Единственный воин Королевы

Часть третья. Глава 24.

Испокон веков степи эти не принадлежат никому. Бесконечные, слегка холмистые и довольно-таки открытые равнины, открытые всем ветрам и невзгодам, поросшие жёсткой травой и тощими купами кустарника да чахлых деревьев в редких низинках у ручьёв, они наводят тоску своей унылостью и однообразием. Царство Света не спешит наложить загребущую лапу на здешние места, ибо ни толку от них, ни прибытку – а в случае чего защищать ровную местность ой как тяжело! Да и Королевство Хаоса тоже особо не горело желанием прибрать к себе эти бросовые земли. Пустошь, бесполезная и голая земля. Степь, одним словом. Вот так и вышло, что осталась она ничейной, пограничной, хотя и весьма широкой землёй, разделяющей двух давних и грозных соперников. И лишь иногда в ту или другую сторону проходят войска. То ли железная поступь идущих с восхода на закат легионов, закованных в воронёную сталь доспехов, сотрясает почву. То ли пешие и конные полки в блистающих латах выдвигаются в противоположную сторону – а все они спешили миновать Степь. Даже те, кто избегает короткого знакомства с коронными сыскарями, с унынием взирали на отвратительно незащищённые места – и спешили убраться подальше. Жулики ли, преступники или же порядочные контрабандисты, все морщились и направляли стопы поскорее отсюда. И всё же, и всё же. Внимательный и зоркий глаз, терпеливо озирающий волнующееся травянистое море, обнаружил бы здесь людей, и не только. Хоть и редко, а всё же негустые конские табуны кочевников мелькали в укромных местах, сторожко выпасаясь и постоянно будучи готовыми сорваться с места, укрыться от нескромного глаза. Два-три кочевых стойбища гуляли по степи, старательно уничтожая следы своего пребывания и даже перемещения. А мелькнувшая иной раз не в лад веяниям ветра и положению облаков тень наводила на мысль, что и существа зачарованного мира порой проходят тут. Может, бородатый гном из тайных подземных нор ищет редкую травку для своих кузнечных дел. А может, и легконогий эльф спешит куда по своим неведомым смертному делам. А возможно, просто кречет пролетел, отбросив крылами ненужную тень. Хотя, я бы вернее всего решил – померещилось. И посему не удивительно, что одинокий воин, проезжающий здесь в ту пору, когда степь расцвела после весенних дождей но ещё не совсем выгорела под летним зноем, нет-нет да и чувствовал на себе осторожные, словно соскальзывающие взгляды. Держа путь на ладонь правее восходящего солнышка, он равнодушно поглядывал на однообразный пейзаж. Иногда тренькал на маленькой цитре и вполголоса напевал немудрёные военные песни или печальные кабацкие баллады. Подрёмывал иной раз, покачиваясь в седле и с присущим лишь солдатам философским наплевательством относясь к возможным опасностям. И то – кочевникам не было никакого резона просто так нападать на крепкого темноволосого парня. Тем более что рукоять торчащего у седла здоровенного меча поблёскивала этакой потёртой и наводящей на мысль об изрядном опыте и умении ровностью. Да и боевой топор, притороченный с другой стороны, внушал уважение знающему взгляду. Наверное, и вовсе уж лишним было бы упомянуть о полированных, горящих на солнце добротных доспехах и припрятанных в разных местах сюрпризах вроде кинжала или небольшого арбалета. Кони – это да, другое дело. Оба чёрные, крепкой стати и горячего вида. Что основной, что заводной – они были изрядно выше низкорослых и злющих лохматых лошадок степняков и смотрелись бы рядом с ними как великаны в стае недомерок. Потому морщинистый, с продублёным невозмутимым лицом кочевник, втихомолку глядящий из-под прикрытия кустов, призадумался на миг – отчего бы это одинокий парень из Царства Света так вольготно едет в сторону Хаоса – но быстро выбросил всякие глупости из головы. Сколько веков враждуют оба великих государства, а степь вот она – ровная как стол и всё такая же вольная. И нет ей, казалось, ни конца ни края – ни во все стороны дивного и чудного мира, ни в молчаливой благосклонности богов.

