Страница 20 из 22
- Коля Ешкилев, во всяком случае, ты забыл самое главное: что старших надо слушаться. Почему ты остался? Где остальные?
- Остальные все ушли. Кроме Сазонова. Сазонов на кухне уснул, а нам его не поднять.
- Уснул? Сазонов?
- Неужели излучение все еще действует?- директор резко повернулся к Этери. - Вы же говорили: широкая лента - двенадцать часов. Когда она кончается, тормозящий сигнал должен отключиться автоматически.
- При нормальной скорости - да. А вдруг он включил на более медленную? Мы же ничего толком не знаем.
- В конце концов, Сазонов мог и просто уснуть, - сказал капитан, не поворачивая головы. - От усталости.
- Вы когда сказали, что мы все забываем, - снова раздался из репродуктора Килин голос, - они очень перепугались. У них много хорошего в жизни было, они давно дружат, вот и испугались забыть. А у меня хорошего мало - только с лета, когда они меня взяли в свою компанию. Я пробовал вспоминать и вижу: нет, все помню. Как за раками ходили - помню. Как костер меня учили разжигать - тоже. Даже помню, сколько штук поймал - вот. Может, у меня память какая-нибудь бронированная, ее излучение не берет, а? Я и решил вернуться.
- Да зачем?
- Ну эти тут... Валяются без присмотра... Дышат тяжело. Я подумал: проснется кто-нибудь, пить попросит, а никого нет. Можно я здесь подежурю? А если не верите, что я здоров, хотите, стихи прочитаю? Из нашей компании одна девочка их все время читает, я и запомнил. "Мчатся тучи, вьются тучи..."
В это время в дверях появился радист.
- Есть! Точно - они. Вечером вышли из интерната, а до дому не дошли. И Ешкилев этот - с ними был.
Капитан испытующе посмотрел на директора, потом на Этери. Та секунду помедлила, потом молча кивнула несколько раз.
- Вы что? - Тамара Евгеньевна испуганно взмахнула рукой, будто защищалась. - Что вы задумали? Он же ребенок.
- Это наш единственный шанс, - сказал капитан. - Поспеть туда вовремя надежды почти никакой.
- Да не шанс это! А живой ребенок. Немедленно прикажите ему покинуть здание. Вы слышали - Сазонов уже свалился. Излучение действует!
- "Сбились мы, что делать нам?" - неслось из репродуктора. - "В поле бес нас водит, видно, да кружит по сторонам"...
- Там сорок человек, - сказал капитан.- И жизнь их на волоске.
- А вы хотите добавить к ним сорок первого? Ему, наверное, одиннадцати нет. Стоит ему приблизиться к этой чертовой "Мнемозине" - она.слижет его коротенькую память в несколько секунд.
- Мы не вправе упустить такую возможность.
- Он справится! - воскликнула Этери. - Там не так уж сложно. Я ему буду объяснять каждое движение, каждый шаг, поворот каждой ручки.
- Замолчите! Сразу видно, что своих детей у вас нет. А вы... Вам я вот что скажу. Если вы немедленно не прикажете мальчику бежать в дом лесника... И если случится несчастье - вам не удастся предстать потом героем, который сделал все, что мог, для спасения людей. Нет! Я всем, всем скажу, что сорок человек погибли от несчастного случая, а сорок первого погубили вы - вы! Вас будут судить! Да, судить. За убийство!..
- Тамара Евгеньевна!
Директор вскочил, сделал шаг в ее сторону, потом отступил и стал боком, открывая ей проход к дверям.
- Пожалуйста, покиньте рубку. У вас истерика. Вы мешаете нам работать.
Та посмотрела на него то ли с изумлением, то ли с укоризной - "и вы?", но сказать уже ничего не могла. Только сжала виски ладонями и быстро вышла.
- "Визгом жалобным и воем надрывая сердце мне..." - прокричал репродуктор. - Ну что? Теперь-то верите, что я не чокнутый, как Сазонов? Почему вы замолчали?
Капитан встал, подвинул освободившийся стул Этери.
Та поспешно уселась на него, повернула к себе микрофон и зачем-то погладила его. Будто успокаивала.
- Да, Коля, мы верим. Память у тебя замечательная. И она в полном порядке. Теперь скажи - ты готов нам помочь?
- А чего делать?
- Я буду тебе говорить. Но ты должен исполнять каждый приказ в точности. Это очень важно - понимаешь? И все время сообщать мне по радио, что ты делаешь и что видишь перед собой.
- Это что же? Передатчик с собой таскать? Мне его не унести.
- Там в коридоре багажный кран. Такая скамейка, катящаяся по рельсам, видел?
- Ага.
- Вот тебе первый приказ: взять скамейку, закатить ее в радиокомнату и погрузить на нее передатчик.
Послышались удаляющиеся шаги, немного погодя - постукивание, пыхтение; все напряженно вслушивались, и когда раздалось "Фу, готово", - с облегчением вздохнули.
- Теперь выкатывай его в коридор и тяни за собой. Если антенна не пройдет в дверях, отогни - она гибкая. А электрический шнур вытягивай, не бойся. Он длинный, на катушке. Ну как? Пошло?
- Ага. Легко катится. Вышел в коридор - куда теперь? Налево, направо?
- Направо. Иди не спеша. Дверь шестая или седьмая, точно не помню. На ней написано: "Лаборатория Сильвестрова. "Мнемозина". Да, и пожалуйста: все время считай вслух.
- Кого считать?
- Никого. Просто числа по порядку: один, два, три, четыре...
- Умница, - шепотом сказал капитан и пожал руку Этери, лежавшую на столе.
- Зачем? - спросил Киля. - Думаете, я считать не умею?
- Так мы сможем следить за твоей памятью. Если начнешь сбиваться, прикажу все бросить и бежать в дом лесника. Ну, давай.
- Один, два, три, четыре...
Киля выговаривал каждую цифру гораздо старательней и торжественней, чем слова стихотворения. На счете "четырнадцать" он вдруг умолк. В радиорубке затаили дыхание.
- Что случилось? Почему ты замолчал?
- Пятнадцать, шестнадцать... Дошли мы до.той двери. И табличку читали... Семнадцать, восемнадцать...
- Кто это "мы"? Сколько вас там?
- Да один я, один. Никого больше нет. Девятнадцать, двадцать.
- Что на табличке?
- "Мнемозина" какая-то... двадцать один, двадцать два, двадцать три... И снизу записка:
"Идет опыт, прошу не входить". Двадцать четыре, двадцать пять...
Этери беззвучно пошевелила пересохшими губами. Капитан поймал ее взгляд, достал с полки сифон с газированной водой, наполнил стакан. Она благодарно кивнула ему, задыхаясь, отпила несколько глотков. - Коля, теперь начинается самое важное и трудное. Ты войдешь в эту лабораторию...