюсь, что так. — Вид у него был покаянный, а глаза отсвечивали серебром, как лунная дорожка на поверхности пруда за окнами. — Но дело не только в этом. Ты попала в самую точку, когда заподозрила, что я хочу заставить тебя влюбиться в меня, дорогая. Признаться, было такое намерение. Но я не слишком скрупулезно анализировал свои мотивы. Видишь ли, Роми, я думал, что по истечении приличествующего времени траура после смерти Марка ты захочешь меня разыскать. А когда этого не случилось, то я… я…

— Что ты? — прошептала она, думая о том, какое бесчисленное множество раз она снимала телефонную трубку, чтобы позвонить ему, и снова опускала… Она боялась, что он с презрением отвергнет ее.

— Почувствовал себя использованным, — признался он. — Именно кобелем, от которого ты получила дешевое удовольствие… Я не мог тебя забыть. Больше того, память о тебе не давала мне жить хоть каким-то подобием нормальной жизни. Вот я и замыслил хитростью заманить тебя сюда, опутать и обольстить. Чтобы иметь возможность причинить тебе такие же страдания и муки, какие сам был вынужден испытывать, когда ты была далеко.

— Месть? — спросила Роми. — Месть, — эхом отозвался он, и его лицо потемнело.

— Но на сей раз мне не хватило ума, и я не понял, что это я сам все еще околдован тобой. Он смотрел на нее открытым взглядом, чуть улыбаясь одним уголком рта. — И я никогда не думал, что любовь придет ко мне вот так.

— Как — так?

— Как удар грома. Внезапная, сильная и необъяснимая… — Его глаза сверкали. — И что будет такой всепоглощающей… Такая необузданная, сумасшедшая любовь больше принадлежала, как мне казалось, тому миру, в котором я вырос. Там сиюминутное удовлетворение значило все. Из того мира я и хотел вырваться.

— А как ты рисовал себе любовь, Доминик? — мягко спросила она.

— Ну, медленно зарождающейся… и обдуманной. И тщательно взвешенной. — Он усмехнулся. — То есть смертельно скучной. Он взял ее руку и неторопливо перецеловал по очереди все пальцы. Роми ощутила острую радость, увидев изумленное выражение его глаз. — А еще я сказал Трисс, что у меня с тобой старые счеты.

— И что она тебе на это ответила?

— Что я ступил на опасную почву. И что из собственного опыта она знает, что месть обладает одним пренеприятным свойством — толкает тебя в яму, которую ты вырыл для другого. Так и получилось, — шепотом закончил он, — но с самым восхитительным результатом, какой только можно себе представить.

— О, Доминик, — вздохнула Роми с переполненным чувствами сердцем. — Я тебя очень люблю.

— Так покажи мне это, дорогая, — сказал он голосом, который вдруг стал настойчивым. — Покажи мне.

— А теперь я объявляю вас мужем и женой. — Регистратор расплылся в улыбке, когда, словно дождавшись нужной реплики, в листве залился песней дрозд. — Теперь можете поцеловать новобрачную, — добавил регистратор.

Второго приглашения Доминику не потребовалось. Он наклонил голову и легко коснулся губ Роми. Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу долгой-долгой улыбкой, отгородившей их от всего остального мира. А потом послышались жужжание и гул голосов, когда гости возбужденно заговорили все разом.

— Довольно прохладный поцелуй, — разочарованно прошептала Лола. Она-то надеялась увидеть страстный клинч в манере Ретта и Скарлетт!

— И уж определенно не то, чего можно было бы ожидать от Доминика Дэшвуда, зная его репутацию!

— Я очень подозреваю, — отозвался Герейнт, — что Доминик специально держит себя в узде и что если бы он поцеловал ее по-настоящему, то у него вполне могли бы отказать тормоза. Ты видела, каким взглядом он только что посмотрел на нее? Положительно не для детей — даже если они старше шестнадцати лет.

Лола прищурила свои синие глаза.

— Я поняла, что ты имеешь в виду, — восторженно зашептала она. Смотри, как они сейчас впились друг в друга взглядом — влюблены, словно парочка тинэйджеров!

Герейнт засмеялся и, изобразив на лице отчаяние, притянул ее к себе.

— А ты, любовь моя, тоже все еще смотришь на меня так?

Лола самодовольно усмехнулась, вспомнив, как он расправлялся с ней на кровати всего какой-то час назад — они едва не опоздали на свадьбу!

— Я все время смотрю на тебя так, Герейнт Хауэлл-Уильямз, и тебе это прекрасно известно.

Герейнт засмеялся, и в этот момент к ним подошли Кормэк и Трисс. У Кормэка на плече уютно расположился спящий младенец в полосатеньком костюмчике, а Трисс была в атласных брюках цвета фуксии, облегавших ее словно вторая кожа, в матадорской курточке такого же цвета, с оранжевыми пуговицами и в совершенно невозможной, тоже оранжевой, шляпе.

— Опять твой итальянский модельер? — догадалась Лола.

Трисс ответила широкой улыбкой.

— В точку! Полный отпад, верно? Но мне нравятся его вещи, а платить за них магазинную цену как-то совестно.

— К счастью, мне они тоже нравятся, — сказал Кормэк и заблестевшими глазами с обожанием посмотрел на жену. — Я никогда не забуду того подобия юбки, которую ты носила во время нашего медового месяца. Гондольер чуть не свалился вниз головой в канал… Помнишь?