Страница 57 из 72
Более близкое знакомство с пилотами теперь уже союзной Румынии произошло у нас в период десятидневного базирования в Медиаше. Нашему контакту кроме политических аргументов способствовало постоянное общение на земле и в воздухе во время выполнения боевых задач.
Раньше в Медиаше была авиационная школа, которая готовила летчиков. Двухэтажные казармы, жилые и служебные здания, столовая с огромными залами. Несколько маленьких, уютных коттеджей с кафельными и мраморными каминами, отапливаемыми газом, плафонами-светильниками, прочими удобствами.
На всей обстановке лежал отпечаток продолжительного пребывания здесь монарха, короля Румынии Михая. Когда-то в этой школе он осваивал летное дело. Об этом рассказывала мемориальная мраморная доска с позолоченной надписью.
Городок был весь в садах и зелени. На другой стороне аэродрома, на безопасном для полетов удалении, виднелись отроги Восточных и Южных Карпат. Взлетно-посадочная полоса располагалась по направлению, соответствующему максимальному значению розы ветров. Слабое движение потока воздуха постоянно проходило вдоль полосы, создавая благоприятные условия на взлете и посадке. Нельзя было не заметить, что место базирования школы выбрано не только со знанием характера летной работы, климатических условий района, но и с большим чувством к природе.
Когда мы приземлились в Медиаше, румынских пилотов на аэродроме не было. Вскоре, однако, двенадцать ИАР-81 (машины румынских ВВС) появились. Спустя некоторое время состоялась и первая наша встреча с пилотами.
Все ребята были молодые - не то что летчики в Сибиу. Пожалуй, только один из них - командир авиагруппы - человек с жизненным опытом. Смуглое волевое лицо, седина в черной, как смоль, аккуратно причесанной шевелюре и шрам - от уха до подбородка - все это придавало его облику воинственность и суровость.
Завязался оживленный разговор. В ход шло все - жесты, мимика, небогатый запас слов из немецкого языка авиационная терминология (база ее - французские слова) и, конечно, русско-румынский лексикон. Его вырабатывает жизнь войны, конкретные условия, пребывание в другой стране.
Румыны возбуждены только что проведенным боем, взволнованы встречей с нами. Показывая на советские самолеты, они заговорили наперебой: "лафочка", "скамеечка", "ла-фьюнф" и "ла-чинчи".
Некоторые, обрадованные нашим соседством, довольно понятно повторяли: "Очень хорошо, немца бить будет легче". Я в свою очередь показываю на себя и перечисляю:
- Курск, Днепр, Молдавия, Румыния! - и спрашиваю старшего летчика: - Где дрался, где воевал - пфу, пфу?
Он понимает, что я хочу услышать от него, и, не торопясь, перечисляет:
- Испания, Франция, Польша. - Потом показывает на шрам: - Это... Сталинград! От стрелка с вашей "черной смерти" (самолет-штурмовик Ил-2). На нем вначале его не было, но когда я вел бой, он там оказался. И мне пришлось упасть в поле с поцарапанной физиономией. - Похлопывая себя по ногам ниже колен, пилот пояснил: - А эти раны - результат боя с "лавочкиными" на Курской дуге, под Белгородом. "Мессершмитт" мой загорелся, я спасся на парашюте. Под Яссами летал уже на "иаре". На вопрос - сколько же им сбито самолетов? румынский командир ответил уклончиво:
- Я солдат! Заставляли - я дрался. В бою с вашими пилотами успеха добиться удавалось не каждому. Но все это в прошлом. - Повеселев, румын стал продолжать более уверенно: - Сейчас между нами дружба. С приходом вашей армии мы снова обрели родину. Теперь бой правый - за свою свободу.
Его последние слова я прокомментировал весьма дипломатично:
- Теперь важно для вас не потерять ее снова. Румын понял меня сразу, несколько смутился:
- Не-не, старому возврата не быть. Обильно пролитая кровь не забудется. Фашистское иго не повторится!
Наш разговор проходил недалеко от стоянки румынских самолетов. А в сторонке, рядом с беседкой, обвитой виноградными лозами, стоял небольшой необычно окрашенный самолет. На его бортах вдоль фюзеляжа, киля, руля поворота, поперек плоскостей и стабилизатора выделялись три яркие полосы желтая, красная и синяя - опознавательные цвета наших новых союзников.
- Что это за машина? - интересуюсь у румынских летчиков.
- Авиэтка, - охотно объясняет старший из пилотов, - спортивный самолет с обратным управлением. При переводе его в пикирование или на горку, в кабрирование движения ручкой управления выполняются не как на машине с обычным управлением, а в обратном. Например, при переходе на снижение, вместо того чтобы ручку отдать от себя, ее приходится выбирать на себя. В остальном же пилотирование не отличается от нормальных самолетов. Держим эту авиэтку для тренировок и забавы.
Наверное, думаю я, не столько забавы ради, сколько для поддержания навыков контроля за своими действиями в полете. Автоматизм в управлении вырабатывается годами. Надо помозговать, подумать на досуге...
Мои мысли прерывает командир румынской авиагруппы:
- Хотите полетать - пожалуйста!- Предложение его звучит весьма любезно.
Отказываться уже как-то неудобно: румын может подумать о недоверии.
...И вот я в воздухе. Машина прекрасная! В управлении послушная, легкая, по типу она похожа на нашу малютку УТ-1. Можно покрутиться вволю и отвести душу.
Закончив, полет, я подруливаю к летчикам и на вопрос "Как машина?", не задумываясь, отвечаю:
- Хороша! Но для забавы, а не против "шмиттов". - Аппетит, известно, приходит во время еды. - И на "иаре" можно слетать? - не удержался я.
Старший румынской авиагруппы не возражает. И, тщательно разобравшись в управлении машиной, я взлетаю. Делаю круг над аэродромом. Хочется знать, какая же максимальная скорость у этого самолета, поэтому отхожу подальше от города и, развернувшись, на прямом участке полета выжимаю из мотора все, на что он способен. Скорость растет, доходит до максимальной. Она сравнительно невелика, но уже начинают вибрировать плоскости, нос самолета рыскает по горизонту из стороны в сторону. Над аэродромом, увеличив скорость за счет снижения, перехожу на петлю. За петлей - горка, бочки, затем переворот и снова в горизонтальный полет.