Талисманы Шаннары

Он так и не знал: талисман это или ловушка?

Если первое, то дела его плохи. Ведь он потомок Шиа Омсворда, и его кровь так же чиста, как кровь его благородного предка; меч непременно должен ему повиноваться. Если, конечно, это тот самый меч. Иначе… Пар сердито покачал головой. Нет, это Меч Шаннары. Он чувствовал его всем своим существом, все, что он знал о мече, все, что когда-либо о нем слышал, все песни, которые пел о нем в детстве, — решительно все подтверждало: это тот самый меч. Риммер Дэлл не подсунул бы ему подделку, ибо Первый Ищейка слишком страстно желал заполучить Пара себе в ученики — ученики чародея, — он не стал бы рисковать, опускаясь до столь легко разоблачимой лжи. Каков бы ни был Риммер Дэлл, в проницательности ему не откажешь: в такие игры он не играет.

Пару не хотелось больше об этом думать, он не был уверен в собственных доводах. И все же его доводы казались вполне здравыми, а рассуждения стройными и логичными. Риммер Дэлл хочет, чтобы Пар уверовал в свою принадлежность к порождениям Тьмы, а они не могут использовать магическую силу клинка из-за…

Из-за чего?

На этот вопрос у него не было ответа.

Но когда Меч Шаннары обжег Пара в Преисподней, что это было? Может быть, тогда ему и выпало счастье в первый раз — и не в последний ли? — ощутить чудодейственную силу клинка.

Но что-то ему мешало…

Он стиснул зубы, сомкнув ладони на резной рукоятке меча. Отчеканенный на ней рельеф с изображением руки, сжимающей факел, врезался ему в ладонь.

В чем же дело? Что за всем этим кроется?

Пар снова спрятал клинок в ножны и некоторое время сидел молча, погрузившись в раздумья. Пламя свечей озаряло пространство. Алланон велел ему найти Меч Шаннары. Ему, а не Рен или Уолкеру, а ведь в их жилах текла та же кровь. Алланон послал именно его. В голове у Пара теснились одни и те же неотвязные вопросы. А если повеление неисполнимо, что тогда? А если сам он только тень, разве не смог бы он ощутить, что Пар со своей магической силой ему опасен?

Или Риммер Дэлл прав и враги вовсе не порождения Тьмы, а друиды. Но может статься, враги, и те и другие, каждый в своем роде, соперники в борьбе за волшебное могущество после смерти Алланона, пытающиеся возродить истинную магию?

Возможно ли это?

Пар нахмурил брови. Пальцы его пробежали по рукояти меча и ножнам.

Почему так трудно дается истина?

Как бы ему хотелось знать судьбу всех остальных, всех, кто пустился вместе с ним в дальний путь к Хейдисхорну. Но Стефф и Тил мертвы. Морган пропал. Где Коглин? Что стало с ним после встречи с Алланоном и получения указаний? Пару так хочется поговорить со стариком о мече. Уж Коглин-то во всем бы этом разобрался. И что с Рен и с этим огромным бродягой? Что с Уолкером Бо? Не изменили ли они свое решение? Отправились ли, подобно ему, выполнять указания Алланона?

Подобно ему?

Взор его, вперенный в пространство, снова обратился к мечу. Одним вопросом больше. Теперь, когда он получил этот клинок, что с ним делать? Принести в дар Алланону вкупе с размышлениями о добре и зле, а равно соображениями о правильности сделанного выбора и целях, которым призван служить Меч Шаннары…

Пар устал от этих вопросов без ответов, от тайн без разгадок, от лжи и обманчивых полуправд, окруживших его, словно стервятники падаль. О, если бы он мог разбить хотя бы одно звено сковавшей его цепи неуверенности и нерешительности, если бы он мог разорвать хоть одну нить этого.., каната!

Дверь в комнату приоткрылась, в проеме появился Падишар.

— Вот и я, — радостно объявил он. — Надеюсь, ты отдохнул?

Пар кивнул, не выпуская из рук меча. Падишар подошел к нему совсем близко.

— Который час? — поинтересовался Пар.

— Полдень. Крот не появлялся. Я выходил, хотел разузнать что-нибудь про Дамсон. Расспросить кое-кого, заглянуть кое-куда. — Он печально опустил голову. — Напрасная трата времени.

Усталый и обескураженный, он сел на диван.

— Если Крот не вернется до ночи, я снова пойду.

