Страница 1 из 151
Николай Иванович Дубов
КОЛЕСО ФОРТУНЫ
Начинающееся с незначительного на первый взгляд эпизода в безвестном селе действие романа стремительно развивается и расширяется, охватывая все новые круги лиц. Корни, причины происходящего ныне уходят в XVIII век, и действие романа перебрасывается во дворец французского короля, в Пруссию, в императорский Санкт-Петербург, в Польшу, наконец снова возвращается в современность. И всегда, повсюду перед героями романа встает вопрос об ответственности каждого за свои поступки, за все происходящее, за судьбы родины.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
"...и тайны роковой Ужасен мрак..."
И.КОЗЛОВ
1
Мистера Гана привезли из Чугунова. Прежде он побывал в Киеве на выставке передового опыта, потом захотел посмотреть областную сельскохозяйственную.
Поэтому сложилось впечатление, что сельским хозяйством он интересуется всерьез, отнеслись к нему доброжелательно, как к специалисту, который может дать полезные советы. Но, должно быть, мистер Ган не хотел выдавать секреты американских успехов или попросту не знал их, а решил, поскольку приехал в качестве туриста, развлекаться на всю катушку. Никаких советов он не давал, на выставке ни на что, в сущности, не смотрел, а шатался из павильона в павильон, молотил своими лапищами по плечам колхозников, состоящих при экспонатах, спрашивал, откуда они родом, ржал, как жеребец, и приглашал на "уан уодка". Приглашения такие не принимались, но он все равно лез в задний карман и доставал плоскую изогнутую флягу с навинчивающейся крышкой - чаркой. Прикладывался он к ней регулярно, поэтому все время был на взводе. Мистер Ган знал несколько русских слов, но этого было, конечно, недостаточно, и при нем состоял переводчик очкастый молодой человек с одутловатым, обиженным лицом. Обида относилась, по-видимому, к собственной судьбе: другим переводчикам попадались люди как люди - ученые там, артисты, с ними хоть интересно поговорить, а ему досталась эта горластая орясина, пьет, как лошадь, заставляет пить и его, а ему пить нельзя, потому что у него плохо с почками, опять вот появились отеки и мешки под глазами.
Через два дня мистер Ган всем смертельно надоел.
Он отрывал людей от дела, хлопот с ним была пропасть, а толку от него никакого, и никто не знал, что с ним делать дальше. Поэтому все обрадовались, когда он захотел посмотреть "уезд" и на туристской карте ткнул пальцем в ближайший от областного города райцентр Чугуново.
Здесь и вовсе делать было нечего. День был воскресный, базарный, и мистер Ган потолкался на базаре. В своих выгоревших брезентовых джинсах и расхристанной клетчатой рубахе мистер Ган был похож на босяка. Он щупал овощи, из-под косматых черных бровей мимолетно, но пристально заглядывал в лица и горланил так, что даже видавшие виды перекупщицы вздрагивали, а лошади нервно пряли ушами. Колхозники вприщурку наблюдали за ним и посмеивались, но от "уан уодки" уклонялись:
кто его там знает? Лучше пить на свои...
Потом забрели в краеведческий музей. Мистер Ган посмотрел на застекленные ящички с образцами почв, осовело постоял возле столика-витринки, в которой были выставлены какие-то пустяковины, отмахнулся от развешанных по стенам фотографий и пропыленных снопиков различных злаков. Выйдя на улицу, мистер спросил, где ресторан, но ресторан оказался закрытым на переучет.
- Перье-учет? - повторил Ган и начал считать на пальцах: - Раз котльета, два котльета, три котльета...
- Ну, это наше дело, - обиделся сопровождавший их секретарь исполкома. - Чего надо, то и учитываем... - Не рассказывать же американцу, что директор ресторана проворовался и теперь подсчитывали, сколько он успел украсть.
Мистер Ган пожелал, чтобы его отвезли в тайгу.
- Он что, с приветом? - спросил секретарь и ковырнул себя пальцем в висок. - Какая у нас тайга? Пускай в Сибирь едет, если ему в тайгу приспичило.
- Лес какой-нибудь есть? - тоскливо спросил переводчик.
На всю область лес был только один - вокруг Семигорья и как раз в Чугуновском районе. И уж лес что надо: речка, скалы - не хуже, чем в тайге. Плохо только - в лесничестве негде мистера устроить, не селить же в конторе или сельской хате. Но ведь там, рядом с Ганышами, строится Дом туриста!..
- Вот туда и везите. А еще бы лучше - к черту на рога, чтоб он пропал, долдон горластый...
Мистер Ган с интересом слушал их разговор и невпопад кивал головой.
Председателю сельсовета в Ганышах по телефону сообщили, что к нему в село приедет американец и надо его принять как положено.
- А что с ним делать? - спросил Иван Опанасович.
Ему объяснили, что ничего особенного делать не надо.
Если захочет что смотреть, пускай смотрит - у них там никаких военных объектов нет и не предвидится. Главное, нужно принять, как полагается по законам гостеприимства. Ну и это самое - по банке он ударить горазд, так чтобы все было в ажуре... Насчет питания и прочего указания получит председатель колхоза Головань. Но ответственность за все лежит на нем, Иване Опанасовиче.
- Да на кой черт он сдался? - раздосадованно спросил Иван Опанасович. Что нам, делать больше нечего?
- Темный ты все-таки человек, Шинкаренко! Про государственные интересы надо думать, а не только про свой сельсовет... А у тебя все условия - Дом туриста.
- Так его же еще не открыли!
- Ну, как-нибудь там сориентируйся, организуй, чтобы был порядок... Словом, действуй, скоро приедут.
Дом туриста стоял среди леса на берегу реки, в двух километрах от села. Расположили его красиво - на высокой гранитной скале, отвесно обрывающейся к Соколу, так что вид из окон на грабовый массив и широкий плес был прекрасный. Правда, оказалось, что от реки к дому нужно подниматься метров на двадцать по крутой, неудобной тропе, но об этом вспомнили лишь тогда, когда дом построили. Что ж его, разбирать и перетаскивать на другое место?! Решили, что туристы выдержат, на то они и туристы...
Дом был почти готов, открыть его предполагали к Первому мая, уже начали завозить в кладовую всякое имущество, оборудование и даже подбирать штаты, но строительных рабочих внезапно перебросили на достройку кинотеатра в областном центре, дом остался недоделанным, и набранный персонал распустили, кроме сторожа, которым состоял Свирид Бабиченко, мужчина суровый и немногословный. Сторож был необходим, так как дом, стоящий на отшибе, не годилось оставлять без присмотра, чтобы не случилось какого безобразия.