Страница 11 из 30
Хальт отшатнулся, будто Перчини дал ему под дых Итальянец и сам испугался.
- Как выглядел человек на фото? Лицо! - Перчини видел, как бесцветные глаза Хальта вдруг начали медленно наливаться кровью.
Перчини показалось, что язык перестает его слушаться:
- Ну, нос с такими... выпуклыми ноздрями...
- Вывороченными?!
- П-похоже, - пролепетал Перчини и подумал: "До чего страшный взгляд у подлеца..." - Глаза узковатые, но не маленькие.
- Здесь, - Хальт провел ногтем по скуле, - здесь есть шрам?
Перчини задумался. Пожалуй, шрама он не видел, да и качество фотографии... Он отрицательно покачал головой. И вдруг спохватился:
- Такое впечатление, что бровь, та, что к зрителю, будто подбрита, укорочена.
Хальт закрыл глаза и с минуту сидел молча. Перчини боялся дышать. Он ничего не понимал.
- Так... Американец, как его там, уверяет, что это я?
- Да. Он даже скорее действительно уверяет, а не спрашивает. Это-то меня и заставило предупредить...
Хальт поморщился, слегка помассировал грудь. "Я всегда говорил себе, что мое дело - деньги, - горько подумал он. - Зачем мне понадобилось лезть в эту грязь... Захотелось стать фигурой или от Вернера заразился верой в наше с ним всемогущество? Какая чушь! Сколько лет жили спокойно! И вот. Где я ошибся? Эта ложа... Но не ее первую я финансировал. Поначалу им ничего, кроме денег, не надо. А теперь? Это сумасшедшие, им ничего не стоит сунуть нож под пятое ребро! Вот и этот... сморчок... сидит, а глаза горят, и дышит как пантера! Что же теперь делать? Как откупиться?
А если это не шантаж, а провокация? Естественно, Перчини раскусить ее не смог. Если американцу нужен не я, а Вернер? Но откуда у него фото Вернера? Когда я видел Вернера последний раз? Всего четыре дня назад. Что случилось за это время? Когда я приехал к нему, пляж был пуст. Ни единого человека на дороге. Ни одной высокой точки вокруг, откуда можно было наблюдать. Вот, значит, к чему привела его любовь к дешевым эффектам! Белокурая бестия, стопроцентный ариец, мессия! Черт бы его побрал!" Хальт глубоко вздохнул. В груди, слева, отпустило.
- Меня, - сказал он Перчини, - это дело не волнует. Сидите здесь. Я вернусь. - Мелкой походкой Хальт вышел из беседки. Перчини, озадаченный, снова ждал, прислушиваясь к звукам в саду. Но вокруг все было тихо.
Хальт появился минут через двадцать. В руках он держал два конверта: с фирменным знаком и простой, белый.
- Это, - протянул он Перчини конверт, - вам. За хлопоты.
"Толст конверт", - невольно отметил итальянец.
- А это, - Хальт протянул конверт с маркой фирмы, - бросьте в почтовый ящик, но не отсюда, лучше в Риме.
Перчини, скосив глаза, прочитал адрес на конверте. И нахмурился, чтобы спрятать удивление, - на конверте был римский адрес Мастера, притом адрес домашний, которым пользовались избранные.
- И передайте американцу, - добавил Хальт, - пусть не валяет дурака. Я к тому же уезжаю. Далеко. И надолго. Можете довести до его сведения этот факт. Все. - Хальт в упор посмотрел на Перчини, и тот попятился, бурча все известные ему формулы вежливости. Хальт же демонстративно повернулся к нему спиной. Тогда и Перчини выпрямился и, похлопывая себя по карману, утяжеленному конвертами, пошел по гравийной дорожке к калитке. Он видел ее, украшенную шпалерными розами. Он уже протянул руку, чтобы открыть массивную дверцу, когда почувствовал у локтя легкое прикосновение. Рядом стояла девушка в белом платье. Но сейчас она не улыбалась. Она смотрела строго и, как показалось Перчини, умоляюще. Она заговорила на своем языке - округлом, льющемся, она явно о чем-то просила, а может быть, пыталась объяснить. Начала помогать себе руками, видела, что ее не понимают. Нахмурилась, глаза сверкнули, будто от слез. И тут из-за кустарника вышел худой бритый садовник. Он молча распахнул перед Перчини тяжелую калитку, осторожно взял под руку девушку и повел ее прочь. Перчини глянул им вслед. Фигурка в белом платье удалялась, но вдруг девушка обернулась, и опять в ее лице появилось что-то умоляющее. Резкое движение садовника - и она вновь покорно побрела. Только очень низко опустила голову.
"Кто это? Жена Хальта? Но он сказал... - вдруг забеспокоился Перчини. - Любовница? А что же она хотела от меня? И вообще, не сумасшедшая ли она? Больно крут с ней садовник! А кто такой садовник, чтобы быть крутым с женой или любовницей хозяина? Ба! - Перчини ударил себя по лбу, но даже не заметил любимого жеста. - А не русская ли это?! Святая мадонна, будь я проклят, если не она! - Он силился вспомнить фотографию девушки, которую мельком видел в газете, - те же светлые волосы, та же легкая фигурка, и черты лица вроде схожи, такие же изящные...
Перчини внезапно почувствовал себя в центре событий, в водоворот которых попал случайно, но которые могут повлиять на его судьбу.
Ресторатору захотелось сесть и подумать, но сесть было негде, да и ни к чему было рассиживаться на виду у обитателей виллы. "И не спрячешься здесь, место открытое", - с досадой подумал он. заводя машину. Отъехав километра три, Перчини понял, что начинает обретать способность мыслить последовательно.
"Конечно, - решил он, - о девушке следовало бы сообщить. В конце концов, у меня еще жива моя бедная матушка, и она молит за меня мадонну так же, как за ту девочку молится сейчас ее мать. Впрочем, русские, кажется, не молятся. Или нет? Какая разница! А если подкинуть адресок прямо охраннику у представительства Советов? Так - подкинуть, и все. И там их дело, будут они принимать меры и какие. Я уже ни при чем. А если просто намекнуть Дуайнеру? Или вообще без намеков, а прямо? Ведь он интересовался девушкой? Значит, она нужна и ему. Зачем? Например, чтобы выйти на Хальта. И если Хальт ее похитил, она с удовольствием передаст своего похитителя в руки властей. Но не Дуайнер же представляет наши власти.
Гм... - Перчини увидел площадку отдыха и решил остановить машину, слегка освежиться на ветерке автострады. - Гм, она не сумасшедшая Ее, видимо, здорово блокировали наркотиками И зачем она понадобилась старому хрычу Хальту? А может, просто позвонить в полицию, и дело с концом? Пусть ищут доброжелателя русских. Главное, не засветиться самому. Американцу же сказать, что вроде бы девочка у Хальта, только Хальт уматывает далеко и надолго и берет ее с собой. Так что арриведерчи. И волки сыты, и овцы целы, и совесть моя католика и христианина чиста. А ведомство Дуайнера отлично платит за большие секреты".