Черный единорог

Бен и кобольды бросились вперед, чтобы оттащить Тьюса подальше. Флинты, эти каменные громадины, по-прежнему топали вперед, и осколки камня, словно щепки, трещали под их могучими ногами.

Бен в волнении встал на колени:

— Волшебник! Вставай! Ты нам нужен! Бен в отчаянии шлепал советника по щекам, растирал его ладони, встряхивал его. Тьюс не двигался. Перепачканное кровью совиное лицо побледнело.

Бен лихорадочно вскочил. Все его друзья, возможно, были достаточно проворными и гибкими, чтобы по одному ускользнуть от этих каменных чудищ. Возможно. Но это было до того, как поранился Тьюс. Никто не мог уклониться, если придется нести волшебника, а они его, разумеется, не бросят. Бен как безумный выхватил медальон и тут же отпустил. Бесполезно. Бен теперь — создание Микса, медальон — никчемная подделка. Никакой волшебной помощи ждать не приходится. Паладина вызвать нельзя. Но что-то нужно сделать!

— Абернети!

Пес прижался холодным носом к уху Бена, и Бен отстранился.

— Великий король!..

— Эти истуканы лишены зрения, вкуса и обоняния, но они слышат, так? Они все слышат? Все, что происходит, даже поблизости от Мирвука?

— Мне говорили, что флинты слышат на расстоянии пяти — десяти шагов, как падает булавка, хотя я часто…

— Не обращай внимания на преувеличения! — Бен встал лицом к лицу с псом, лохматая морда приблизилась, в стеклах очков блестел свет. — Ты можешь взять верхнее «до»?

Абернети моргнул:

— Что, Ваше Величество?

— Верхнее «до», черт возьми, ты можешь завыть так, чтобы взять верхнее «до»? — Флинты были на расстоянии не больше десяти шагов. — Ну, можешь?

— Я не понимаю…

— Да или нет?

Бен стал трясти писца за плечи. Голова Абернети откинулась назад, и он рявкнул прямо в лицо Бена:

— Да!

— Тогда давай! — крикнул Бен. Вся крыша содрогалась. Кыш-гномы снова схватились за Бена, во весь голос запричитали; «Великий король, могучий король!» — и захныкали, как потерянные души. Кобольды припали к земле и приготовились к прыжку. Флинты перли, как танки.

И тут Абернети завыл.

Он с первой попытки взял верхнее «до», страшный вой заглушил хныканье гномов и вызвал новую гримасу на лицах кобольдов. Душераздирающий вой делался все громче, пронизывая все вокруг с неотвязностью зубной боли. Флинты остановились и с грохотом подняли громадные руки к ушам в тщетной попытке заглушить резкий звук. Но вой не ослабевал (Бен никогда бы не поверил, что Абернети способен так долго кого-то мучить), а флинты продолжали бить себя по голове.

Наконец удары стали такими сильными, что флинты треснули и развалились на части. Головы, руки, торсы и ноги осели грудой бесполезных камней. Пыль поднялась и снова упала, и все застыло.

Абернети перестал выть, настало напряженное молчание. Писец выпрямился и с нескрываемым гневом сверкнул глазами на Бена.

— Я никогда не чувствовал такого унижения, мой король! — буркнул он. — Выть, как собака, вот уж поистине!.. Я даже не представлял себе, что могу так уронить свое достоинство!

Бен откашлялся.

— Ты спас нам жизнь, — просто сказал он. — Вот что ты сделал.

Абернети начал еще что-то говорить, запнулся и продолжал безмолвно бросать сердитые взгляды. Наконец сделал глубокий вдох-выдох, еще больше выпрямился, неприязненно фыркнул и сказал:

— Когда волшебные книги снова будут наши, первым делом вы найдете там, как превратить меня снова в человека!

Бен поспешно спрятал неуместную улыбку:

— Договорились! Первым делом.

Они быстро подняли советника Тьюса, снесли его вниз по лестнице и вышли из Мирвука. Флинты им больше не встречались. «Возможно, те двое были последними», — думал Бен, пока друзья торопились снова добраться до леса.

— Все-таки странно, что советник не видел их в первый раз, — не обращаясь конкретно ни к кому, в сердцах произнес Бен.

