Страница 26 из 72
- Что скажешь о наших атаках?- спрашиваю я ведомого.
- По живой силе, автомашинам мы ударили здорово, а танки так и остались невредимыми...
- И ни один не загорелся? - пытаюсь выяснить я. Виктор бросил в мою сторону удивленный взгляд:
- Мне кажется, один вспыхнул...
- А если "кажется", значит, надо забыть об этом - неуточненный факт.
Таков неписаный закон войны: если ты не уверен, что противник уничтожен, не преувеличивай его потери в своих докладах. Домыслы могут послужить срыву операции, ненужной гибели сотен и тысяч людей. А это самое главное на войне, так, во всяком случае, полагал я.
...Последний день июня. По тревоге мы с ведомым вылетаем па разведку вражеских войск севернее Харькова. Выполнив задание, подходим к линии фронта, где нас перехватывает четверка "мессершмиттов", которая надеется разделаться с нами довольно легко.
В первом же энергичном развороте чувствую, что с машиной творится что-то неладное: в хвостовой части грохот, словно по ней дали хорошую очередь. Истребитель в управлении послушен, но бой я веду осторожно, так как грохотание в фюзеляже во время резких движений рулями не прекращается. Мне удается использовать развивающуюся кучевую облачность - ныряем туда, и "шмитты" теряют нас из виду. За время схватки мы значительно уклонились в сторону Купянска. Горючее на исходе, поэтому садимся на аэродроме базирования "Яковлевых".
Когда на стоянке открыли лючок на фюзеляже, удивлению всех не было границ: ведь я летал и вел бой с винтовками наших четырех механиков! Показываю Пронину трофеи, и наконец до меня доходит все, что происходит с машиной в воздухе:
- Ну дела! Нашли, где прятать оружие!.. Виктор остается у наших "лавочкиных", а я направляюсь на КП, где докладываю, кто мы, откуда и как оказались здесь, а также прошу срочно передать в наш полк разведданные и заправить машины горючим.
Благополучно возвращаемся на свою точку - радость механиков безгранична! Оказалось, они, не зная о вылете, положили винтовки в фюзеляж моего, самолета. Когда послышался шум работающих моторов, механики бросились вдогонку, но было поздно - мы взлетели. Назем-вой радиостанции площадка не имела, и предупредить о таком грузе нас никак не могли.
В начале дня третьего июля с задания мы возвращаемся с победой: напарник сбил самолет. Настроение приподнятое, все на точке поздравляют Виктора с открытием "лицевого счета".
Было душно и жарко, и мы с ведомым отошли в тень кустов, где приступили к разбору вылета, который выполнялся по вызову с переднего края.
Учитывая, что в таких случаях мы почти всегда являемся к шапочному разбору, решили развить максимальную скорость. И все-таки "юнкерсы" уже успели отбомбиться и уйти, но позади них сражались "яки" с Ме-109. Поэтому с ходу атакуем пару "сто девятых". Я строю маневр так, чтобы мой ведомый оказался в хвосте ведомого пары "мессеров": расчет на одновременную атаку нашей пары по обоим самолетам врага. Фашисты не заметили нас - скорость и внезапность атаки сделали свое дело, и я даю команду:
- Бей правого!
Пушки у ведомого заработали, снаряды прошли по фюзеляжу, кабине, плоскостям... "Мессер" секунду-две не меняет направления полета, затем, накренясь влево и пройдя подо мной, беспорядочно падает...
Ведущий фашистской пары от неожиданности шарахается в сторону, и моя атака не достигает цели.
Слышу по радио:
- Братцы, нашего полку прибыло!
Теперь мы с Прониным полностью уверены в том, что нас не приняли за противника. Вместе с "яками" наседаем на вражескую пятерку, те, видимо не сразу поняв, сколько пришло "лавочкиных", вышли из боя.
Мы с Прониным - снова в засаду.
Высокая динамичность атак в этом эпизоде требовала от летчиков внимания, четких, согласованных действий. Перегрузки доходили до предела, вызывая немалую физическую усталость. И все же Виктор, молодой летчик из майского пополнения, держался молодцом! Энергично маневрируя, он неотступно следовал за мной. Этот бой был для напарника третьим по счету, действовал он - грамотно, инициативно и в итоге добился победы.
Только излишняя поспешность помешала нам увеличить счет сбитых вражеских машин. Само же взаимодействие "Яковлевых" с "Лавочкиными" было слаженным и результативным.
По косточкам разобрав схватку со "сто девятыми", мы с Виктором Прониным пошли на КП. Часа через два раздался телефонный звонок:
- Задача прежняя, район тот же...
Вот и все - лаконично, просто и ясно. Летим парой: скорость максимальная, расстояние до переднего края небольшое. Вялость, наступившую на земле после возбуждения, вызванного прошедшим боем, как рукой сняло.
Мы спешим набрать побольше высоты. Погода по-летнему ясная, кучевая облачность почти наполовину закрыла небосвод, поэтому прижимаемся к ней поближе. Нижний край 1500 - 1700 метров. Замечаю на одной с нами высоте четверку истребителей. Чьи они: наши, противника? Действуем по неизменному правилу воздушного боя - до полной ясности считать самолеты вражескими. И уходим в просветы между облаками, вверх, чтобы уточнить обстановку и, если машины окажутся чужими, атаковать.
Это были Ме-109. Они пришли шестеркой, чтобы отвлечь на себя внимание советских истребителей и тем самым дать возможность своим бомбардировщикам нанести прицельный удар по наземным советским войскам. Мысленно отмечаю: действия Ме-109 разумны и точны. Четверка ходит ниже облачности, под самой кромкой, а пара - выше облаков. Воздушное пространство при таком боевом порядке просматривается полностью. Это, конечно, грамотно тактически, но не ново. Но мы лишены такого важного фактора, как внезапность: пара "сто девятых", как только мы с Прониным вышли из облаков, ринулась на сближение, пытаясь зайти в хвост напарнику. Медлить нельзя, и я, резко разворачиваясь навстречу атакующим, предупреждаю ведомого:
- Справа сзади "шмитты"!
Пронин левым разворотом уходит под облака, а я продолжаю сближаться с "мессершмиттами". Обмениваюсь с ведущим противника огнем из пушек и тоже ныряю под облака - к четверке, куда ушел Пронин. Выхожу из облачности - ведомого нет. Вижу только пару "мессершмиттов". Где вторая? Может, атакует Виктора? Какой леший понес его под облака? Невеселые мысли одолевают меня, и я атакую ближайшую пару. Тут из облаков появляются первые два Ме-109 и пресекают мои намерения. Начинается труднейший бой с четверкой. "Где Пронин?" - сверлит мозг неотвязная мысль, мешая сосредоточиться. Я многократно передаю в эфир: