Пятница, когда раввин заспался

17

Вассерман был совершенно уверен, что раввин проиграет, и теперь не мог скрыть облегчение.

— Поверьте мне, рабби, — сказал он. — Виды на будущее гораздо радужнее, чем прежде. Кто знает, что произойдет за неделю или две? Допустим, полиция не схватит виновного. Неужели вы думаете, что мы позволим отложить вопрос ещё раз? Нет уж, теперь я топну ногой. Скажу им, что нельзя заставлять вас ждать и терять время, которое вы могли бы употребить на поиск нового места. Уверен, они согласятся, что это справедливо. Но, даже если полиция поймает преступника, все равно Элу Бекеру не удастся собрать такое же число сторонников на следующее заседание. Поверьте, я знаю этих людей. Мне и самому приходилось увещевать их явиться на собрание. Во второй раз этот номер у Эла не пройдет. А если будут только завсегдатаи, мы наверняка победим.

Раввин явно был обеспокоен.

— У меня такое чувство, словно я навязываюсь им. Может, мне следовало бы подать заявление об уходе? Не ахти как приятно проповедовать, когда тебя лишь терпят.

— Рабби, рабби, у нас триста с лишним прихожан. Если бы голосовали все, вы наверняка получили бы большинство. Члены совета — не представители конгрегации. Их просто назначили. Это сделал я. Во всяком случае, я назначил номинационный комитет, который составил список кандидатов, а потом, как водится, прихожане проголосовали за всех скопом. Мы надеялись, что члены совета будут делать что-то полезное для храма. К тому же, они зажиточнее остальных. Но на поверку они представляют только самих себя. Бекер поговорил с ними раньше, чем я, вот они и проголосовали так, как он просил. Но, если он позовет их на следующее собрание, выяснится, что у каждого уже расписан день или назначена встреча.

Раввин усмехнулся.

— Знаете, мистер Вассерман, на собраниях слушателей семинарии мы чаще всего спорили о том, как раввину удержаться на работе. Лучший способ жениться на очень зажиточной девушке. Тогда прихожане подумают, что раввину безразлично, оставят его или уволят, и это дает ему огромное психологическое преимущество. Кроме того, если девушка очень богата, она занимает высокое положение в конгрегации, и жены прихожан считаются с ней. Второй способ — написать и издать популярную книгу. В этом случае конгрегация руководствуется соображениями престижа. Еще бы, их раввин знаменитый писатель! Третий способ — заделаться политиком местного масштаба, чтобы о нем хорошо отзывались иноверцы. Если он прослывет среди своих раввином с "крепкими кишками", то уволить его и вовсе невозможно. Но я изобрел ещё один способ. Попасть под подозрение в убийстве. Кратчайший путь к незыблемому служебному положению.

Однако, возвращаясь от Вассермана, раввин не ощущал особого душевного подъема. Он угрюмо наблюдал, как Мириам занимается обычными воскресными послеобеденными приготовлениями — ставит на кофейный столик в гостиной вазу с фруктами, взбивает подушки на кушетке и в креслах, наскоро смахивает пыль со столов и ламп.

— Ты кого-то ждешь? — спросил раввин.

— По воскресеньям кто-нибудь непременно заходит, особенно если погода хорошая. Может, тебе лучше надеть пиджак?

— Честно говоря, я немного пресытился обществом прихожан и устал от своих наставнических обязанностей. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что, прожив в Барнардз-Кроссинг почти год, мы с тобой так и не выкроили времени мало-мальски изучить город? Давай устроим себе выходной. Обуй какие-нибудь удобные туфельки, потом сядем на автобус, поедем в центр и побродим там.

— А что мы будем делать?

