Замоскворечье

Ныне храм возрожден. На стенах - фрески, старые иконы, с высоты свисает роскошное паникадило. Мечтают прихожане, что восстановят сломанную трапезную и колокольню. А пока колокола звонят на маленькой деревянной звоннице. Напротив Спаса сохранился старый двухэтажный деревянный дом с резными наличниками и резным карнизом. Никому больше не приходит в голову их сломать.

В Старых Толмачах у Пятницкой жили слободой переводчики с устного татарского на русский. Там стояла церковь во имя Никиты Мученика с престолом Сретения и приделом "Утоли моя печали". Со всем этим расправились без всякого сожаления, поскольку на месте старинной - возвышалась построенная во второй половине ХIХ века новая церковь, а все храмы и здания того времени не считались в СССР памятниками архитектуры. На месте Никиты Мученика в Старом Толмачевском, 12/4, перед войной построили дом московской милиции.

О бывшей слободе Монетчиков напоминают шесть Монетчиковых переулков. В этой слободе молились в церкви Воскресения Словущего, помянутой впервые в 1673 году. Ее постигла та же участь, что Никиту Мученика, хотя по всем советским понятиям она считалась памятником архитектуры. Не пощадили большевики ни колокольни в стиле барокко, ни церкви середины ХVIII века, ни трапезной начала ХIХ века, ни старинных икон. Вывезли из ризницы по декрету Ленина, взвесив перед тем как ограбить, 14 пудов 2 фунта 34 золотника изделий из золота и серебра. Все остальные бесценные сокровища искусства уничтожили. От храма осталась церковная ограда, на его месте - в 5-м Монетчиковом переулке, 7, стоит типовая школа.

ПЯТНИЦКАЯ БЕЗ ПАРАСКЕВЫ

Жизнь играет на всем протяжении многолюдной Пятницкой улицы, радуя сердца любителей прошлого. В отличие от своих переулков Пятницкая предстает редкостной для Москвы цельной картиной, сохранившейся с 1917 года. В истоке и до того угла, где на месте церкви кружится вестибюль "Новокузнецкой", сохранились все фасадные строения. На Якиманке, Полянке и на Ордынке ничего подобного мы не наблюдали.

Такую Пятницкую видел Лев Толстой, давний ее житель. Улицу помянул Лермонтов в поэме "Сашка", где фигурирует "старый дом", имеющий прямое отношение к сюжету нашего рассказа:

Давно когда-то, за Москвой-рекой,

На Пятницкой, у самого канала,

Заросшего негодною травой,

Был дом угольный; жизнь играла

Меж стен высоких. Он теперь пустой...

Такой улица была и на рубеже ХIХ -ХХ веков, когда мостовую заливала в дни наводнений Москва-река. Затапливало крепко, пока товарищ Сталин с несколькими соратниками и бесчисленными заключенными не проложил канал Москва-Волга.

Сегодня "дом угольный", декорированный пережившими революцию "потомками поставщика его императорского величества П. А. Смирнова", выглядит как на старых открытках. Построил этот дом в середине ХIХ века купец по фамилии Морковкин, который оставил о себе память как "выходец из крестьян графа Шереметева". У него купил трехэтажный дом Петр Арсеньевич Смирнов, винно-водочный король, обновивший свою резиденцию на Полянке. Он украсил вход с улицы чугунным крыльцом-навесом на тонких столбиках, с взлетевшими над ним двуглавыми коваными орлами. Точно такие орлы на этикетках "Смирновской" водки. Она поставлялась в Зимний дворец и всем, у кого была возможность пить этот нектар крепостью в 41 градус.

Дома Пятницкой на всем ее протяжении принадлежали богатым купцам, потомственным почетным гражданам, фабрикантам, ворочавшим миллионами. Они же на свои кровные обустраивали храмы, поражавшие великолепием. Классические портики с колоннадами украшают и церкви, и дома, такие как "Городская усадьба начала ХIХ века", (№ 18), "Городская усадьба конца ХVIII - начала ХIХ века", (№ 19), "Дом Матвеевых " , (№ 31), внесенные в реестр памятников московской архитектуры.

