Перешагнув пропасть

— А как ты поедешь?

Вернувшись к действительности, Сэнди заставила себя улыбнуться сестре и ответила легким тоном:

— Я полечу самолетом. Это и быстрее, и не так утомительно. К одиннадцати часам за мной придет такси.

— Ты, как всегда, прекрасно все организовала. — Энн посмотрела на зеленые лужайки и деревья, окружавшие дом.

— Мне всю жизнь приходилось это делать, не так ли? — в ответе Сэнди сквозила горечь. Действительно, с тех пор как умерли родители и ей пришлось стать для сестры и матерью, и отцом, она решала все их жизненные проблемы. В общем-то, она не возражала, понимая, что Энн с ее мягким характером не сможет принимать важные решения, и однако же иногда ноша становилась непосильной. После смерти Айана положение еще более усложнилось — и все из-за того, что он подорвал ее веру в себя.

— Ты ведь полетишь через Лондон? — спросила Энн, снова повернувшись к сестре. Лицо Энн выражало полный покой, руки были сложены на вздымавшемся животе. — Я думала, что в Лондоне ты уладишь вопрос с нашей квартирой и…

— Нет, извини, я полечу прямо домой. — Сэнди хотелось оказаться как можно дальше от этих мест, Англия же просто рядом. Сэнди не предполагала, что Жак попытается вернуть ее. Нет, конечно. Он четко высказался вчера вечером о том, что он о ней думает. И вместе с тем…

Сэнди очень хотелось поскорее оказаться в Нью-Йорке, в своей квартирке, в своем офисе и в своей машине. Ощутить привычную стабильность. Снова обрести все то, чего она добилась.

— Мои вещи здесь, со мной, так что мне нет никакого смысла возвращаться в Англию, — продолжала Сэнди, — это лишняя трата денег. А вопрос с квартирой ты можешь уладить по телефону: мы всегда платили за месяц вперед, значит, тревожиться не о чем.

— Да, наверное, — ответила Энн, и вдруг лицо ее оживилось. — И вообще мне пора уже проявлять инициативу, правда? Тем более что скоро я стану матерью. Эмиль всегда говорил, что я способна на многое, если меня чуть-чуть подтолкнуть.

— Он был абсолютно прав. — Встав из-за стола, Сэнди подошла к сестре и обняла ее. — Однако в твоем нынешнем положении не стоит слишком напрягаться. Все утрясется само собой.

Внезапно Сэнди почувствовала, какая огромная тяжесть свалилась у нее с плеч. Если Энн будет рассуждать в том же духе, будет польза и ей, и ребенку.

Впрочем, оставалось другое бремя — со вчерашнего вечера Сэнди упорно не покидал образ Жака Шалье. И вот с этим она ничего не могла поделать.

Такси подкатило к воротам замка точно в одиннадцать. Сэнди распрощалась с кланом Шалье — ее осыпали поцелуями и едва не задушили в объятиях. Правда, отец семейства Клод и его сын Андре уже уехали на виноградники, а провожали ее Энн, ее свекровь Арианна, невестка Одиль, девочки:

Крошки Анна-Мари, Сюзанна и Антуанетта особенно печалились по поводу отъезда вновь обретенной тетушки, и каждая из них желала одарить Сэнди долгим объятием и поцелуем. Кроме того, Сэнди должна была пообещать девчушкам, что вернется так скоро, как только сможет.

— Я обязательно приеду, когда родится ваш новый двоюродный братик или сестренка, — говорила Сэнди, садясь в такси. На глаза ее навернулись слезы, когда она взглянула на трех девчушек, стоявших в ряд у двери: вьющиеся волосы и огромные темные глаза делали их настоящими ангелочками. Одиль переводила им слова Сэнди, а они усиленно кивали головками в знак согласия. Такси тронулось с места, и Сэнди махала рукой через заднее стекло до тех пор, пока дети не скрылись из виду. Откинувшись на спинку сиденья, она почувствовала неодолимую тоску.

Сэнди была сбита с толку и откровенно несчастна. Где-то в глубине души она допускала, что поступила несправедливо по отношению к Жаку, хотя и гнала эту мысль. Он неожиданно решил, что она все еще любит Айана, но, видимо, все кончилось бы тем же, расскажи она ему правду. А это было невозможно.