— Надеюсь, ничего. Если ты считаешь, что нам нужен какой-то предлог для этого предприятия, можем заглянуть в полицейский участок и забрать машину. Но я предпочел бы просто побродить по узким кривым улочкам Старого Города, как турист. Это очаровательное местечко, и у него занятная история. Известно ли тебе, что Барнардз-Кроссинг основала горстка мореходов и рыбаков, не пожелавших жить под пятой пуританских священников? Когда Хью Лэниган рассказал мне об этом, я провел кое-какие исследования. Тут мало кто соблюдал саббат. Долгие годы у них даже не было церкви и священника. А мы-то думали, что здесь почтенная, чопорная и консервативная община. В Барнардз-Кроссинг царит дух какой-то особой независимости, неведомый другим городкам Новой Англии. В большинстве этих городков существует вековая традиция независимости, но сводится она главным образом к тому, что их население принимало деятельное участие в революции. А этот город независим и от всей остальной Новой Англии. Здесь — конечная точка, край света, и местные жители очень настороженно относятся к внешнему миру. Может, нам стоило бы осмотреть городок?

Они сошли с автобуса на краю Старого Города и побрели вперед, останавливаясь всякий раз, когда замечали что-либо достойное внимания. Зашли в ратушу, посмотрели на старые боевые знамена, заключенные в стеклянные витрины. Прочли надписи на бронзовых досках, укрепленных на стенах зданий, имеющих историческое значение. Ненадолго смешались с толпой туристов, которых сопровождал экскурсовод, и шли вместе с ними, пока те не вернулись в автобус. Прогулялись по главной улице, разглядывая витрины антикварных лавочек, сувенирных ларьков и дивной красоты витрину мастерской корабельного москательщика, убранную бухтами канатов, латунными причиндалами судов, буссолями и якорями. Потом нашли маленький скверик над гаванью, присели на лавочку и принялись любоваться водой, по которой изящно скользили парусные лодки и моторные катера, похожие на жуков-водорезов. Дэвид и Мириам даже не заговаривали друг с другом, молча наслаждаясь этим мирным зрелищем.

Наконец они отправились на поиски полицейского гаража, чтобы забрать свою машину, но очень скоро заблудились. Около часа шныряли они по узеньким тупичкам, где по тротуарам можно было шагать только гуськом. Слева и справа стояли деревянные домики, между которыми зачастую не было и фута свободного пространства, но Дэвид и Мириам заглядывали даже в такие щелочки, любуясь маленькими старомодными садиками, где росли васильки, алтей, подсолнухи и виноградные лозы на решетках.

Потом они попали в улочку, застроенную редкими домами из оштукатуренного кирпича, опоясанными белыми изгородями. В конце улицы виднелась вода, на которой плясала лодка, привязанная к мосткам, прогибавшимся под напором волн. На мостках загорала дама в купальнике, и Дэвид с Мириам быстро отвели глаза и даже невольно понизили голоса, чувствуя себя непрошеными гостями.

Солнышко припекало, и раввин с женой уже начали уставать. Прохожих поблизости не оказалось, и спросить дорогу до главной улицы было не у кого. Парадные приступочки домов располагались довольно далеко от тротуара и были обнесены белым штакетником. Открыть калитку, пройти пятьдесят шагов по мощеной плиткой дорожке и постучать в забранную сеткой дверь? Такое вторжение в частную жизнь казалось им недопустимым. Похоже, все здесь было призвано держать соседей на некотором удалении. Не от недостатка дружеских чувств, просто каждый жилец предпочитал спокойно копаться в собственном саду.

А потом Дэвид и Мириам вдруг очутились на набережной и увидели впереди главную улицу с её бесчисленными лавчонками. Супруги невольно ускорили шаг, чтобы не заблудиться снова, и уже сворачивали за угол, когда их вдруг окликнул Хью Лэниган, отдыхавший на парадном крыльце своего дома.

— Идите сюда, посидите со мной, — предложил он.

Повторного приглашения не понадобилось.

— Я-то думал, вы на службе, — с улыбкой сказал раввин. — Или дело уже раскрыто?

Лэниган тоже улыбнулся.

— Просто решил передохнуть, рабби. Как, впрочем, и вы. Достаточно снять телефонную трубку, и я опять на работе.

Крыльцо у Лэниганов было просторное и удобное, на нем стояло несколько плетеных кресел. Не успели гости усесться, как появилась изящная седовласая миссис Лэниган в свитере и свободных брюках.

— Вы можете выпить, рабби? — заботливо спросил Лэниган. — Ваша вера позволяет?