Мщение или любовь

В молчании они прошли через отделанный мрамором коридор, где эхом отдавались их шаги, в вестибюль. Перед входом под яркими лучами солнца стоял ее изящный черный автомобильчик. А вокруг зеленели летние лужайки — так тщательно ухоженные, словно некий преданный своему делу садовник поднимался при первых проблесках зари и стриг траву маникюрными ножницами. Вдоль боковой стороны дома из красного кирпича росли дельфиниумы всех оттенков синего — от самого темного индиго до самого бледного голубого. Буйно вьющиеся светлые розы, наполнявшие воздух своим нежным ароматом, весело взбирались по решетке, стремясь занять как можно больше места. Все это выглядело невероятно ухоженным и надежным. А еще это выглядело очень-очень по-английски.

Роми машинально повернулась и подняла на него глаза, чтобы попрощаться, но ее деланная улыбка сразу увяла, когда Роми увидела, каким застывшим стало его лицо. Холодная, темная маска. Ну почему, подумала Роми с чувством, близким к отчаянию, почему он по-прежнему кажется мне реальнее, чем кто-либо другой?

— Вам нравится? — неожиданно спросил он.

— Что нравится? — словно эхо повторила она, утонув в гипнотическом серебряном пламени его глаз.

Он полунахмурился, полуулыбнулся.

— Дом, Роми, дом.

Ей постоянно приходилось отвечать на подобные вопросы — и в этом тоже была ее работа.

— Да, очень нравится, — медленно проговорила она. — Просто я не ожидала, что вы будете жить в таком доме.

Его профиль выступал темным контуром на фоне выцветшей синевы послеполуденного неба.

— Вот как? И почему?

Роми без особой необходимости одернула свою шелковую тенниску, так что из-под жакета стала видна светлая полоска шириной с дюйм.

— Ну, просто все здесь такое… такое… — Слова замерли у нее на губах. Она не знала, как это сказать, чтобы не обидеть его. Хотя если вдуматься, то почему она должна щадить его чувства, когда он и не размышлял о том, что чувствует она?

— Ммм? — вкрадчиво напомнил он ей в своем вопросе, как будто на самом деле дорожил ее мнением. — Давайте уж договаривайте.

Искомое слово она обрела по наитию.

— Такое сдержанное!

Он прищурил глаза, как если бы выбор именно этого слова заинтересовал его.

— А я, по-вашему, не такой?

Она пристально смотрела на него, понимая, что ей задан провокационный вопрос — так это всегда, называлось.

— Нет. Я сужу по собственному опыту.

К удивлению Роми, он при этих словах действительно вздрогнул, словно она его ударила. Так, рассердился, подумала она. Ну и что? Она, в конце концов, сказала лишь правду.

— Тогда мне было бы очень неприятно разочаровывать вас нетипичным поведением, — проговорил он, кладя руки ей на талию.

Роми велела себе не реагировать, и целых несколько секунд ей это удавалось. Но потом он наклонил голову так, что их губы почти соприкоснулись, а его горящие серебряным огнем глаза оказались прямо перед ее глазами.

— Вы считаете меня несдержанным, да, Роми? — негромко протянул он. — В таком случае постараюсь, чтобы вы переменили мнение.

Он долго держал ее в напряжении, не прикасаясь к ней, и до слияния их губ прошла, казалось, целая вечность. Роми крепко зажмурила глаза и сказала себе, что не станет противиться его поцелую, потому что это только укрепит его решимость. Но и отвечать тоже не будет. Она сжала губы, впрочем, легкое как перышко прикосновение его языка положило конец благим намерениям, и губы ее открылись ему навстречу. Это было совсем не похоже на те безумные поцелуи, которыми они обменивались тогда в лифте, — те поцелуи были порождены желанием, вышедшим из-под контроля. Эти поцелуи были неторопливыми и несравненно более утонченными — медленное, опьяняющее нарастание желания, обещающее еще большее наслаждение. Ей надо очень быстро что-то предпринять, подумала Роми, иначе она окажется в такой же компрометирующей ситуации, как и пять лет назад. Только на этот раз она не сможет сказать, что виноваты ее молодость и неопытность. Стряхнув с себя его чары, Роми уперлась ладонями в атлетическую грудь Доминика, вместо того чтобы гладить его, как бы ей хотелось.

