Страница 17 из 79
Наконец Миша поставил сына на землю, но не отпускал, глядя на него взглядом, которого Лариса никогда не видела. Как же муж любит сына! Миша молчун, не любитель красивых слов. Да тут и слов не надо - стоит посмотреть на него и все ясно. Только ей, Ларисе, это было неясно. Точнее, она об этом даже не задумывалась. Для неё важнее были собственные переживания - ах, ах, я не могу простить мужа!
Отерев слезы ладонью, Лара наконец вышла из машины, подошла к мужу и посмотрела ему в глаза.
- Миша, прости меня, пожалуйста, за все.
- Я тебя давно простил, - тихо сказал он.
Судорожно вздохнув, Лариса обняла мужа и прижалась к нему.
Дон, стоя по ту сторону запертой калитки на задних лапах, подпрыгивал, царапая когтями по дереву, скулил и визжал.
- Я тебя испачкал, - смущенно сказал Миша, отстраняясь.
Обнимая жену, он по прежнему держал в руках кисть и банку с краской.
- Не беда! - махнула рукой Лариса. - Как говорят физики - это явления второго порядка.
- Ну, пошли домой, - наконец выдавил Миша, и по его чуть охрипшему голосу, Лара поняла, что творится у мужа в душе, как он рад их снова видеть.
Как только муж открыл калитку, Дон бросился на грудь Ларисе, положил лапы на плечи, повизгивая от радости и прерывисто дыша, и лизнул в нос.
- Тихо, тихо, малыш, веди себя солидно, ты же серьезный пес, успокаивала его Лариса.
- Дон! Псина моя хорошая! - Алешка присел на корточки и прижал к себе морду пса. - Как я по тебе скучал!
"Ну вот, слава Богу, мы опять все вместе", - подумала она.
Миша, обняв сына за плечи, повел его в дом, за ними пошла Лариса, но Дон все время путался под ногами, то забегая вперед, то норовя на ходу лизнуть хозяйку хоть куда-нибудь.
Черная сумка преспокойно стояла в прихожей под вешалкой. Как же она в тот раз её не заметила? Вот ведь рассеянная с улицы Басейной... Думала только о своем ненаглядном Казанове. Если бы в прошлую субботу, когда они приехали на дачу, обратила на неё внимание и спросила, как здесь оказалась эта сумка, - все проблемы бы сразу разрешились. Мише не нужно было бы признаваться жене в мнимом убийстве, а ей не пришлось бы столько переживать.
"Да уж, дорогая, ты просто-напросто законченная эгоистка. Занята только собой и ничего вокруг не замечаешь."
- Мам, я пойду к ребятам? - спросил Алешка.
- Иди, сыночек.
Алешка убежал, за ним унесся Дон.
Лариса села за кухонный столик, муж сел напротив. Он выглядел усталым. Глаза запали, лицо грустное, осунулся и похудел. Сердце Ларисы сжалось.
"Как мы делаем больно тем, кто нас любит..."
- Миша, давай поговорим. Нельзя больше молчать.
- Давай, - согласился тот.
- Вчера Алешка рассказал, что вы с ним, оказывается, в ту пятницу, 14 февраля ездили на дачу. Я многое поняла, но хотела бы знать точно. Хватит неопределенности, сомнений и домыслов. Зачем ты сказал мне, что убил Костю, ведь ты же в это время ехал в электричке?
- Чтобы ты была спокойна - тебя не осудят.
- Ты хотел, чтобы осудили тебя?
- Если бы осталась лишь альтернатива - ты или я, то пусть буду я. Мать ребенку нужнее, чем отец.
- Миша...
Слезы хлынули сразу, неудержимо. Лариса вытирала их ладонью, судорожно вздыхала, всхлипывала и не могла вымолвить ни слова.
Муж достал носовой платок и протянул ей. Лара вытерла слезы. Раньше она почти никогда не плакала, а теперь и дня не проходит - глаза на мокром месте. Но кого винить? Сама во всем виновата.
- Значит, ты все это время думал, что я - убийца?
Он отвел глаза.
- Миша, я не его убивала!
- Я тебе верю. Но ты же мне тогда ничего не сказала. А следователь так пытливо допрашивал, где ты была в тот вечер, что было понятно - в отношении тебя есть серьезное подозрение. Он был очень бестактен, задавал неприятные, провокационные вопросы, позволял себе некоторые намеки. Я понял, каково тебе на допросах. Меня допрашивали всего один раз, причем, в качестве свидетеля, и то это вывело меня из равновесия, а тебя, слабую, беззащитную женщину часами терзали почти ежедневно.
