Жернова

– Живой хоть? – шёпотом спросил Тит.

– Глазами лупает, сипит да дышит, значит, жить будет, – так же тихо ответил Хурсанов. – Вроде вода отошла. Вишь, пальцами царапать начал: ожил, значит.

– Давай в лес. Неча на виду у всей бражки торчать, – потребовал Гулевич. – Еще обнаружит кто, не дай Бог. В лесу в чувство приводить станем. Должен оклематься.

Мужчины поднялись, и уже через минуту, пригнувшись, вдвоём поволокли товарища вглубь леса.

Спрятались в густом молодом ельнике.

Пётр Сергеевич пришёл в чувства, сейчас сидел на усыпанной иголками подстилке, с недоумением взирал на Ивана Наумовича.

– Ты как здесь оказался? Тебя здесь не должно быть!

– Ты лучше спроси, Петя, как ты здесь оказался, а не утоп. Если бы не дядька Иван, то ещё неведомо, что с нами было бы, – вставил слово Тит. – Я-то еле-еле нашёл тебя в воде, а уж держать тело твоё над водой и прятаться – сил не было. Чуть сам не пошёл ко дну. Так что, Пётр Сергеевич, ты на человека не бранись. Нам с тобой ему в пояс впору поклониться, а не то что…

– А я что? Я – как все. Дык это… – разводил руками Хурсанов. – Дык… вы же с Титом вроде как утопнуть собрались. Вот я и кинулся… это… спасать, вот. Свои, чай. Как не спасти своего брата-каторжанина? Хоть и на каторгу скоро погнать должны, а жить-то лучше, чем утопнуть. Вот я и подумал, что вы решили погибнуть, чем на каторгу… Мол, слабые в коленках вы оказались, вот что я подумал. Последнее время всё шептались да шептались. Меня… это… в сторонку отодвинули. Дошептались, значит. Концы в воду решили.

– Да не собирались мы тонуть, – подал голос Тит. – Мы понарошку утопли, чтобы сбежать.

Мужчина недоумённо переводил взгляд с одного на другого, пытаясь вникнуть в суть происходящего. Наконец, до него дошло.

– Та-а-ак, значит, за моей спиной… – обиженно произнёс Иван Назарович, встал, огляделся вокруг, зло сплюнул. – Вон оно как. Друзья-товарищи называются. А я-то за ними в воду?! Эх, не ко двору, значит? Ну, что ж… сам чуть не утоп, дураков спасая.

– Ладно-ладно, будет тебе, – успокоил Труханов. – Потом всё расскажем. А сейчас надо найти экипаж: здесь на просеке стоять должен, нас дожидаться. Только меня маленько мутит ещё, трудно мне идти. Надо кому-то из вас сходить за ним. Пусть подъедет поближе за огороды к опушке леса. А там уж и мы…

– Выходит, вы давно готовились к этому? – снова удивился Иван Наумович. – А мне ни слова, ни полслова.

– А ты как думал? Это мы с виду дурачки да недотёпы. Однако всё получилось так, как получилось. К делу! – Петр Сергеевич произнёс последние слова, как отдал команду. – Пойдёшь, господин хороший, подгонишь возок. Это будет твой вступительный взнос. Только полиции не попадись на глаза. Да, возок должен стоять на просеке саженях в ста от дровяного склада вглубь леса.

…Сначала переоделись из свёртка, что лежал внутри телеги. Ивану не хватило сменить своё рваньё, Пётр Сергеевич заставил возницу поменяться одеждой с Хурсановым, включая и шапку с низкой тульей и лопнувшим козырьком. Кучеру подобрали из своих свиток, кое-как приодели.

– Не голый, и ладно, – успокоил Труханов. – Не обижайся, потом рассчитаемся.

– Так это… вши пешком ходют, – брезгливо двумя пальцами мужчина держал на отлёте одежду арестантов. – Посмотри, кормилец. Как же эту гадость к телу-то? Они же прямо копошатся, как незнамо кто. Ещё затопчут православную душу. Как же я смогу на себя напялить эту рванину вшивую?

– Вот так и сможешь, – строго произнёс Пётр. – Рубль ещё в придачу. Это чтобы ты со вшами мировую выпил.

– Ну-у, коли так, – возница зашёл за куст, долго вытряхивал одежду, стал одеваться. – Так бы сразу и сказал. А то всё вокруг да около, – бубнил незлобиво.

Долго ехали по просеке, пока она не вывела из леса, пошла полевая дорога. Клетки убранных голых полей тянулись куда-то к горизонту. Однако через какое-то время свернули к Днепру и снова ехали долго вдоль него.

