Мщение или любовь

Роми чуть не хлопнулась в обморок. Ребенок? Неужели у Трисс ребенок от Доминика?

— М-младенца? — выдавила она, осознавая, что у нее начинают стучать зубы. Трисс нахмурилась.

— Ну да. Его зовут Саймон. Он совсем еще крошка. С вами все в порядке, Роми? Вы ужасно побледнели. Пойдемте-ка в дом, и я дам вам что-нибудь выпить, а?

— Н-нет! — сказала Роми резче, чем требовалось, но она все еще еле держалась на ногах от мысли, что Доминик может быть отцом ребенка. У Трисс был озадаченный вид.

— Ну, если вы уверены, что я ничем…

— Пока я не вижу ничего такого, — быстро сказала Роми. Она чувствовала физическую дурноту от желания узнать, Доминик или не Доминик является отцом ребенка Трисс, но не знала, как поделикатнее спросить об этом… Роми заставила себя улыбнуться — самой дружеской своей улыбкой. — Хотя мне не представилось случая узнать, что особенно любит и не любит Доминик. — Она не сводила глаз с Трисс. — Есть у него такие вещи?

Трисс пожала узкими плечами.

— Понятия не имею! Вам придется спросить у него самого. Когда он возвращается?

Роми нахмурилась.

— Вы хотите сказать… Так вы не знаете? Трисс бросила на нее недоуменный взгляд, а потом медленно улыбнулась, потому что наконец догадалась о причине нервозности белокурой женщины.

— О, теперь все понятно! — Она восторженно хохотнула. — Вы думаете, что у меня что-то с Домиником, да?

Роми попыталась принять равнодушный вид, но из этого ничего не вышло.

— Он сказал, что вы очень хороши, — выпалила она неожиданно для себя. — И потом, когда вы упомянули о ребенке…

Трисс разразилась было смехом, но остановилась, как только увидела убитое лицо собеседницы и вспомнила про ядовитую паутину ревности. Из-за ревности она едва не погубила ее собственные отношения с Кормэком. Очертания ее крупного рта смягчились.

— Ну, я думаю, Доминик и сам не плох. Однако нет такого, кто бы сравнился с Кормэком Кейси. Он и есть мой любимый мужчина, — с гордостью сказала Трисс. — В будущем месяце мы собираемся пожениться.

— Так вы выходите замуж за Кормэка Кейси? — Роми широко улыбнулась, чувствуя, как облегчение растекается по венам, словно быстродействующий транквилизатор. — Вы просто счастливица! Я видела «Время прилива», и мне очень понравилось!

— Чудесная вещь, верно? — довольным тоном сказала Трисс. — Он только что закончил еще один сценарий, причем в рекордный срок, что оказалось как нельзя более кстати. У него, по-моему, были серьезные опасения, что семейное счастье может подорвать его творческие способности! Но, думаю, все вышло как раз наоборот. Не хочу показаться самодовольной, — добавила она с безмятежной интонацией, — но состояние влюбленности, похоже, идет на пользу моему дикому бродяге-ирландцу!

— Это замечательно, — сказала Роми, однако не могла не почувствовать некоторой зависти к счастью этой женщины.

Трисс бросила на Роми проницательный взгляд.

— А вы случайно не влюблены в Доминика Дэшвуда?

Темно-карие глаза Роми превратились в два большущих блюдца. На несколько секунд она стала очень похожа на котенка.

— Влюблена? — взвизгнула она. — В Доминика? Вот уж чего нет, так нет. Боже упаси! Да я ненавижу его! Пара светло-карих глаз недоверчиво уставилась на нее.

— Гм. Ненавидите, говорите? Ну, насколько я знаю из опыта, Роми, у женщины, которая ненавидит мужчину, не бывает такого мечтательного, задумчивого выражения, делающего ее ужасно привлекательной, — откровенно сказала Трисс. — Выражения, какое сейчас у вас на лице.

Роми яростно затрясла головой.

— С Домиником у меня нет ни малейшего шанса. Да, наверное, никогда и не было. Но даже если и был, то я давно его упустила.

— Почему же вы здесь? — с вызовом спросила Трисс.

— Потому что он предложил мне работу.

— Да будет вам, Роми. — Трисс широко улыбнулась. — Даже я слышала о вас. Это при том, что мы с Кормэком ведем очень тихую жизнь. О вас слышали буквально все. Ой, еще что-то мелькало в светской хронике, будто бы вы и некий принц…

— Это была ложь! — быстро сказала Роми.