Пар подхватил:

— Я с тобой.

Падишар посмотрел на него и буркнул:

— Я не собирался оставлять тебя здесь. Ну, житель Дола, судя по всему, мы хотя бы избежим нового путешествия в Преисподнюю.

Он замолк, осознав внезапно, какой зловещий смысл имеют его слова, и обеспокоенно оглянулся.

Пар промолвил:

— Она сказала мне, что ты ее отец, Падишар.

Какое-то время великан ошеломленно смотрел на него, потеряв дар речи, потом слабо улыбнулся:

— Что делать, бывает, любовь толкает человека на нелепые поступки и глупую болтовню.

Он встал и подошел к столу.

— Думаю, мне стоит подкрепиться.

Пар решил, что разговор окончен, но Падишар с неожиданной яростью повернулся к нему и отчеканил:

— Никогда не повторяй того, что ты сейчас сказал. Никому. Никогда.

Подождав, пока Пар послушно кивнет, Падишар занялся едой, пригласив присоединиться к нему. К остаткам припасов он прибавил вытащенную из буфета вяленую говядину.

Пар безмолвно наблюдал за ним, гадая, как удалось отцу и дочери сохранить свою тайну.

Как же, наверное, тяжело им обоим. Тень лежала на суровых чертах Падишара, но блеск его глаз пронзал тьму.

Утолив голод, он вновь подступил к Пару.

— Она обещала мне — она поклялась! — никогда и никому об этом не говорить.

Пар опустил глаза:

— Она рассказала мне, потому что доверяла…

Мы обменялись своими тайнами перед тем, как в последний раз отправились в Преисподнюю.

Падишар вздохнул:

— Если они узнают, кто она…

— Нет, — быстро прервал его Пар. — Мы успеем ее освободить. — Он выдержал проницательный взгляд друга. — Мы успеем, Падишар.

Падишар Крил кивнул:

— Конечно, успеем. Пар Омсворд. Непременно успеем.

Несколько часов спустя неожиданно и бесшумно появился Крот, как тень выскользнув из небытия, подслеповато щурясь на пламя свечей.

Мех его топорщился под ветхой одеждой, придавая Кроту сходство с жесткой платяной щеткой. Не проронив ни слова, он задул часть свечей, и убежище потонуло во тьме, более привычной его глазам. Затем он опрометью кинулся в угол, где на полу валялись его любимцы, и, нежно что-то бормоча, собрал их и отнес назад на диван.

Он все еще был поглощен ими, когда терпение Падишара истощилось.

— Что ты узнал? — требовательно произнес он. — Скажи нам, не трать времени попусту.

Крот, не оборачиваясь, буркнул:

— Она в плену.

Кровь отхлынула от лица Пара. Он бросил взгляд на Падишара и увидел, что тот вскочил на ноги и сжал кулаки.

— Где? — прошептал Падишар.

Крот поудобнее усадил на подушку Чатли и только тогда удостоил их вниманием.

— В старых бараках Легиона за крепостной стеной. Милую Дамсон держат в южной башне одну-одинешеньку. — Он шаркнул ногой. — Потребовалось немало времени, чтобы разнюхать это.

Падишар шагнул к нему и опустился на колени, глаза их оказались на одном уровне. Шрамы на лице гиганта побагровели.

— Они.., они… — Он запнулся, подбирая слова. — С ней все в порядке?

Крот покачал головой:

— Я не добрался до нее.

— Там ты не видел ее? — подхватил Пар.

— Нет, — поморгал глазами Крот. — Я пролез сквозь стены башни. А она была с другой стороны. Я слышал ее дыхание. Она спала.

Житель Дола и вождь свободнорожденных обменялись быстрым взглядом.

— А охрана там сильная? — торопливо спросил Падишар.

Крот потер глаза.

— Солдаты караулят за дверью и у лестницы, ведущей наверх, и у ворот в башню. Они контролируют все дороги и подступы. Их очень много. — Он снова сощурился. — Порождения Тьмы тоже там.

Падишар с ужасом отшатнулся.

— Они тоже знают… — еле вымолвил он.

— Нет, — возразил Пар. — Пока еще нет. — Он пристально посмотрел на Падишара. — Если бы они знали, то не позволили бы ей спать. Они не уверены. Они, как и прежде, ждут Риммера Дэлла.

Падишар безмолвно смотрел на него, осунувшееся лицо его вновь озарилось надеждой.