- Поэтому ты решил столь своеобразно защитить меня?
- Мне ничего иного не оставалось. Ты не хотела со мной делиться своими проблемами, явно уклонялась от разговора, а я не хотел лезть, когда тебе и так тяжело.
Опять хлынули слезы... Захотелось завыть, зарыдать, рвать на себе волосы, биться головой о стену, проклиная саму себя.
"Что же я за бесчувственная тварь такая! Он так сострадал, сочувствовал, переживал за меня, а я, дура безмозглая, ничего этого не замечала и обзывала бесчувственным его!"
- Ларуся, не плачь, - тихо сказал Миша. - Я знаю тебя с семилетнего возраста и ни разу не видел, чтобы ты плакала.
Она утерла слезы.
- Не буду, Миша, мне просто очень стыдно. Пожалуйста, расскажи мне все подробно.
- Хорошо, - кивнул муж. - Я был уверен, что следователь не станет допрашивать ребенка, и сказал, что мы с сыном весь вечер были дома, потом ты пришла и легла спать. Тогда я надеялся, что этого будет достаточно, и тебя больше терзать не будут, но ошибся. Тебя несколько раз в неделю вызывали на допросы, и ты ходила сама не своя, видно было, как тебе тяжело. Я взял на работе отгул и днем отвез пистолет на дачу. Если бы у нас дома сделали обыск, - оружия нет. А если бы дошло до обыска на даче, то на пистолете только мои отпечатки. Все остальные я стер тряпкой, смоченной маслом. Я бы сказал, что сам отвез пистолет на дачу.
- Но тогда тебя бы обвинили в убийстве, которого ты не совершал!
- Они бы не смогли этого доказать, зато с тебя бы сняли подозрение.
- Нет, Миша, от тебя бы так просто не отстали - у тебя есть мотив.
- На самый крайний случай, Алеша бы подтвердил, что мы были весь вечер вместе. К тому же, сосед с дачи напротив нас видел, он заходил к нам.
- Но мне-то ты зачем сказал, что якобы убил?
- Чтобы тебе стало легче. Хотел, чтобы ты была уверена - тебе ничего не грозит. Если бы ты это сделала, то могла не волноваться, что Леша останется без матери.
Снова полились слезы, но Лариса с ними быстро справилась.
- Бред какой-то получается... Я думала, что ты убил, ты думал, что я убила... Господи, кто же на самом-то деле это сделал?!
- Да зачем нам это знать? Следствие закрыли, к тебе больше не цепляются. Забудь обо всем.
- Миша, я хочу, чтобы ты вернулся домой.
- Я тоже этого хочу. Ты и Алешка - единственные два человека, которые я люблю. Без вас мне и жить не хочется, да и незачем.
- Прости меня, пожалуйста.
- Мне не за что тебя прощать. Ты мать моего любимого и единственного сына. Что бы ты не сделала, - не собираюсь тебя осуждать. Я тебя любил с первого класса и всегда. Просто говорить о своих чувствах не умею, но это не значит, что я ничего не чувствую.
Лара глубоко вздохнула, сдерживая вновь подступившие слезы. Какая же она эгоистка! Вышла за Мишу, не любя, осуждала его за молчаливость, обсуждала его с мамой и Алкой, изменяла ему. А он готов в тюрьму ради неё пойти. Под маской его внешней холодности такие чувства, такое самопожертвование... Ах, Лидия Петровна, как же она была права!
- Побудем здесь до вечера, а потом поедем домой, хорошо?
- Хорошо. Тогда закончу все дела, а то затеял забор покрасить, хотел хоть чем-то отвлечься.
Понедельник, 29 марта.
Когда Лариса проснулась, дома уже никого не было - муж ушел на работу, Алешку шофер с телохранителями повезли в школу.
Приняв душ, она протерла лицо тоником, нанесла маску и пошла в свою комнату. С маской надо лежать и думать о приятном, а не расхаживать по квартире.
Поставив на проигрыватель диск "Solisbery" её любимого ансамбля "Uriah Heep", Лара легла и постаралась думать о приятном, но не очень получалось.
Странная у неё жизнь эти полтора месяца... Было так тяжело, все казалось беспросветным. Потом познакомилась с Казановой и вновь запорхала, строила новые планы. Потом бац! - опять судьба бьет её.