Граальщики

Как нетрудно было предсказать, сэр Туркин был первым, кто нарушил молчание.

– И что там написано? – спросил он.

– Э-э-мм, – ответил Боамунд.

– Там написано «эм», так, что ли? – съязвил Туркин. – Боже мой, как нам это помогло!

Боамунд пялился на пергамент в своей руке, не обращая внимания даже на Туркина. Наконец, он прочистил горло и заговорил, – правда, довольно высоким голосом.

– Я думаю, это что-то вроде шарады, – сказал он. – Ну, знаете, «моя первая буква – это…»

– Так что там написано? – спросил чей-то голос.

Покраснев так, что впору и Авроре, Боамунд ответил:

– Это… Я не знаю. Это что-то вроде списка. Или рецепта. – Он немного подумал. – Или, может быть, какая-то квитанция. – Он поскреб в затылке.

Туркин ухмыльнулся.

– Дай-ка сюда, – потребовал он, и Боамунд не сделал никакой попытки к сопротивлению, когда он схватился за пергамент. Было похоже, что он почти хотел, чтобы кто-нибудь другой взял на себя труд прочесть это вслух.

– Итак, – сказал Туркин, – что тут у нас… Господи помилуй!

Несколько рыцарей понукали его, чтобы он продолжал. Он покусал губу и наконец прочитал:

Передник Неукротимости

Персональный Органайзер Знаний

Носки Неизбежности

Первое может быть найдено в месте, где детей носят в карманах; оно пришло туда с первой Первой Флотилией.

Второе может быть найдено в безопасной гавани, где время – это деньги; куда деньги уходят и не возвращаются обратно; в великой канцелярии под морем и по ту сторону моря.

Третье, дар Божий рыцарям Святого Грааля, может быть найдено там, где один вечер длится вечно; во владениях психопата, любимого всеми под сводом небес; в королевстве летящего оленя.

Вооружась этими тремя, пусть рыцарь Святого Грааля вернет себе то, что ему принадлежит, освободит Альбион от его желтых оков и вкусит свой чай, не боясь, что придется мыть посуду.

Сзади кто-то откашлялся. В такие моменты кто-то всегда откашливается.

– Я думаю, малыш Сопливчик прав, – сказал наконец Туркин. – Это какая-то шарада.

Бедевер с усилием закрыл рот, моргнул и сказал:

– Вот этот момент – про безопасную гавань. Что-то знакомое, вам не кажется?

Пятеро рыцарей посмотрели на него, и он сглотнул.

– Ну, – продолжал он, – это напоминает мне что-то, что я когда-то читал. Или, может быть, слышал где-то. Это вертится у меня на…

– Да, задачка не из простых, а? – вступил Ламорак. – Может, лучше спросим кого-нибудь – ну там, какого-нибудь отшельника или еще кого. У кого-нибудь есть на примете хороший отшельник?

– Прочти-ка еще раз.

Туркин повиновался, и в этот раз последовал град предположений, перекрывавших друг друга. В конце концов, Боамунд восстановил порядок, грохнув по столу крокетным молотком.

– Джентльмены, – сказал он (не по уставу), – совершенно очевидно, что мы не в состоянии расшифровать это. Это не наша работа. Основное правило гласит: рыцари не думают. Так что прежде всего нам нужно найти кого-нибудь, кто сможет уловить здесь хоть какой-нибудь смысл… Хорошо было в старые времена: всегда можно было спросить какого-нибудь отшельника или затворника, или просто – едешь как-нибудь лесом поутру и думаешь о своих делах, ищешь, допустим, отбившегося сокола, а тут где-нибудь на обочине как раз и сидит какая-нибудь старая карга. «Прошу тебя, господин, – говорит она, – перенеси меня через эту реку к моей хижине». А ты отвечаешь…

Голос сзади попросил его держаться ближе к сути дела. Он собрался с мыслями.

– Как бы там ни было, – продолжал он, – я хочу сказать, что так мы поступили бы тогда, но тогда было тогда, а сейчас у нас сейчас. Так?

Пять голов настороженно кивнули. Эта сентенция была либо мудрой, либо сама собой разумеющейся, – основная сложность всегда в том, чтобы отличить одно от другого.

