Вторая жена Пушкина

Закончив экскурсию, она увела Тодда в служебную комнатенку, мимоходом глянула на себя в зеркало, пальцем обвела нижнюю губу, поправляя помаду, спросила:

-- Вам Диану? Она умерла.

-- Умерла? !

-- Руки на себя наложила. Вы же знаете, она чокнутая была...

-- Что это -- "чокнутая"? -- не понял он.

-- Ну, со странностями. Психика у нее была слегка того... А мальчик...

-- Какой мальчик?

-- Разве она вам не писала? Мальчик, которого она родила.

Тод поискал глазами стул, сел на него, наконец выдавил вопрос:

-- Когда?

-- Как это -- когда?! Тогда! Мальчика забрали в детприемник. Он же числился без отца и остался без матери. Да еще больной.

--Больной чем?

-- Не знаю точно... Может, наследственное...

Тамара изучающе на него смотрела. Тодд прикусил губу и долго молчал. Наконец спросил:

-- А можно его увидеть?

-- Сашу? Тогда подождите полчаса. Вернусь -- попробую помочь...

Она убежала на экскурсию, а Тодд сидел в комнате, ждал. Входившие женщины его оглядывали, уходили, шептались. Кто-то предложил ему пиалу чаю. Тамара вернулась, стала звонить куда-то, в конце концов записала адрес и протянула Данки.

-- Найдете?

-- Покажу таксисту, он, наверно, довезет.

-- Good luck! -- Тамара блеснула эрудицией, погладила его по плечу и даже приложилась щекой к его бороде.

Из такси Данки вылез на окраине города перед каменной стеной, местами сильно обвалившейся.

-- Во-он вход, за деревьями, -- таксист показал пальцем, развернулся и уехал.

Ржавые железные ворота, когда-то покрашенные зеленой краской, оказались обмотанными цепью. Тодд толкнул скрипучую калитку -- она оказалась не заперта. Он потопал во двор, переступая через лужи, по тропинке, заросшей подорожником. Дом выступил из пышной пыльной зелени старый, примерно такой, как их дом в Пало-Алто, только, судя по шуму, крикам и лицам, выглядывающим из окон, населения в нем было раз в десять больше, чем у них во время тусовки. Его провели к заведующей.

Женщина без возраста, со старомодной косой, уложенной вокруг головы, одетая в когда-то белый халат, на Тодда даже не взглянула, не хотела разговаривать, сказала, что некогда, прием посетителей завтра. Данки еще в прошлый приезд накопил кое-какой опыт сотрудничества с местными учреждениями, вынул из бумажника две двадцатки, положил перед ней. Она выдвинула ящик стола, смахнула туда деньги.

-- А вы ему как -- родственник?

-- Я его биологический отец.

-- Ишь ты! -- сказала заведующая. -- Биологический... Как же это вы ухитрились из Америки? По почте что ль?

-- Да вот, -- смутился Тодд, -- так получилось...

Но она и не ждала ответа, больше ничего не произнесла, только губы скривила, осуждая аморальность, имеющую быть на земном шаре, и вышла из комнаты, оставив дверь открытой.

Данки поглядел в окно, на подоконник, загаженный голубиным пометом и пухом. Узкий кусок неба, видный сквозь ветви, прояснился, но солнце в кабинет не пробивалось из-за деревьев, росших вплотную к стенам. Тодд услышал шаги и повернулся.

Белобрысый мальчик, нескладный, с непомерно большой головой неправильной формы, похожей на чайник вверх дном, пошатываясь и волоча ноги, вошел в дверь, выставив руки вперед, словно опирался о воздух, чтобы не упасть.

-- Вот ваш Александр Пушкин, -- представила заведующая безо всякой иронии. -- Выходит, хотя и дебильный, но все-таки наполовину американец?

-- Привет, -- дружелюбно сказал Тодд ребенку.

Мальчик не ответил и глядел мимо бесцветными, водянистыми глазами.

-- Тебя Саша зовут, не так ли? -- спросил Тодд.

Саша опять не прореагировал. Заведующая застыла в дверях и, не проявляя никаких чувств, смотрела пристально то на одного, то на другого. Вздохнув, она прошла к столу, оперлась о него двумя кулаками и изобразила нечто отдаленно похожее на улыбку.

-- Сдается мне, и вправду похож. Вы, надеюсь, женаты?

-- Что? -- не расслышал или не понял Тодд.

-- Я говорю: надо согласие жены.

-- Нет, я не женат... Приехал вот, чтобы жениться на его матери, а она...

-- Она была да сплыла... Ну что ж... Оформим усыновление, все по закону. Вам это обойдется в три тысячи долларов. Государству, конечно, не мне... Вообще-то он не совсем здоровый.

Тодд приоткрыл рот, всему удивленный, а она поняла это как вопрос. Повернулась к шкафу красного дерева с резными дверцами, неизвестно как тут очутившемуся, скорей всего от старых, настоящих хозяев дозаворушной поры. Заведующая вытянула с полки папку, бросила на стол, полистала.

-- Ага, вот, -- продолжила она, ткнув палец в бумагу. -- Гидроцефалия у ребенка.

-- Что-что? -- опять не понял Тодд.

-- Чего же вы по-русски так плохо понимаете? -- не сдержала она раздражения, о чем тут же и пожалела.

-- Извините, -- смущенно промямлил он, нисколько не обидевшись.

-- Ладно уж, -- пробурчала она, перелистнув пару страниц в папке, пробежала глазами по строкам, но что там было написано, не сказала, захлопнула папку и подвела оптимистический итог: -- Чем черт не шутит, глядишь -- у вас там в Америке его подлечат. Тогда в подростковом возрасте не умрет...

Женщина ждала от Тодда ответа, а он стоял в растерянности.

Саша смотрел в окно на взмахивающего крыльями голубя, севшего на подоконник, и то поднимал, то опускал руки: то ли делал физзарядку, то ли, подражая голубю, тоже собирался взлететь. Мальчик произнес что-то вроде "ва-ва-ва" и притих.

-- Нюра! -- крикнула заведующая. -- Поменяй ему!

Вошла толстозадая нянька с выражением вселенской усталости на лице. Ворча, ловкими движениями она стащила с мальчика мокрые штаны, бросила их на пол, вынула из кармана халата другие и надела ему.

Тодд продолжал молчать, и заведующая, устав ждать ответа, поторопила его, постучав пальцами по столу:

-- Ну что, гражданин хороший? Начнем оформлять, или как?

2000,

Дейвис, Калифорния.