Когда рубится сук

— Вы многому научитесь от Александра.

— Он утверждает, что я не способен это понять.

— А разве это не так?

— Наверняка так. Я просто типичный отец, — сказал Калдерон и в мрачном молчании уставился на Александра, который под надзором Квата монтировал какое-то устройство из мерцающего стекла и металлической спирали.

— Кват! Осторожно с яйцом! — сказал вдруг Бордент.

Финн схватил голубоватый яйцеобразный предмет прежде, чем до него дотянулась пухлая ручонка Александра.

— Оно не опасно, — заверил Кват. — Его еще не подключили.

— Он мог его подключить.

— Хочу это яйшо, — потребовал Александр. — Дай мне его.

— Не сейчас, Александр, — объяснил Бордент. — Сначала ты должен научиться правильно подключать его, иначе тебе может быть плохо.

— Я шумею это шделать.

— Ты еще не настолько логичен, чтобы оценить свои возможности. Немного позднее. Вероятно, я рассуждаю сейчас несколько философски, а, Добиш?

Добиш присел на корточки и присоединился к Александру. Мира вышла из кухни, окинула быстрым взглядом всю сцену и торопливо отступила обратно. Калдерон поспешил следом.

— Я не привыкну к этому даже за тысячу лет, — медленно произнесла она, обрезая подгоревший край пирога. — Он мой ребенок, только когда спит.

— Мы не проживем тысячу лет, — заверил ее Калдерон.

— А вот он проживет. Жаль, что мы не можем найти прислугу.

— Сегодня я снова пыталась, — устало сказала Мира.

— Без толку. Все теперь работают на военных заводах.

— Но ты же не можешь делать все сама.

— Ты помогаешь мне, когда можешь. Правда, у тебя и без того много работы. Но не вечно же так будет.

— Интересно, каким был бы наш следующий ребенок…

— Мне тоже интересно. Но, думаю, мутация не такое простое дело. Они случаются раз в жизни. А впрочем, не знаю.

— Так или иначе, сейчас это неважно. Нам вполне хватает одного ребенка.

Мира взглянула на дверь.

— Там все в порядке? Посмотри, пожалуйста, я беспокоюсь за него.

— Все в порядке.

— Я знаю, но это голубое яйцо… Бордент говорил, что оно опасно, я сама слышала.

Калдерон заглянул в приоткрытую дверь. Четверо карликов сидели напротив Александра, глаза у малыша были закрыты. Внезапно он открыл глаза и гневно взглянул на отца.

— Не входи, — приказал он. — Ты нарушаешь контакт.

— Прошу прощения, — сказал Калдерон, выскальзывая из комнаты. — Все в порядке, Мира, его диктаторская малость жива и здорова.

— Он же супермен, — неуверенно заметила мать.

— Нет, суперребенок, а это не одно и то же.

— Его последняя мания, — говорила Мира, склоняясь над духовкой, — это загадки. Или что-то вроде них. Я так смущаюсь, когда не могу угадать. Но он говорит, что это хорошо для его «я». Компенсирует ему физическую слабость.

— Загадки, подумать только! Я тоже знаю несколько.

— Для него твои загадки будут слишком просты, — с мрачной уверенностью заметила Мира.

Так и получилось. А и Б, сидевшие на трубе, были встречены с презрением, которого вполне заслуживали. Александр подверг анализу отцовские загадки, пропустил их сквозь свой логический разум, вскрыл их слабые места, семантические и логические ошибки, после чего загадки отбросил. Или же разгадал, отвечая с такой необычайной уверенностью, что Калдерон был слишком смущен, чтобы называть верный ответ. Он ограничился вопросом, в чем разница между вороной и столом, а поскольку даже Сумасшедший Шляпник не сумел разгадать своей загадки, с легким ужасом выслушал лекцию по сравнительной орнитологии. Потом он позволил Александру мучить себя детскими остротами, касающимися связи гамма-лучей и фотонов, пытаясь сохранить при этом философское спокойствие. Мало что раздражает сильнее загадок ребенка. Его насмешливый триумф — пыль, в которой ты валяешься.

— Оставь отца в покое, — сказала Мира, входя в комнату с распущенными волосами. — Он пытается читать газету.

— Вша эта информашия ничего не знашит.

— А я смотрю комикс, — возразил Калдерон. — Хочу узнать, отомстят ли Катценяммеры Капитану за то, что он подвесил их над водопадом.

