Страница 6 из 8
И вот я снова в духоте комнаты лежу на мокрых простынях и подушках. От впечатлений прошедшего дня совсем не хочется спать. Эта девушка за сутки перевернула мою жизнь. Она дала надежду. Она явно не любительница курортных романов, а чистая открытая девушка из русской провинции, где женщины ведут себя так, когда любят по-настоящему – в полную силу.
Я всегда представлял свою жизнь в образе маленького, незаметного червячка, ползущего по огромному, раскидистому дереву возможностей. Вот дополз до первой развилки. Назад пути нет. Путь один – только вперед. Свернув на очередную ветку, я навсегда отсек все возможности когда-либо прожить другую жизнь – жизнь на соседней ветке. И чем выше забирался, тем меньше оставалось возможностей. А вот и близкий конец моей единственной ветки, которую выбирал всю свою убогую червячью жизнь. И вкусные плоды остались где-то в стороне. И к ним уже не попасть никогда и ни за что. А я всю свою единственную и неповторимую жизнь питался одной недозрелой кислицей.
Я не должен упустить эту девушку, которая честно и открыто предложила дружбу, а если позову, откликнется и на более высокие отношения. Я стою у развилки – маленький, незаметный червячок…
А еще представлял себя этаким полезным растением, произрастающим среди себе подобных благородных, но хлипких растений и своры могучих сорняков. Всем нам одинаково светит солнышко и поливает дождь. Но от полезных растений есть прок, а сорные, бесполезные, лишь снижают плодородие земли.
Валя-Валентина… Я узнал тебя молоденькой девушкой, но уже пережившей горе. Много лет знал зрелой женщиной. Ты была такой же, как я. Ты всегда была готовой выпрыгнуть на ходу из несущегося поезда, или прыгнуть без парашюта с самолета. Нам с тобой, чувствующим всеми силами души, нечего терять в этом мире, если не было большой любви, или большой цели.
И вот сейчас мы с тобой, Валя-Валентина, – два маленьких червячка на одной и той же развилке дерева жизни. Один миг – и мы двинемся по одной и той же ветке. Этот же миг – и наши пути разойдутся навсегда…
И я решился. На третий день нашего знакомства предложу тебе не дружбу, а мою любовь…
А теперь надо подумать, что же еще тебе сказать в моих стихах. Мне вдруг надоело сочинять стихи, откровенно обнажая в них страдающую душу. А если попробовать сочинить стихотворение-ребус…
С виду обычное стихотворение, но зашифрованный смысл которого будут знать только двое – мы с тобой… И я придумал два таких стихотворения. Я решил создать традицию. Одно стихотворение утром, второе – днем.
Это стихотворение ты получишь утром в беседке, куда наверняка придешь. А второе – в кинотеатре, перед началом сеанса.
Я не буду расшифровывать смысл этих стихотворений. Об этом знали только я и моя королева – Валя-Валентина…
Второй день, как две капли воды, был похож на первый. Мы втроем отдохнули от жары в кинотеатре. А вечером нам с Валей снова удалось сбежать, причем, гораздо проще. Валя ушла из дома заранее, и весь вечер двор напрасно ждал ее выхода. Мой уход никто не заметил.
И снова было купанье под луной. Мы плавали по лунной дорожке. Мы горячо целовались и в море, и на пляже, и в парке. Мы наслаждались счастьем обретения надежды. Когда утром и днем рассказал Вале тайный смысл подаренных ей стихов, она обняла меня и поцеловала. Это стало нашей тайной. А потом сказал, что завтра хочу сообщить ей нечто важное, что должно изменить нашу жизнь.
Мы простились с Валей, в твердой уверенности, что завтра будет такой же счастливый день, будет кинотеатр и море. Но мы не знали, что жестокая судьба уже занесла свой меч, приготовившись разрубить едва наметившиеся связи двух одиноких душ, ищущих, и, кажется, нашедших взаимную любовь.
Валя ушла домой первой. Через полчаса, побродив немного по городу, подошел я. Саша встретил сообщением, что в пять утра за нами заедет машина, и мы должны помочь доставить мебель нашему сокурснику Толику Панченко. Он живет недалеко от города, но придется у него заночевать, вплоть до послезавтра. Спросил о Вале, с которой мы договорились об очередном посещении кинотеатра. Саша сказал, что он уже ее только что предупредил. В театр пойдем послезавтра.
На следующий день мы выполнили все, о чем попросил Толик. Мы доставили мебель на берег гигантского лимана. Лиман представлял собой сплошные камышовые заросли, залитые морской водой. Где-то в этих зарослях располагалась приличных размеров обитаемая суша, с несколькими домиками, садами, огородами и виноградниками.
С берега мы грузили в катер один или два предмета мебели. Катер уходил и вскоре возвращался за следующей партией. Работа была нетрудной, но отняла много времени. Последним рейсом катер доставил нас на место. Там пришлось поработать чуть больше – мы постепенно перевезли всю мебель в дом на ручной тележке.
Работу завершили лишь к вечеру. И вот нас пригласили за стол. Огромный стол стоял посреди своеобразного дворика, образованного пространством между двумя беленькими украинскими хатками. Сверху весь дворик был перекрыт часто натянутой проволокой, по которой вилась старая виноградная лоза. Мы сидели в тени виноградных листьев, а над нами висели крупные гроздья спелого винограда. Трудно даже представить, сколько его там было.
Стол ломился от блюд украинской кухни. Но центром этого пиршества были запотевшие бутыли виноградного вина своего изготовления. Увы, этот благородный напиток разливали не в тонкие бокалы, которых он, несомненно, был достоин, а в обычные граненые стаканы.
Вино было просто великолепным. Но Толик сразу предупредил, чтобы не налегали именно на этот сорт. Если понравимся его отцу, тот угостит нас самым лучшим своим вином. Мы расстарались. И вскоре Толик, по указанию отца, уже шел в винный погребок за этим самым коллекционным вином. Это было нечто. Восторг! Вечер удался…
А поздним вечером сходили к морю освежиться. Я увидел гигантский песчаный пляж, который распростерся вдоль берега на несколько километров. И на всем этом пляже находились только мы втроем. Я наслаждался этим вечером у моря, но было немного грустно без моей королевы. Оказалось, всего после двух суток общения с этой удивительной девушкой уже не мог без нее обходиться.
Валя-Валентина… Что ты сейчас делаешь? Вспоминаешь ли глупого профессора Толика? Жалеешь ли о том, что сегодня не будет наших заплывов по лунной дорожке? Не будет нашего праздника резвящихся дельфинов, прекрасных в своей наготе. Не будет наших страстных поцелуев, от которых закипает кровь и дурманится голова, и о которых всего двое суток назад даже не помышлял, смирившись с участью обреченного на одиночество человека. Не будет наших разговоров, которые захватывали своими неожиданными поворотами, и которые открывали мне новый мир – мир женской души, таинственной и непредсказуемой.