Единственный воин Королевы

– Говорила я вам, маменька – надо было ещё задержаться в Ривердэйле! Корлева Изольда осуждающе качнула радужными брызгами в ушах и рассудительно заметила, что всю жизнь на райском острове не проведёшь. И попросила мэтра Сибелиса продолжать. И только Фред, покусывая кончик растопочной лучинки, помалкивал. Уж он-то знал, что сестрица без нужды не станет так подробно и восторженно расписывать свои впечатления – что-то за этим кроется. И верно. После окончания повествования воцарилась долгая пауза, пока слушатели переваривали услышанное и восхищались. Но Королева – она королева всегда и во всём.

– Сибелис, а ведь ваша ученица выбрала вам наказание. И я склонна согласиться с этой рыжей девчонкой.

– Восстановить весь букет «танцующих Л»? – брови волшебника взметнулись вверх, ибо работа предстояла немыслимо дорогая и хлопотная. Но ответил ему доселе молчащий принц Фред. Улыбнувшись той мысли, что верно предугадал намерения сестрицы, он вздохнул:

– И этот флот будет принадлежать нам. Но если самый лучший в мире корабль не будет называться «Королева», то клянусь всеми богами, Сибелис – я каждый день буду протыкать вас шпагой, копьём и прочими острыми железками. Усмехнувшись этой немного жестокой шутке, Сибелис призадумался – а кого же принц имел в виду под Королевой? Глаза его заметались между Мальвой и Изольдой так явственно, что красавица усмехнулась и ласково потрепала своего принца за ухо.

– Успокойтесь, мэтр – Королева у нас одна. А мне и принцессой больше нравится. Фред с самым счастливым видом кивнул, и Изольда с горделивой материнской улыбкой глянула на валяющуюся на ковре молодёжь.

– Спасибо, – а затем перевела взгляд на крепко задумавшегося волшебника.

– И не затягивайте, Сибелис – не хочу просить Берту, чтобы добавила в нашу команду Палача. Лицо почтенного волшебника так перекосилось, когда до него дошёл смысл сказанного, что все чуть не попадали со смеха – и даже на точёном лице Королевы расцвела тонкая улыбка.

Над этим городом словно стояла вечная непогода. Во всяком случае, одинокая тёмная туча постоянно нависала над широкой, самой высокой центральной частью. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что имя этому мрачному феномену – королевский дворец. Построенный ещё дедом нынешнего короля, прозванным Железнобородым за серо-рыжеватую поросль на лице, издали похожую на пучок слегка тронутой ржой железной проволоки. И от всех прочих дворцов именно этот отличался той особенностью, что снаружи весь был облицован особым образом воронёными пластинами стали. Специально выученная пара мастеров каждодневно осматривала и чинила облицовку, всматриваясь усталыми и дрожащими от страха глазами – уж не отошла ли где чешуйка? Не вгрызлась ли в чернёное железо вездесущая и беспощадная ржавчина? И не появилось ли, упаси боги, где пятнышко на безукоризненно чёрной репутации короля? Гуго остановил коня на краю широкой площади, другим концом осторожно касающейся ограды королевского дворца. Буквально остолбенев от восторга перед этим мрачным великолепием, он с трудом пришёл в себя – при весьма необычном внешнем виде сооружение оказалось ещё и весьма красивым. Под самое небо вздымались горделивые чёрные башни с тонкими и острыми, словно когти ночного дракона, шпилями.

– Впечатляет, – смущённо заметил он невозмутимо сидящему в седле барону ван Хольму. – Извращённо, но – впечатляет. Хмыкнув – какое впечатление произвела на молодого человека резиденция повелителя, барон тронул поводья. Неспешно, с вызывающим и преисполненным достоинства цокотом подков по брусчатке, они вернулись в глубину улицы, направляясь обратно к гостинице для знатных приезжих, куда определили гостя. Но Гуго всё оборачивался – и смотрел назад, где сквозь тесноту города всему миру грозил дом чёрного короля. М-да – зрелище не для слабонервных дамочек… Уже под самой дверью богато обставленного, с обилием украшенных резьбой панелей из морёного дуба номера, барон обратился к нему.

– Сэр Майкл, ещё одно дело – по закону вы не можете находиться в городе с боевым оружием, – взгляд его оказался чуть напряжённым. – В моём присутствии ладно – но я отправляюсь с докладом к его величеству. И если вам вздумается пойти прогуляться, могут возникнуть серьёзные неприятности. Зайдя внутрь, Гуго огляделся, слегка поморщившись от помпезной и немного мрачноватой обстановки и кивнул в знак того, что слова спутника он понял. Он вынул из придверной стойки для зонтов определённый было туда меч. Чуть выдвинул клинок из ножен, прислушивался миг-другой, наслаждаясь его неслышной никому кроме хозяина песней, а затем задвинул обратно. Хотя по пути сюда подраться случая так и не довелось, меч ничуть не обиделся – он ждал и знал, что терпение его окажется вознаграждённым. Протянув меч барону, Гуго самым серьёзным голосом ответил:

– Мне стоит очень больших усилий хотя бы на миг расстаться с ним. Впрочем, оцените сами. Осторожно приняв в руки протянутое ему в знак доверия оружие, ван Хольм точно так же обнажил меч – на пару ладоней. Одного взгляда на светлую каёмку по обеим сторонам режущих кромок и на мерцающее изумрудным светом клеймо оружейника опытному воину оказалось достаточно. Выдержка на миг изменила ему, и один лишь восхищённый взгляд сказал Гуго о многом.

– Осторожнее, ваша светлость, – дёрнулся непрестанно маячущий за плечом барона маг. – На клинке чары…

– Сам вижу, болван, – пробормотал ему ван Хольм и поднял на Гуго вопросительный взгляд.

– Так, от воров и ржавчины зачарован, – великосветски отмахнулся принц, не спешащий пока что посвящать окружающих в тайну своего рождения. Шагнул к столику и налил себе вина, красноречиво подставляя незащищённую спину. Однако у барона, очевидно, мозгов и впрямь оказалось куда больше нежели у простолюдина, ибо он даже не стал рассыпаться в комплиментах и эпитетах так потрясшему его клинку.

– Понимаю, сэр Майкл, – он бережно провёл по благородной стали пальцами и затем не без вздоха вернул клинок в ножны. Поставил обратно в стойку, встряхнул головой.

– К тому же, это подарок от очень дорогого мне человека, – добавил наблюдающий за ним Гуго. Кивнув, барон бросил на сопровождающего его мага один только взгляд – и тот буквально испарился сквозь закрытую дверь. А ван Хольм помялся чуть, затем всё-таки решился.