— Формула юмора ш категорией бешшмышленношти, — начал было Александр, но возмущенный Калдерон ушел в спальню, ще к нему присоединилась Мира.

— Он снова мучил меня загадками! — сообщила она. — Посмотрим, что там сделали Катценяммеры.

— Выглядишь ты неважно. Может, простыла?

— Нет, просто не накрасилась. Александр сказал, что болеет от запаха пудры.

— Ну и что! Он же не мимоза.

— Но болеет. Разумеется, он это нарочно.

— Слушай, он снова идет сюда. Чего ты хочешь?

Александру нужна была аудитория. Он придумал новый способ издавать звуки при помощи пальцев и губ. Порой нормальные фазы развития ребенка вынести было труднее, чем периоды суперребенка. Через месяц Калдерон понял, что самое худшее еще впереди. Александр вторгался в такие области знаний, где не ступала нога человека, и, словно пиявка присасывался к отцу, чтобы высосать его мозг, в погоне за малейшими крохами знаний, собранными этим несчастным.

Точно так же он вел себя с матерью. Мир был для него сокровищницей всяческих знаний, он жадно интересовался всем, и ничто в доме не могло укрыться от его внимательного глаза. Калдерон начал закрывать дверь спальни на ночь — кроватка Александра стояла теперь в другой комнате, — но дикий рев мог разбудить его в любое время.

В самый разгар подготовки к обеду Александр заставил Миру прервать свое занятие и объяснять ему принцип действия духовки. Он вытянул из нее все, что она знала, а затем перешел на более запутанные аспекты этого вопроса и высмеял ее невежество. Обнаружив, что Калдерон физик — факт, старательно от него скрываемый, — он безжалостно накинулся на него. Задавал ему вопросы из геодезии и геополитики, допытывался о клоачных и монорельсе, интересовался коллоидами и биологией. Однако при этом малыш был скептичен и сомневался в глубине отцовских знаний.

— Вы ш Мирой Калдерон — мои ближайшие контакты ш гомо шапиком, и жначит, это только нашало. Убери шигарету, она вредит моим легким.

— Хорошо, — согласился Калдерон. Он устало поднялся с чувством, что его гоняют из комнаты в комнату, и отправился на поиски Миры. — Скоро придет Бордент. Может, сходим куда-нибудь, а?

— Класс! — Она мгновенно оказалась перед зеркалом и принялась поправлять прическу. — Нужно сделать «химию». Если бы только у меня было время!..

— Завтра я возьму выходной и посижу дома. Тебе нужно отдохнуть.

— Нет-нет, дорогой. Скоро экзамены, у тебя много работы.

Александр зАорал. Оказалось, он хочет, чтобы мать спела. Его интересовала звуковая шкала гомо сапика, а также эмоциональный и усыпляющий эффект колыбельных. Калдерон приготовил себе выпить, сел на кухне и закурил, думая об ошеломляющем предназначении своего сына. Мира перестала петь, и он ждал плача Александра, однако тишина длилась и длилась, а потом Мира кинулась к нему вся дрожа, с вытаращенными глазами.

— Джо! — Она упала в его объятья. — Быстро дай мне виски, или… держи меня крепче!

— В чем дело? — Он сунул ей в руку бутылку, подошел к двери и выглянул. — Александр спокоен, ест конфеты.

Мира не стала терять время на поиски стакана — горлышко бутылки стучало о ее зубы.

— Посмотри на меня, ты только посмотри на меня. Я в ужасном состоянии.

— Что случилось?

— О, ничего, совсем ничего. Просто Александр занимается черной магией. — Она упала на стул и вытерла ладонью лоб. Знаешь, что сделал наш гениальный сын?

— Укусил тебя? — рискнул угадать Калдерон, ни секунды не сомневаясь в такой возможности.

— Хуже, гораздо хуже. Он попросил у меня конфету. Я сказала, что в доме их нет, тогда он велел мне идти вниз, в магазин, и купить. Я объяснила, что сначала должна одеться, а кроме того, устала.

— Почему ты не попросила меня сходить?

— Некогда было. Прежде чем я успела хоть что-то сказать, этот сопливый Мерлин махнул волшебной палочкой или чем-то вроде нее и… и… я оказалась в магазине внизу. Около прилавка с конфетами.