— А вам разве не надо быть… — Она запнулась на этих словах и сделала глубокий вдох, чтобы прибавить себе сил — Я имею в виду… Кажется, вы говорили, что у вас назначена встреча?

— Говорил и действительно должен быть на встрече, — ответил он.

У него в глазах сверкал серебряный огонь.

— Вовремя либо с опозданием — это уж зависит от вас.

— По-моему, вовремя, — сказала Роми спокойным тоном, чему сама поразилась, ведь сердце у нее колотилось так отчаянно, будто готово было разорваться в любую минуту!

— Итак, Роми? Из-за моего желания вы, может быть, решите отказаться от этой работы?

Она холодно улыбнулась ему. Как будто от этого что-нибудь изменится! По его милости она заработала себе такой синдром беспокойства, какого хватит на несколько жизней и еще останется! Она уже давно обратилась бы к психиатру — если бы ей не претила мысль, что придется заплатить тысячи фунтов, только за то, чтобы поговорить о Доминике Дэшвуде! Возможно, единственный способ выбросить этого человека, как говорится, из сердца вон — это встретиться с ним лицом к лицу. Ее глаза стали цвета темной патоки. Роми расправила плечи, словно боец перед схваткой.

— Отказаться от работы — сейчас? Вы, должно, быть, шутите! — объявила она решительным голосом. — Если вы думаете, что меня так легко испугать…

— Ну, возможно, мое желание вас действительно не пугает, — негромко, с иронией сказал он. — А вот как быть с вашим, которое вы испытываете ко мне? Или вы сейчас притворитесь шокированной и будете отрицать, что получили от поцелуев столько же удовольствия, сколько и я?

— Напротив, — холодно ответила Роми. — Вы чертовски хорошо знаете, что я получила удовольствие! Некоторых этот факт, вероятно, мог бы привести в отчаяние, но только не меня, Доминик. Потому что я, видите ли, не считаю ситуацию абсолютно безнадежной.

Казалось, он был поражен.

— Не считаете?

— Нет, не считаю. Я буду рассматривать этот уик-энд, который мне предстоит провести здесь с вами, как своего рода сеанс терапии насыщения.

Он слегка нахмурился.

— Терапии насыщения?

Роми энергично кивнула белокурой головкой.

— Да. Ну, вы знаете! Когда у кого-то фобия — например, боязнь пауков, — то человека помещают в комнату, где сотни этих отвратительных существ!

Наступила продолжительная пауза, а потом он откинул назад свою темноволосую голову и засмеялся. И Роми поняла, насколько он может быть опасен, если когда-нибудь решит испытать на деле хотя бы часть свойственного ему потрясающего обаяния. Наконец он посмотрел на нее сверху вниз — в глазах у него все еще плясали искорки смеха и удивления.

— И как, срабатывает? — спросил он серьезным тоном. — Эта терапия насыщения?

Она надеялась, она даже ставила на это.

— Совершенно определенно!

— Ну, теперь остается посмотреть, оправдает ли метод ваши ожидания, Роми. Во всяком случае, эксперимент обещает быть интересным.

Он открыл перед ней дверцу машины, и Роми опустилась на низкое сиденье, очень довольная тем, что у нее хватило ума надеть брюки, а не мини-Чобку. Но он все равно не сделал ни малейшей попытки скрыть заинтересованный взгляд, которым неторопливо прошелся по всей длине ее бедра, четко очерченного под тонкой тканью! Его глаза сверкнули, когда он нагнулся, чтобы поговорить с ней через опущенное стекло.

— Значит, до вторника, — негромко сказал он. — Где мы будем ужинать? Я знаю два-три неплохих ресторана недалеко от вас…

— Я тоже знаю! — возмущенно заявила она. — Ведь это я там живу! Или вы думаете, что если я женщина, то, значит, для меня сложно снять трубку и заказать столик?

— Хорошо-хорошо. Заказывайте вы. — Он поднял руки, имитируя испуганную покорность. — Я преклоняюсь перед феминизмом и эмансипацией женщин, и перед всяким другим достойным делом, которому вы, без сомнения, отдавали силы в течение последних пяти лет.