Посадка

Мы с Куценко к тому времени снова выскочили на поле, следя за парашютом в небе и кружащим самолетом. И сразу же ринулись к бензовозу.

"Никак дождить стало", - бросил на бегу Куценко, вытирая рукавом лицо.

"Дождь-то "горючий", Александр Федорович", - отозвался Ваня Доронин, наш шофер.

"Горючее слить! Зараз! - спохватился начальник аэродрома. - Как бы взрыва не было".

"Да что вы, Александр Федорович! Я и так сумею", - запротестовал Доронин, перепрыгивая через ухаб.

"А ну! Без пререканий! Связь возлагаю на Зосиму Петровича! командовал Куценко. - Во всем подчиняться его указаниям". - Он тяжело дышал от непривычного бега, былой борец.

Я тащил на себе походную рацию и немного отстал.

Куценко сел рядом с шофером в бензовоз. Ваня открыл сливной кран. Я примостился между цистерной и кабиной водителя. Мы помчались по ухабам травянистого поля, оставляя едко пахнущий след.

Доехали до ангаров. Там нас ждали рабочие с чехлами и брезентами. Мы набросали их на цистерну, соорудив нечто вроде подушки, Куценко остался у ангара. Я связался по радио с самолетом и приказал Ване: "Гони!"

И мы помчались по ухабам. Нужно было выехать к самому началу посадочной полосы, чтобы оказаться там одновременно с самолетом.

Мы опоздали. ИЛ-14 с ревом пронесся над нами, когда бензовоз не набрал еще достаточной скорости и безнадежно отстал от него. Мы видели, как самолет снова стал набирать высоту и делать круг для нового захода.

Тут уж и мы приобрели некоторый опыт. Помчались обратно по бетону и остановились на некотором расстоянии от края поля. Я смотрел в небо, задрав голову, и переговаривался с пилотом. Хрипловатый голос Сушкова был совершенно спокоен, хотя он и вел самолет на диковинную посадку.

Доронин высунулся из кабины и посмотрел на меня:

"В самый раз, Зосима Петрович".

И бензовоз рванул на траву, делая круг, чтобы снова оказаться на бетонной полосе уже при полном разгоне, Доронин был лихач, это несомненно. Сейчас он проявлял эти качества в полной мере. Он гнал машину перпендикулярно посадочной полосе с бешеной скоростью. Казалось, повернуть и выйти на бетон невозможно. Завизжали по бетону покрышки. Бензовоз накренился! Какое-то время мы мчались только на левых колесах - уподобились мотоциклу. Зато в самом начале полосы скорость бензовоза была достаточной.

Нам удалось точно рассчитать заход, и самолет снижался как раз над нами. Я отчетливо видел приоткрытые створки внизу крыла и заклинившееся там шасси. Оно приближалось ко мне.

Мы должны были заменить его своим бензовозом.

Доронин вел машину по краю дорожки. Я командами подправлял его, прикидывая, когда крыло самолета коснется мягких чехлов, укутавших цистерну.

Все обошлось. Крыло нежно легло на самодельную подушку. Теперь началось совместное торможение. Тут уж я не руководил. Ваня сам чувствовал Сушкова, скрытого для него в кабине пилотов. Они удивительным "спевшимся дуэтом" тормозили две машины, словно были, пилот и шофер, одним существом. Остановились оба еще далеко от края бетонной полосы.

Ваня выскочил из кабины прямо ко мне в объятия.

"Ну, - говорю, - молодец! Слово тебе даю: на шоссе попадешься как нарушитель, один раз прощу. Конечно, если без аварии".

Он смеется и тоже меня обнимает.

Тут и Куценко подоспел. А за ним и самоходный трап как ни в чем не бывало, солидно так едет, словно посадка самая обыкновенная произошла.

"Горючее зря только вылили", - сокрушался Доронин.

По трапу спускались пассажиры: геологи, горняки, моряки, строители. Все они на высоте оказались. В числе прочих и Сходов, как всегда спокойный, сдержанный. За ним Эдуард Ромуальдович, уже балагурить готов, но сам бледный, как шкурка песца. Учительница Таня счастьем так и светится, а ее Танечка ручонками к аэродромной траве тянется. За ней - обмякшая, позеленевшая Зинаида Григорьевна. А потом показалась и моя Лада. Едва дождалась, пока пассажиры выйдут, бросилась ко мне на шею и ревет. Я слезы ей вытер и к Ване Доронину подвел. Познакомил.

Потом мы втроем по летному полю шли, а следом за нами тащился появившийся здесь Логов и все бубнил:

"Я сорвался... Представьте себе, клянусь, сорвался. В Красноярске вам все объясню".

Но Лада даже не обернулась.

А я обернулся, чтобы получше "парашютиста" рассмотреть.

Подполковник закончил свой рассказ.

- Так кого же вы поймали у переезда? - спросил его сосед.

- Как кого? Конечно, Ваню Доронина. Он гнал на Шереметьевский аэродром. Хотел успеть и горючее слить и Ладу, свою невесту, встретить, как и я. Она на международных рейсах теперь работает. Потому я с ним и поехал. По пути напомнил ему, что свой "лимит" нарушений он уже исчерпал. В следующий раз может и без прав остаться, даром что будущий родственник.

- Эх, товарищ начальник ГАИ, как же так? Выходит, не наказали вы нарушителя? - шутливо укорил сосед.

- Почему не наказал? У самого Шереметьева "Москвич" нам попался. Мигалка у него была зажжена без надобности. Водитель тоже на аэродром спешил. Вот его-то, товарища Логова Игоря Олеговича, как в правах значилось, я и наказал.

И подполковник милиции хитро улыбнулся.