Кто владел домами известно, кто, кому, когда их продавал - сведения есть, эта информация имела важное значение при наследовании, купле-продаже. Но кто проектировал строения - никто толком не знает, документов нет. Многие замечательные здания Москвы эпохи классицизма, даже "Пашков дом", остались в истории архитектуры без автора. Высказывалось предположение, что красивый дом на Пятницкой, 18 , в стиле ампир создал Осип Бове, много строивший после пожара 1812 года. Но доказательств тому - нет.

Пушкин Замоскворечье обошел стороной. Лермонтов, судя по поэме "Сашка", не только видел "дом угольный". Скорей всего, он и побывал в нем, что позволило подробно описать увиденную там безрадостную обстановку бывшего графского особняка.

Внизу живет с беззубой половиной

Безмолвный дворник...Пылью, паутиной

Обвешаны, как инеем кругом

Карнизы стен, расписанных огнем

И временем, и окна краской белой

Замазаны повсюду кистью смелой.

Эта картина осталась эпилогом незаконченной поэмы, где сверкают хрестоматийные строчки:

Москва, Москва! Люблю тебя как сын,

Как русский, сильно, пламенно и нежно!

Люблю священный блеск твоих седин

И этот Кремль зубчатый, безмятежный...

Где-то у Пятницкой много лет жил "Колумб Замоскворечья" Александр Островский. Сохранился, как мы знаем, дом на Малой Ордынке, где родился автор "Грозы" и "Бесприданницы". То была съемная квартира. Когда сыну исполнилось два года, отец купил землю и построил собственный дом. Но где именно пролетели без малого десять лет жизни будущего великого драматурга никто не знает.

Абсолютная точность начинается с Пятницкой, 12. На вид это маленькое строение даже рядом с домами начала ХIХ века. О таком московском старожиле говорили - "дом крошка в три окошка". Возле него стоит одинокий столб с фонарем. Долгое время полагали, что этот дом купца Варгина снял молодой литератор граф Лев Толстой с сестрой, братом и тремя племянниками. Но вряд ли бы им всем хватило места под крышей этого уютного домика. Граф и его родные занимали квартиру в соседнем владении купца на Пятницкой, 16, трехэтажном доме, где семья прожила с октября 1857 года до конца 1858 года. Жизнь автора "Войны и мира" исследована чуть ли не по дням, чему поспособствовал Ленин, назвавший писателя "глыбой", "матерым человечищем", "зеркалом русской революции", при том, что Лев Толстой призывал не противиться злу насилием... Советская власть чтила "зеркало русской революции". за обличение власть имущих. Это единственный классик русской литературы, у которого в Москве ТРИ музея: первый - в его усадьбе в Хамовниках, второй - в особняке на Пречистенке, третий - в домике на Пятницкой.

Молодой граф, поселившись в Замоскворечье, вел светскую жизнь, проводил время в Английском клубе, ресторанах, Большом и Малом театрах, литературных и музыкальных салонах. Надев трико, перепрыгивал через коня и отправлялся с Пятницкой в спортивный зал, где занимался гимнасткой и фехтованием. Толстой ходил на званые обеды и сам их устраивал. У него Фет прочитал перевод трагедии Шекспира "Антоний и Клеопатра" и своими разговорами, как записано в дневнике, "разжег меня к искусству". Спустя две недели на ответном обеде у Фета Толстой прочитал рассказ "Погибший", позднее переименованный в "Альберта".

Побывал Толстой на званом обеде в Купеческом собрании, устроенном по случаю рескрипта императора, начавшего процесс отмены крепостного права. Тот либеральный обед назвали "первым выражением свободы чувств". На нем богатейший промышленник, меценат, общественный деятель и публицист в одном лице - Василий Кокорев поднял тост "за людей, которые будут содействовать нашему выходу на открытый путь гражданственности". На этом пути московский купец, опередив американцев, первым в мире основал нефтяные промыслы на Кавказе, привлек в качестве эксперта гениального Менделеева. Кокорев рьяно утверждал "русский стиль" в архитектуре на улицах Москвы. Он построил в Замоскворечье крупнейшее здание своего времени - гостиницу "Кокоревское подворье" с торговыми помещениями. И писал слова, которые, кажется, сказаны вчера: "Пора государственной мысли перестать блуждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами отечества и засорять насильственными пересадками их на родную почву; пора, давно пора возвратиться домой и познать в своих людях силу".