Сержант как раз присел у котелка с исходящей духмяным паром кашей, чтобы снять пробу и дать традиционное «добро» на обед, как с караульной вышки кубарем слетел солдат с квадратными и блестящими от возбуждения глазами.

– Командир, светлые едут! Через полчаса будут здесь! – закричал он едва не в самое ухо молодым и насмерть перепуганным голосом. Чуть не выронив большую деревянную ложку, сержант тут же выправил свою оплошность и с треском огрел солдата по лбу.

– Чего орёшь? – досадливо рявкнул он. – Пошамать успеем. Сержант несуетливо и степенно, как делал уже бессчётные сотни раз, полез ложкой в котёл. Снял пробу, прожевал, полуприкрыв глаза и глядя куда-то за горизонт. Ну что ж, вот оно начинается сызнова – сначала приезжает несколько посыльных от светленьких. Вежливо да учтиво предлагают сдаться – а потом, получив само собой разумеющийся отказ, наваливаются всей силой. Да так, что у всей армии тёмного короля Олафа глаза на лоб полезут да затрещат от натуги жилы. И вновь граф ван Зее будет метаться с конными полками, затыкая дыры, прошибаемые в обороне грозными и умелыми бойцами в блистающих доспехах. Вновь изнемогать станет всё великое и славное королевство. И вновь на долгие годы почти обезлюдеют города и сёла – война свою дань собирает щедро, беспристрастно и с обеих сторон.

– Ну что ж… выходит, пришёл и наш черёд, – вздохнул сержант и, облизав ложку, спрятал за голенище. – В прошлую войну боги уберегли, теперь пришла пора отрабатывать жалованье сполна. И махнул рукой сигнальщику. На невысокий флагшток над вышкой заползли, лениво шевелясь на слабом полуденном ветерке, сразу два вымпела. Серо-белый, потёртый и родной сердцу (вернее, желудку) солдата «Обед». И ярко-алый с золотистым кончиком в углу треугольного полотнища «Вижу неприятеля». И у многих, завидевших его, дрогнуло и застыло на миг в душе человеческое «я». А на всех соседних вышках, стоящих в виду этой, продублировали тревожный сигнал, передавая холодящую жилы весть дальше и дальше – до самого сердца королевства и в Железный Замок короля, да продлят боги жизнь его. Застава на дороге, почти тотчас же растворяющейся в раскинувшейся на закате Степи, вовсе не отличалась ни многочисленностью, ни отборными вояками. Так, обычный пограничный отряд, живущий в длинной бревенчатой избушке и изо дня в день несущий рутинную службу. Но угрюмо поедающие наваристую, с луком и шкварками кашу солдаты сейчас хмуро молчали. Лишь иногда звякала ложка или еле слышно вздыхали молодые – а таковых тут было больше половины. «И вот с таким сбродом в драку лезть?» – сержант незаметно обвёл взглядом свою полусотню. – «Десяток крепких рубак, а остальные зелень такая, что просто тьфу!». Он незаметно поморщился. Хоть и гонял да учил молодёжь, и теперь они запросто раскатают в блин разбойную банду или отряд торговцев дурью, но против бойцов из Царства Света этого мало, ох мало! Те ж, светленькие, вояки отменные. Да и сюда меньше чем по десять тысяч не ездят… Он призадумался, вспоминая прошлую войну, когда сам ещё крепко сбитым юнцом попал в седьмой пехотный. Хлебнули лиха, конечно. Однако ж барон ван Хольм молодняк на убой гнать не спешил. Маневрировал, выбирал самое удобное для атаки или обороны место и время, берёг войска. Давал набраться боевого опыта. Хотя, когда нужно было, не щадил – и хотя в конце концов светлые отбились, кровью умылись изрядно. Обратно в родное тёмное королевство армия возвращалась ежели не с победой – то со славой точно. И вспомнил сержант себя – уже не юношу, но свежеиспечённого десятника с двумя красными нашивками за тяжёлые сражения да одной жёлтой – за дырку в ноге. И с какой гордостью он вёл свох пропылённых и потрёпанных, но непобеждённых орлов по мощёной чёрным гранитом площади. Мимо Железного Дворца, откуда на них светлеющим взором смотрел сам король.