Кучер так и не проронил ни слова за всю поездку, сидел на козлах, молчал, вобрав голову в плечи. Видно, привык не спрашивать клиентов, не лезть к ним в души. Молчали и пассажиры. А что было говорить? Ещё не отошли от побега, ещё не привыкли к новой роли свободных людей. Прекрасно понимали, что дорога в родные дома заказана навечно. Отныне начинается отсчёт совершенно новой, доселе неведомой и чужой жизни. Вернуться в облики Тита Ивановича Гулевича, Петра Сергеевича Труханова и Ивана Наумовича Хурсанова больше не суждено. Те люди, что жили под такими фамилиями, исчезли. Эти, что сейчас едут в телеге краем Днепра, они – никто. Пока никто. Их нет по определению, хотя они есть, как носители телесной оболочки с прежними именами и фамилиями.

– Ой-ей-ей! – нарушил тишину Иван Наумович. – Это ж… это ж… как же жить дальше? Влип, так влип! И где-то мы находимся, православные? – пытался то и дело приподняться, встать, стараясь лучше разглядеть окрестности, определиться с местом положения.

– Помолчи, дядя! И сядь! – строго потребовал Пётр Сергеевич. – Не ко времени ты стал разговорчивым, – кивнув в сторону всё также молча сидящего кучера. – Доберёмся до места, там всё и обговорим.

За очередным речным поворотом в зарослях камыша их ждала лодка. На вёслах сидел немолодой уже мужчина.

С приезжими поздоровался сдержанно, хотя не преминул спросить:

– Который тута главный?

– А тебе это зачем? – вопросом на вопрос ответил Петр Сергеевич.

– Такая спешка, что грех не поинтересоваться. Что ж я, колода деревянная, али как? Тоже чувства имею, интересы. Прибежали домой, торопят. Мол, срочно, такие люди, такие люди… прикорнуть не успел после обеда. Только глаза смежил, как прискакали… Мол, выручай, переправь. Что за господа? Дай хоть поглядеть.

Лодочник окинул взглядом прибывших, оценил внешний вид, неодобрительно вздохнул, покачал головой:

– Да-а-а-а. Не баре, а барского пастуха троюродные племянники, – сделал вывод мужчина. – И стоило так спешить? Всякий вонючий клоп божьей тварью мнит себя, прости Господи. Тьфу! И эти туда же. А ты, честный человек, христьянская душа, страдай из-за таких.

– Ты, уважаемый, только за тем прибыл, чтобы на нас посмотреть да себя посмешищем выставить? – не сдержался Пётр. – Так сказал бы заранее, мы бы к тебе прямо в дом завалились. Ты бы шутки шутил, а мы бы животы надрывали.

– Сто лет я вас… это… дома. И без вас… это… – отмахнулся мужик. – Не хватало ещё на ваши морды и в хате смотреть.

– Так в чём дело? – Пётр Сергеевич уже терял терпение.

– Тут это… – лодочник немного замялся, – сулились сурьезные люди хорошо заплатить, если я вас встрену да на тот бок переправлю. Только говорили, что будет двое, а вас целая бражка явилась – три штуки. Значит, и плата должна быть иной – большей.

– Ну, если грозились заплатить, так заплатят. Наши люди серьёзные, – успокоил Труханов. – И за третьего заплатим, не переживай. Только бы твоя душегубка выдержала, кормилец.

– Тебе, барин, в пору за себя бояться, – пробурчал в ответ мужик. – А за лодку мою не боись, – похлопал ладонью по борту. – Она и не такое дерьмо перевозила.

– Ох, и язва же ты, мил человек, – не преминул заметить Иван Наумович. – Как только с тобой жёнка живёт?

– Не твоя, потому и живёт, – не остался в долгу лодочник. – Твоя, небось, рада, что тебя черти носят неведомо где. Залезайте в лодку, только осторожно, страдальцы. Не для разговоров мы здесь встретились.

Правда, переправились на тот берег без приключений. Пётр Сергеевич рассчитался с перевозчиком.

– Ну, доволен, жадная твоя душонка?

– Премного, барин, – залебезил мужик, пересчитав деньги. – Благодарствую, кормилец. Если что, так мы завсегда… это… услужить, вот. Только кликните, так я сразу это… ага.

Когда поднялись на крутой берег и отошли немного от реки вглубь леса, Хурсанов пристал к Титу.

– Поясни, мил человек, – дёргал за рукав парня, шипел над ухом. – Живу, как в сказке. Только что был каторжанином, потом чуть не стал утопленником, сейчас быдто в лес за грибами вышагиваю. Откуда у Петра гроши, что смог такие деньжищи за плёвую работу отвалить то вознице, то этому с лодкой? В тюрьме их не давали, это точно. Чудеса, да и только. А, Тит? Скажи, не береди душу православную. Я бы за такие деньги вплавь Днепр несколько раз переплыл с вами на горбу. А тут лодка. Кто ж так деньгой сорит? Не иначе легко достались Петьке. Вот и…