– Так вот, – сказал Боамунд, – вы, ребята, в отличие от меня, знаете все насчет сейчас. К кому бы вы пошли в теперешнее время, если бы вам попалось что-то, чего вы не понимаете, чтобы вам это объяснили?

– Да? – оживленно сказала мисс Картрайт. – Чем могу помочь? – Она улыбнулась своей блистательной рекламной улыбкой, в которой любой из венткастерских бездельников сразу же распознал бы предостережение не слишком испытывать ее терпение сегодня утром. – Хотите, чтобы я объяснила вам, как заполнить какую-нибудь форму?

– Пожалуй, да, – сказал Боамунд, слегка покраснев. Не считая женщины на станции обслуживания, которая с феодальной точки зрения явно не имела статуса и, следовательно, в счет не шла, это была первая женщина, с которой он говорил за последние пятнадцать сотен лет. – Вообще-то, – сказал он, – перед тем, как мы приступим к делу, тут есть один вопрос…

«Один из этих, – сказал мисс Картрайт ее внутренний голос, – я чую их за версту».

– Да? – спросила она.

– Э-э, – промямлил Боамунд, – я хочу спросить, обязательно ли быть гражданином, чтобы получить консультацию, или… – он в очевидном замешательстве покусал губу. – Понимаете, я не совсем уверен, что я подхожу, потому что, если «гражданин» значит то же, что мы называем «горожанин», или «burgoys de roy», то я не из их числа, – скорее вы могли бы назвать меня благородным…

Одним из принципов, которыми мисс Картрайт всегда руководствовалась в своей работе, было положение, что хороший консультант всегда отвечает на поставленный вопрос, причем это не обязательно должен быть тот вопрос, который посетитель задает в действительности. Поэтому, сосредоточившись на слове «гражданин», она заверила Боамунда, что службы Бюро доступны для всех, независимо от расы, вероисповедания, национальности или цвета кожи, и следовательно, не обязательно быть британским подданным, чтобы пользоваться их услугами.

– Ага, – сказал Боамунд, помолчав. – Ну, тогда ладно. Но заметьте, – добавил он, – я не думаю, что я этот – как вы сказали – британский подданный, поскольку я не британец, а альбионец; а что касается второго слова, то я не считаю, что я действительно подданный, я скорее что-то вроде…

– В чем конкретно заключается ваш вопрос? – спросила мисс Картрайт. – Это касается какой-нибудь формы, не так ли?

– Да, – сказал Боамунд. – Пожалуй, так.

Мисс Картрайт взглянула на него. Иногда приходится просто угадывать.

– Улучшение жилищных условий? – спросила она, основывая предположение на его кожаной куртке. – Субсидия на развитие предприятия?

– А что такое субсидия?

Вот оно, сказала себе мисс Картрайт. Наконец-то мы добрались до сути. Она объяснила. Она привыкла объяснять и делала это быстро, четко и внятно. Когда она закончила, не оставалось сомнений в том, что Боамунд понял; однако его реакция была, пожалуй, странноватой. Было похоже, что он удивлен. Даже шокирован.

– Это правда? – наконец спросил он.

– Да, – ответила мисс Картрайт, тяжело дыша через нос. – Вы хотите получить субсидию, мистер.?

Глаза Боамунда выдавали, что он подвергается тяжкому искушению, но его мать или кто-то еще предупреждали его о том, что может случиться, когда принимаешь деньги от незнакомых женщин. Он покачал головой.

– У нас тут одна бумажка, – сказал он. – Мы бы хотели, чтобы кто-нибудь…

– Повестка, может быть? Или предписание?

Боамунд кивнул. Он знал все насчет повесток и предписаний. Повестки и предписания были как раз тем, посредством чего в Альбионе делались дела. Например, если король Артур хотел, чтобы у него во дворце помыли окна, он через герольда рассылал повестки, вызывая всех мойщиков окон Альбиона встретиться на городском рынке Каэрлеона в день середины лета и избрать среди себя достойнейшего. Или, желая получать каждое утро пинту жирных сливок вместо полужирных, он составлял предписание для рыцаря-молочника.