Ерзая на сиденье, Сэнди крепко прижала руки к животу, потому что душевная боль перешла в тошноту. Я не могла рассказать ему все, убеждала она себя, не могла вытащить на свет Божий все унижения, испытанные мною после предательства Айана, и то чувство неполноценности, с которым я так долго жила. Я не смогу открыть этого никогда и никому на свете, думала она сейчас.

Вернувшись в Америку, Сэнди сразу же погрузилась в сумасшедшую жизнь рекламного бизнеса, полную неожиданностей и драматических моментов. Она чувствовала себя так, будто никуда и не уезжала, хотя иногда в разгар рабочей спешки и паники вдруг ощущала тупую боль в сердце. Причем боль эту ничем нельзя было унять. Сэнди каждый день задерживалась на работе, уходила из офиса поздно — падая от усталости, но зная, что, наверное, сумеет заснуть.

Однако она все равно просыпалась на рассвете с чувством, что не отдохнула.

Как бы то ни было, Сэнди считала, что она счастлива. Она внушала это себе каждое утро, когда смотрелась в зеркало, собираясь на работу. Да, я вполне довольна тем, как складывается моя жизнь, говорила она себе. Я довольна. Голубые глаза в зеркале не противоречили, но затуманивались от слез, когда она отворачивалась.

Сэнди звонила Энн по телефону три-четыре раза в неделю, и сестра уверяла ее, что с ней все будет хорошо. Итак, жизнь у Энн теперь потекла в обычном ритме. Ну и слава Богу.

Пробыв в Штатах уже месяц, однажды утром Сэнди взялась за конверт с фотографиями, отснятыми на престижном показе мод сезона. Сэнди просматривала фото, и вдруг с одного на нее взглянуло холодное, неулыбающееся лицо Моники. Не меньше минуты Сэнди сидела неподвижно, уставившись на рыжую красотку, потом нажала кнопку и вызвала Эндрю, своего помощника, которого накануне посылала на показ вместе с фотографом.

— Эндрю, — начала она, — этот вчерашний показ…

— С ним что-то не так? — Помощник подошел поближе. — Всю эту неделю они будут рекламировать модели Зака, так что, если вам не нравятся снимки…

— Нет, не в этом дело. Снимки мне нравятся, но… Вы говорите, манекенщицы пробудут в Нью-Йорке целую неделю? Все до одной?

— Совершенно верно.

— Спасибо, Эндрю. — Она сидела еще целую минуту, неотрывно глядя на фотографию, а Эндрю пытался понять, что ее не устраивает. Потом, собрав фото в конверт, Сэнди отослала их одному из коллег, чувствуя, что будет пристрастной при отборе. Она знала, что личные чувства не должны мешать работе. И не могла отделаться от мысли, что рыжая опять вторглась в ее жизнь. Причем, конечно, не случайно.

В тот вечер Сэнди приехала домой, так и не сумев выбросить эти мысли из головы.

Поставив машину в подземном гараже, она направилась было уже в холл, к лифтам, но ее окликнули:

— Мисс Гоздон! — Охранник в форме остановил ее, шагавшую не поворачивая головы, погруженную в свои мысли. — Мисс Гоздон, вон тот джентльмен ждет вас уже часа три.

Сэнди не смогла бы потом объяснить, почему она не удивилась. Возможно, с момента, когда увидела фото Моники, она вспоминала проведенные во Франции дни, а может, вернувшись в Америку, она ни на минуту не переставала думать о Жаке Шалье. Как бы там ни было, увидев его у кофейного столика, заваленного журналами, она не удивилась.

— Bonjour, Сэнди, — произнес Жак глубоким, мягким голосом. Боже, как хорошо она помнит этот голос! Поглядев в лицо Жака, Сэнди поняла, что за ним стоит сама судьба.

Он выглядел прекрасно, впрочем, он всегда так выглядел. По всей вероятности, сопровождает Монику в ее поездке, подумала Сэнди с горечью. И получает бездну удовольствия, судя по его улыбке. Сильный, волевой человек, жизнь которого идет точно по плану. В отличие от моей.

— Жак! Какой приятный сюрприз. — Сэнди заставила себя шагнуть к нему с протянутой навстречу рукой и деланной улыбкой на лице. — Каким ветром вас занесло?

— У меня здесь дела. — Когда Сэнди прикоснулась к нему, глаза Жака потеплели. — Говорят счастье приходит к тому, кто умеет ждать. А уж как я ждал! — Он схватил ее в охапку и впился в ее рот жадным поцелуем, продолжавшимся так долго, что сердце Сэнди почти остановилось. — Где вы пропадали? Уже девять вечера?