— Может быть, не спорю, но это доказательство того, что вы — очень привлекательная женщина, настолько привлекательная, что вами интересуются даже члены некой королевской семьи! Так зачем вам было браться за эту работу, если у вас с Домиником отношения такие ужасные, как вы говорите? Здесь дело не в деньгах. Женщины вашей профессии и с таким реноме, как ваше, наверняка отклоняют вдвое больше предложений работы, чем принимают. Ну что, разве я не права? Роми была заранее готова к тому, что почувствует к Трисс неприязнь. Ведь у нее не было сомнений, что та — любовница Доминика. Теперь стало ясно, что это не так. Да, Трисс невероятно красива, да, в Кормэке Кейси она нашла такого партнера, какому позавидовали бы очень многие женщины, но у нее еще и добрые, полные сочувствия глаза. А Роми знала, что сойдет с ума, если вот сейчас не поговорит с кем-нибудь.

— Я взялась за эту работу, чтобы попытаться выбросить его из памяти раз и навсегда, — на одном дыхании выпалила она.

— А вам это нужно? — мягко спросила Трисс. — Выбрасывать его из памяти?

— Да, нужно. И пожалуйста, не спрашивайте меня, почему. Я никак не могу вам этого сказать. Ни за что на свете! — Каких бы широких взглядов ни придерживалась Трисс, она обязательно придет в ужас, если Роми хотя бы намекнет о том, что произошло между ней и Домиником пять лет назад.

— Я не буду вас спрашивать, — заверила ее Трисс. — И пытаться обсуждать это тоже не буду — если, конечно, вы сами не захотите. Ваш секрет я никому не выдам, можете быть спокойны. Но одно я вам все-таки скажу: подвергать себя воздействию обаяния Доминика Дэшвуда целый уик-энд — это, скорее, значит накликать на себя беду, чем обрести лекарство, которое избавит вас от наваждения! Может, все-таки есть какой-то шанс на то, что вы двое сможете?.. — Она умолкла, не закончив фразы.

— Нет! — воскликнула Роми с силой, которая удивила, пожалуй, больше ее саму, чем Трисс. Потому что Роми не собиралась оставлять себе никаких ложных надежд в том, что касалось Доминика Дэшвуда. И еще потому, что начала осознавать: ей вообще не стоило сюда приезжать. Но теперь отступать слишком поздно. Кроме того, уик-энд — это всего лишь два дня. Два дня, в течение которых она сосредоточит свое внимание на всех отрицательных качествах Доминика! А к пяти часам в воскресенье она уже будет на пути домой в Кенсингтон, ободряемая знанием того, что ей не нужно больше его видеть. Роми улыбнулась Трисс, и теперь это была настоящая улыбка, от которой весело прищурились ее темные глаза.

— Я приехала сюда с определенной целью, — решительно сказала она. — И уж обязательно постараюсь ее добиться!

— Надеюсь, вы получите то, чего заслуживаете. — Трисс тепло улыбнулась в ответ. — Только ведь может оказаться, что это совсем не то, к чему вы стремитесь!

Роми бросила тревожный взгляд на часы.

— Боже мой! Я опаздываю! Мне еще нужно кое-что сделать, — сказала она Трисс извиняющимся тоном.

— Конечно, конечно. — Трисс наклонилась и еще раз понюхала розу, потом снова выпрямилась.

— Знаете, Роми, вам надо почаще так улыбаться, и тогда ни один мужчина не устоит перед вами!

— В том-то и беда, что Доминик — исключение! — Роми пожала плечами, потом импульсивно коснулась руки Трисс.

— Могу я надеяться, что вы никому не расскажете?

— А тут и рассказывать нечего, — объявила Трисс, заговорщически подмигнув Роми. — Не так ли? Но, разумеется, я никому не скажу. Даже Кормэку. Пока — нет. У мужчин часто все на лице написано! А Кормэк, боюсь, стал одним из этих невозможных новообращенных. Теперь, когда он сам отец и жених, он думает, что каждый мужчина должен вслед за ним устремиться к такой же благословенной домашней гавани! Но Боже упаси, если он скажет что-то подобное Доминику! Нет, не сейчас! — добавила она. — Увидимся вечером. — И, улыбнувшись Роми своей самой ослепительной улыбкой, Трисс пошла обратно через сад к себе домой.