Страница 67 из 72
22 января наши войска оставили Секешфехервар. Надобность в нашей отправке за Дунай отпала. Юдаков приказал мне:
- Убываю в штаб дивизии. Жди указаний. Действуй!
И я начинаю действовать. Тотчас развернул радиостанцию в пригороде Будапешта. Неожиданно встречаю заместителя командира авиационной дивизии "Яковлевых" подполковника Б. Н. Еремина. Борис Николаевич, как и мы, пытался переправиться на западный берег Дуная, и тоже с радиостанцией. От него узнаю, что фашисты после упорных и кровопролитных боев находятся в двадцати пяти километрах от венгерской столицы, в районе Вереба.
Свертываю свое хозяйство, убываю в часть. И на следующий день я снова в небе - прикрываю наземные войска на подступах к столице Венгрии. Враг остановлен - наступление его из Секешфехервара захлебнулось. Обильно пролитая кровь была напрасной, а огромные жертвы - излишней жестокостью. К окруженной группировке прорваться он так и не смог.
Боевые действия нашего полка переключились на передовые позиции, где наземные части и соединения громили фашистов в окруженном Будапеште. Обстановка требовала максимального воздействия на противника. Поэтому полеты мы выполняем с бомбометанием. Расстояние до целей было мало - за одну заправку горючим летчики выполняли по два-три боевых вылета. Нагрузка на каждого получалась по шесть - восемь вылетов в день.
Техники-вооруженцы так мастерски натренировались в подвеске бомб, что успевали подвешивать их на истребители, вернувшиеся с задания, до окончания заруливания последнего самолета группы. Мы буквально не выходили из кабин.
Между тем впервые за весь период войны эскадрильи полностью укомплектовываются летным составом. Чтобы увеличить количество боевых выходов и снизить нагрузку на людей, за каждым самолетом закрепляем два, а то и три летчика. Количество ударов по врагу резко возрастает.
Но кое-кто из нового пополнения не доволен таким положением. Особенно горячится Петр Сковородченко, не в меру гонористый и самоуверенный хлопец:
- Зачем я сюда прибыл? Ждать очередь, чтобы вылететь на боевое задание, и выслушивать прописные истины - как в бою защищать себя и хвост напарника?! Всего этого я вдоволь наслушался в училище...
Такого явно пренебрежительного отношения к указаниям и советам старших до появления этого парня в нашем дружном полку еще никто не демонстрировал...
Подчеркнуто холодно, но с определенной долей иронии обещаю Сковородченко:
- Хорошо, летать будете. В нагрузке не обидим. Поучите нас, нерасторопных, как нужно бить врага... Покажите свое мастерство в бою - и мы примем на вооружение, не в пример вам, юный тактик, выслушаем полезные советы.
Сковородченко притих. И в первом же вылете - как нарочно - встречаем шестерку "сто девятых", да с такими пилотягами, что с каждого из нас сто потов сошло. Пристали немцы - ну, хуже репья: и зажать их невозможно, и отступать, черти, не собираются, хотя у нас восемь машин.
Наш Петр смело бросается на противника, но неосмотрительно: делает много промахов. Товарищи своевременно приходят ему на помощь, отбивая "мессершмиттов". А враг-то видит, что летчик неопытный да азартный, и, конечно, затягивает его в схватку, поджидая удобного момента для атаки: срежет - глазом не моргнешь!
Но бой закончился без потерь с обеих сторон. "Сто девятые" ушли.
Не подчеркивая ошибок Сковородченко во время схватки, я делаю короткий разбор. Петр молчит: бывает, что враг оказывается хорошим учителем - разница лишь в том, что ошибок он не прощает, и цена его науки, за редким исключением, - человеческая жизнь.
А мы снова поднимаемся в небо. Снова встреча с противником: против нас восемь "фоккеров". Состав нашей группы прежний. Сковородченко идет в моей четверке. Наше преимущество в высоте над противником, и мы сверху устремляемся на вторую четверку гитлеровцев. Однако пока я смотрю за своей группой, сближаюсь с замыкающим боевой порядок "фоккером" настолько близко, что прицеливаться и вести огонь уже некогда.
- Прохожу без огня, бей последнего! - успеваю передать команду ведомому.
Мудрецов, идущий слева от меня, поворачивает свой самолет для атаки на "фоккера". Но тот отчаянно пытается избежать удара "лавочкина": вначале метнулся
вверх, затем отворотом влево пошел на снижение. Валентин стремительно преследует противника, а я прикрываю его атаку.
- Сковорода, смотри, показываю! - слышен в эфире голос Мудрецова.
Сблизившись с "фоккером", он дает короткую очередь, тот переворачивается на спину и, оставляя след густого дыма, падает вниз.
Сковородченко переходит на левую сторону и устремляется на развернувшуюся вражескую четверку. А в это время три самолета, оставшиеся после снайперской стрельбы Мудрецова, нацелились в хвост -его паре. Предупредив ребят об опасности, атакую тройку. Мой напарник, оказавшийся справа, идет следом за моей машиной. Пара Сковородченко резким разворотом пытается выйти из-под атаки. "Фоккеры" вдогонку! Но воинственный пыл их сразу остывает, как только они замечают позади себя, нас с Валентином.
Мне все-таки удается сблизиться с замыкающим тройку и сбить его. Немцы потеряли уже двоих! Тут на первую вражескую четверку наваливается Тернюк со своим звеном. Фашисты больше не выдерживают нашего натиска и, развив максимальную скорость, мчатся на запад.
После приземления Сковородченко удрученно признается:
- Похоже на то, что я многого не понял из школьной науки. А может, нас не тому учили?
Разбор прошедшего боя проводил Алексей Тернюк. Он решил досконально объяснить и показать не в меру горячему летчику суть его ошибок, что случаются от не* опытности да излишней строптивости.
- Не огорчайся, Петро. Схватка с фашистами проходила именно так, как учили тебя в школе. Только велась она с настоящим врагом. Чучаев, - просит Алексей тоже молодого, не очень опытного летчика. - Расскажи о своих первых встречах с немцами в воздухе.
И Чучаев без малейшей обиды делится опытом первых ошибок.
Вскоре Петр Сковородченко начал вылетать на боевые задания с бомбовой нагрузкой. Действия его с каждым днем становятся все более точными, осмысленными, зрелыми. Так, в конце января мне пришлось побывать с ним в маленькой переделке. На этот раз группу возглавил командир эскадрильи Тернюк, а мы с Мудрецовым и Сковородченко оказались в подгруппе прикрытия. Бомбовая подвеска была на всех самолетах.