— Странно? Не так уж странно, если учесть, что Микс мог поставить их здесь после того, как заполучил книги, с намерением не допустить в крепость больше никого! — все еще с досадой произнес Абернети. Он не хотел смотреть на Бена. — Правда, Ваше Величество, мне казалось, что вы можете это понять!

Бен молча выслушал замечание. Он сам мог бы это понять, но не понял, о чем же тогда говорить? А теперь он не может понять, зачем Миксу понадобилось ставить часовых в Мирвуке. В конце концов пропавшие книги уже в распоряжении колдуна!

Бен отложил этот вопрос в сторону вместе со всеми остальными вопросами и стал помогать друзьям, укладывающим Тьюса на затененный клочок травы. Сельдерей отер с лица волшебника кровь и пыль и вывел его из оцепенения. После непродолжительного лечения советник пришел в себя. Сельдерей перевязал раны волшебника, и маленькая компания снова была на ногах.

— На этот раз мы будем идти по следам Ивицы, сколько бы их ни было, пока не найдем ее! — решительно объявил Бен.

— Если мы вообще ее найдем, — пробормотал Абернети.

Но его никто не расслышал, и все снова двинулись в путь.

Глава 17. ОТКРЫТИЕ

Горячее полуденное солнце укрыло леса Мельхорских гор жарким одеялом и превратило прохладные тени в тепловатые и влажные. Утренний ветерок улетел, и воздух стал плотным и неподвижным. Насекомые жужжали монотонные песни, листья безвольно свисали с ветвей, и полнокровная жизнь леса затаилась и замерла. Время и действие замедлились.

Ивица остановилась у корней гигантского белого дуба, уздечка из золотых нитей постоянно давила на плечи и тянула сильфиду вниз. Бледно-зеленую кожу лица и рук покрывали ярко блестящие капельки пота; Ивица слегка разомкнула губы, она начинала задыхаться. С рассвета она преследовала черного единорога, а он то появлялся, то исчезал в обрывках сна и тени; Ивица тащилась за ним по пятам, как случайно прилипшая пылинка. Она раз пять облазила все горы вокруг Мирвука, каждый раз вновь выходя на собственный след — бесполезные поиски наугад, блажь. Теперь сильфида находилась западнее Мирвука, едва ли километр отделял ее от старой крепости, но она вряд ли сознавала это, а если бы и удосужилась подумать, то ей было бы все равно. Она уже давно потеряла интерес ко всему, кроме предмета своих поисков, все остальное стало не важным.

Она должна найти единорога. Она должна узнать всю правду.

При воспоминании о последнем сне глаза Ивицы слегка заволоклись, и она вновь подумала, что может означать этот сон.

Потом Ивица выпрямилась и пошла дальше — хрупкий, крошечный живой комочек среди громадных деревьев горного леса, заблудившийся ребенок. Она медленно пробиралась сквозь лесок, где сосны и ели росли так густо, что переплетались ветвями, и почти не смотрела на стоящих в стороне Лазурных друзей, а только стремилась вверх по отлогому склону, который вел к плоскому лугу. Ивица ступала осторожно и устало вспоминала, что она уже была на этой тропинке, но сколько раз — один, два, больше? Ивица не знала. Это не имело значения. Она слушала, как бьется сердце и удары отдаются в затылке и в ушах. Сердце колотилось очень громко. Это был почти единственный звук в лесу. Ивица измеряла ударами сердца каждый шаг.

«Далеко еще?.. — думала Ивица, напрочь разморенная жарой. — Когда я смогу остановиться?»

Ивица вышла к лугу, встала в тени красного клена с длинными ветвями и в нерешительности прикрыла глаза. Когда сильфида открыла их вновь, перед ней застыл черный единорог.

— Ох! — тихо вырвалось у Ивицы.

Единорог стоял посреди луга весь в брызгах ярких солнечных лучей. Он был черный как смоль, такой темный, что казался сотканным из полночных теней. Он стоял перед Ивицей с поднятой головой, грива и хвост свободно висели в неподвижном воздухе, он был статуей, вырезанной из прочного черного дерева. Зеленые глаза неотрывно смотрели на сильфиду, и в глубине их была мольба. Ивица набрала в легкие гнетущий горячий воздух и почувствовала ожог яркого солнца. Она прислушалась. Глаза единорога беззвучно говорили, вызывая и отражая образы из припомнившихся снов и забытых видений. Ивица прислушалась и поняла.